Страницы авторов "Тёмного леса".
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Сторож овощного ларька возвращался из хлебного магазина в кромешной мгле - вернее, если на улице Революционера Крайнего фонари щедро расплескивали сияние по жидко растоптанной грязи, в которую люди превратили первый робкий предновогодний снежок, да праздничная иллюминация магазинчиков и офисов добавляла блеска, то сразу за углом на Университетской ни один уличный фонарь не отражался в роскошных лужах, и темноту тускло подчёркивали плотно зашторенные окна домишек да сияющее, как новогодняя ёлка, здание муниципалитета поодаль.
Он знал, конечно, все лужи родного квартала, но всё равно бурчал: шесть луж от угла до МУП ЖКХ обойти было совершенно невозможно, а глубина их не позволяла без риска набрать в ботинки грязи и воды перейти вброд, и пришлось Адмиралу - так его прозвали какие-то редкие приятели, возможно, в насмешку за забытое школьное прозвище Матрос, так как предпенсионный вид сторожа не вполне соответствовал даже традиционному советскому представлению о далеко не юном матросе "мама - анархия, папа - стакан портвейна", - пришлось ему наподобие циркового канатоходца балансировать по бордюру между огромной лужей проезжей части, в которой городские власти устроили платную автостоянку, и глубокой лужей тротуара.
Иного пути не было, и ворчал себе в усы Адмирал потому, что слишком задержался на центральной улице, завороженный отсутствием луж и сравнительной чистотой тротуаров, и не поспешил домой до темноты и сумерек, будто забыв, как трудно даже в очках балансировать на покошенных камнях бордюра.
Да ещё задержался в толпе зевак, ожидающих приезда "скорой" - мальчишки бросили под ноги женщины хлопушку, пожалуй, даже слабенькую, женщина упала в грязь без чувств. В толпе спорили, скоро ли приедут врачи и что там у женщины - сердце или так, но вряд ли она пьяная. Может, просто от неожиданности испугалась - на вид приличная и полная. И ждал Конь, то есть Конрад - таково было имя Адмирала на самом деле - целый час, думая, как, наверное, ещё кто-то из зевак - а может надо, всё-таки, было подойти к ней... помочь подняться...
Когда появилась "скорая" , вышедшие из неё водитель и ещё один в белом халате на пальто только глянули на лежащую и, не реагируя на любопытные вопросы собравшихся, стали почему-то курить - в толпе предположили, что женщина умерла. Подъехала другая машина, и уж вышедший из неё медик привёл женщину в чувства минут за десять, а первые двое взяли её под руки, стараясь не запачкаться, усадили на бордюрчик спиной к аптечному ларьку, велели ей глубоко дышать и "скорые" уехали.
Зеваки неохотно разошлись - вот и пришлось Конраду идти в темноте и наощупь - а когда он уже приближался к ЖКХ, где можно было свернуть на тротуар, по проезжей части глиссером в фонтане брызг промчалась иномарка с нестерпимо яркими фарами и обдала бедолагу с головы до ног - для начала новогоднего вечера это была неудача, и дальше наш сторож шёл, понося все сучья власти, хотя и без привычных улицам матов.
Он был в самом деле огорчён - уже имел опыт того, что эта грязь с чёрной кожаной куртки не отмывается ничем, навек оставляет бледные пятна и размывы - благо б пара пятен - но вся правая сторона - это значит - прощай, выходная куртка.
Грязь и в глаза попала, защипала, и на лицо, он размазал её по усам и бороде.
Жалко было и кроличью шапку - и ту берёг уже четыре сезона и ещё столько же мог бы проносить, - но теперь - всё, суши - не суши - вылезет.
Зря надел он и парадные чёрные брюки - тоже не отстирать уже.
Бурчал Адмирал что-то такое про Америку, где в самом заштатном городишке быть не может такой грязи, а сам ведь не был ни в какой Америке.
Правда, кроме боевиков по телевизору, об Америке мог иметь какое-то представление - дочь его уже четыре года жила в Штатах и звонила ему в год по нескольку раз, и обязательно - перед самым-самым Новым годом, чтоб поздравить - с праздником и ещё с днём рождения.
Но, понятно, насчёт того, есть ли грязь, как у нас, она не успевала ему рассказать по телефону, хотя всегда говорила минут по двадцать, не меньше.
