Главная страница

Страница Револьта Пименова

 

Номера "Тёмного леса"

Страницы авторов "Тёмного леса".

Страницы наших друзей.

Кисловодск и окрестности.

Тематический каталог сайта

Новости сайта

Карта сайта

Из нашей почты.

Пишите нам! temnyjles@narod.ru

 

на сайте "Тёмного леса":
стихи
проза
драматургия
история, география, краеведение
естествознание и философия
песни и романсы
фотографии и рисунки

Стихи Револьта Пименова

 

Оглавление

Так мы,постигши целый свет...

Ливень

Дракон

Видение

Диссиденты.

Осень, звучит рояль...

Связь времен

Море и одиночество

Крушение

Площадь Восстания

Встреча

Никодим

Мечты

Утренняя мелодия

К гравюре Дюрера "Рыцарь, смерть и чорт"

Стоп-кадр

Сухая сосна

Карелия

В пути

Песенка про кота

Молодой художник

Чекистам 80-ых

Первопроходец

Лето 1993 г.

Душа

Предчувствие

Слово в капище Совкова

В колыбели трех революций

Читая Платона

Бесконечные ночные шепоты

Лето

Коктебель

Восьмистишия

 

 

* * *


Так мы,постигши целый свет
В своем окошке бедном,
Сготовивши себе обед,
С лицом садимся медным.
От боли и занозы,
От тени и Спинозы,
От мира не такого,
И жизни от озноба.
Сидим мы за столом
И притворились телом,
И будто не о том,
И будто бы не в белом
Свете мы,
Среди тьмы.
Тише,
Тише,
Тише...


Ливень


Пролет знакомого моста
Из переулка чуть заметен,
И, если бы не свежий ветер,
Была б проведена черта
Меж днем прошедшим и днем этим
И жизнь иная начата.

Но ветер в городе морском
Тем обладает странным свойством,
Что заражает беспокойством -
Не сразу разберешь о чем.
И как ты от него не кройся -
Расстанешься с приятным сном.

Перемешавши дни твои,
Так карточный сдувают домик,
Он, драматург и вместе комик
Вдруг зычным голосом судьи
Тебя с решеньем ознакомит
По делу жизни и любви.

И ряд чернеющих окон,
Домов теснящихся громада
Покажутся предместьем ада,
Пока читается закон.
Я знаю - возражать не надо,
На что бы ни был обречен.

Покрыт июльской духотой,
Скорее холод ощущаю,
Я отстраненно наблюдаю:
Прохожие идут домой,
А мне куда идти - не знаю.
Безвидна полночь надо мной.

Вдруг, разрывая небосвод,
Усиливаясь постепенно,
Дождь невидимый, вдохновенный,
Не барабанит, а поет,
И воздух, окна, крыши, стены
Он очищает, точно йод.

В стихии чувствую родной
Я от его прикосновенья,
Как будто новое рожденье
Случается сейчас со мной.
Приветствую ночное пенье,
Разгул стихии водяной.

И станет плавником рука,
Иная кровь пойдет по жилам.
И, выйдя точно из могилы,
Из городского тупика,
Шепну "Прощай" тому, что мило -
Меня влечет к себе река.

Я погружаюсь за мостом.
Как ново видеть глазом рыбы
Изломанные зданий глыбы,
И тени, пойманы лучом,
И кони, что поднялись дыбом...
Я по течению. Потом

Стремлюсь я по волнам морским
Сквозь лиги, версты, километры
В обитель, где рожденье ветра,
Где был когда-то молодым,
Куда до снятия запрета
Нам не попасть путем иным.


Дракон


В стране далекой словно
Полузабытый сон
Жил на скале огромный,
Таинственный дракон.

Охваченный лучами,
Любуется звездой,
И смутные печали
Зовут его домой.

Тогда, расправив крылья,
Парит он в небесах,
Но тонут все усилья
В холодных небесах.

Окончились восторги
Полета и тоска
Смертельный крик исторгнет
В пустые небеса.

У жителей долины
Тревожны эти дни.
Опасные лавины
Спускаются на них.

Преданье о драконе
Со страхом шепчут все.
Лишь ярким беззаконьем
Мальчишки в торжестве.


Видение


Где-то в городе дальнем,