Конечно, понося власти, Конрад испытывал неловкость, как и во времена социализма, - хотя сам и родился в СССР, но по паспорту прежде писался испанцем, что для человека, признававшегося - владеет исключительно русским, было не вполне нормально. А папа и мама его покойные были в далёкие тридцатые вывезены из Испании, да ещё повезло неслыханно - ни один срок не отсидели у нас, так что грех было поносить отечество - у нас отечество - это и есть власть, а ещё вернее - отцы-чиновники, кормящиеся от власти.
От родителей Конраду досталась и странная-иностранная фамилия Монтроз (отсюда это школьное прозвище Матрос), которую даже казаки, на что уж у них заковыристые фамилии, прямо считали иудейской, хотя как-то Конрад не испытал бытового антисемитизма за всю жизнь.
Добравшись до каморки - жильё у него было роскошным - бывшее парадное старинного особняка, одна комната в одиннадцать квадратов, но с удобствами - унитаз в сколоченной фанерной вроде как будке, ванна с колонкой за ширмой, раковина с краном и газовая плита. Напротив входной двери на дальней стенке был прибит холст с нарисованным очагом и нарисованным пламенем и вертелом с какой-то дичью или поросёнком - эта часть рисунка была затёрта ещё в детстве. Кому уж пришла в голову мысль сделать холст, Конрад, конечно, не помнил, но не собирался проверять, нет ли за холстом потайной дверцы, так как не сомневался, что за стенкой живёт сосед Погремушкин, а нет никакой сказочной страны.
Сняв безнадёжно испорченную одежду, Адмирал разжёг газ на обеих конфорках и поставил латунный чайник - до полуночи времени оставалось ещё немало, на стол накрывать было рано.
Но, услышав возню возле плиты, из-под лавки выполз трёхлапый пёс-дворняга, чем-то напоминающий бородатого бульдога - по имени Ломоносов-Скалозуб, и откуда-то вслед за улыбкой возник кот Простоквашин.
Они молча смотрели на манипуляции ответственного квартиросъёмщика и ответственного за их кормление соседа по квартире, отлично понимая, что предстоит чаепитие, не сулящее даже сладкого.
Конрад, как всякий сторож, не мог не быть философом - даже высшее образование не убило в нём этого, - и постоянно рассуждал вслух. Кот и пёс слушали внимательно и не гавкали. Их не удивляло то, что Адмирал цитирует Цицерона и Аврелия, Платона и Августина, Гегеля и Бёме, а уж Блоха - тем более. Их не удивляло ничего.
Часов в десять Конрад начал чистить картошку и накрывать на стол. Во избежание нервозности резать сало и грудинку он заранее не стал, но бутылочку "Салют, лупоглазая" выставил, и бутылку шампанского, поставил тарелку квашеной капустки, огурчики, и нарезал хлеб.
Когда в сковородке с картошкой заворчало, он вздумал выглянуть за дверь - и увидел стоящую почти рядом высокую стройную женщину.
- Здрасте, - сказал он от неожиданности. - Вы Фея?
- Почти, - грустно ответила женщина.
- Ждёте кого? - чисто из вежливости спросил он.
- Новый год, - ещё ответила женщина.
- То есть, кто-то подъедет в сверкающем экипаже и увезёт Вас? - уточнил Конрад.
- Никто, - коротко сказала Фея, и стало ясно, что ей бесконечно одиноко.
- Я тут тоже жду Новый год, - смущаясь, сообщил Адмирал. - И хотел бы Вас пригласить - можете поверить, что у меня, может быть, не очень уютно - но никто вас ни за что не обидит. Как вы?
- Вы приглашаете меня?
- Я прошу.
Она кивнула и прошла мимо него, с удивлением разглядывая каморку.
- Вы здесь живёте?
- Да.
Он помог ей снять пальто, показавшееся ему таким лёгким, будто призрачное.
Запах её духов был необыкновенным и приятным, горько-травным.
- Вот, стульев нет - зато, всё-таки - кресло.
Он деликатно переместил кота, и гостья изящно заняла место - каморка мгновенно изменилась, словно по волшебству.
Адмирал нарезал лимон, заварил чаю и достал чашки.
Они пили совершенно молча.
Когда картошка была готова, он выключил огонь, и тут зазвонил телефон.
- Дочь, - пояснил Конрад. - Из Америки. У меня слышно, - не смущайтесь, пожалуйста.
Один из его знакомых подарил ему старый селекторный аппарат, у которого работала только громкая связь, и гостье пришлось слушать разговор.
- Папа, а у меня новость, - вдруг сказала дочь. - Я была в библиотеке Конгресса, из любопытства поинтересовалась генеалогией деда. Знаешь, что? Ты же говорил, что они с бабушкой - французы, а не испанцы. Так вот, я нашла родословное дерево Монтрозов. Оказывается, они - принцы. Ничего себе, да? И на одной веточке - на листочках - их имена. Эта веточка - последняя. Нет нас с тобой. Но, всё равно, понимаешь, значит, ты настоящий принц. А я - принцесса. Мне это подтвердили специалисты. Только надо юридически это оформить... но не будем беспокоить родственников - объявляться, если даже их с праздниками не поздравляли. Наверное, они замучались от всех наших самозванцев. Но страшно приятно: я - принцесса! А ты - принц. Правда?
- Да, дочь, - сказал Конрад, досадуя, что поленился побриться, да и затрапез его не соответствовал новости. - А у меня в гостях - настоящая Фея, представляешь?
- Рада за тебя, - сказала дочь из-за океана. - Будь счастлив в Новом году и не скучай обо мне. С днём рождения, мой старый принц. Мой Адмирал.
Гостья разглядывала Конрада, но он не чувствовал неловкости.
- Ваша фамилия Монтроз?
- Да, папу и маму вывезли когда-то из Испании. А потом отца взяли на фронт, но не переводчиком... Один день воевал в пехоте рядовым, а после ранения до конца войны был связистом, но повезло, после войны разыскал маму.
- Они не говорили, что принцы?
- Нет. Кажется, так и не поверили даже в последние годы, что за это не сажают.
- И вы не знали... Удивительно, мне кажется - в вас чувствуется благородство, генетическое, какого у нас давно нет.
- Спасибо, Фея, - вздохнул Конрад, мельком глянув в зеркало, затем - на часы. - В Вас есть нечто волшебное и сказочное, и я боюсь, что Вы исчезнете, как только ударят куранты.
- Я не Золушка, мой принц.
- Тогда Вы - поэтесса.
Гостья вздрогнула.
- Может быть, вы - волшебный принц?
- Вы пишите стихи - Ваши глаза полны печали. Те, кто читает написанное Вами, видит пустую домашнюю забаву... В своём отечестве нет пророка. Но Ваши стихи идут от сердца, и Вам нужен один-единственный почитатель, чтоб все другие сердца открылись.
- Странно, - задумчиво сказала Фея. - Мне тоже так кажется.
Конрад нарезал сало, грудинку и сыр, достал большую коробку конфет "Сказочный вечер" и открыл шампанское.
Грохот ракет на улице сделался беспрерывным, Адмирал включил тюнер музыкального центра, разлил вино и протянул бокал даме.
- С Новым годом, - он посмотрел, как быстрые пузырьки возникают из ничего, поднимаются к поверхности и разрываются на мельчайшие капельки.
- С Новым годом, принц, - отозвалась Прекрасная Дама.
Кот Простоквашин и пёс Ломоносов ненавязчиво уселись у её ног.
Конрад, не опуская бокал, торжественно достал из холодильника бумажные тарелочки, заранее приготовленные - рыбка для кота и мясной обрез для пса.
Новый год начался, и только далеко-далеко за океаном принцесса знала про каморку, где её отец слушает стихи Феи Прекрасной Дамы.
Кто-то стукнул в дверь, Адмирал поднялся, открыл и увидел белую, совсем белую корову. Еле заметный парок поднимался от розовых её ноздрей, а ресницы вокруг огромных серых глаз сияли бриллиантами инея.
Вся улица была бела от снега.
Он оглянулся. Фея в пальто и белом шарфе стояла рядом и держала его старую куртку.
- Неужели пора? - спросил он, взяв из её белых рук куртку - Неужели пора в бесконечный путь среди звёзд? Неужели снег, спрятавший землю, никогда для нас не растает, и этот мир, эта планета промчится мимо в Галактике миллиард раз быстрее молнии, оставив нас в снежном шлейфе, и сжимающийся фейерверк галактик станет крохотной звёздочкой - и исчезнет
4-8 января 2006 года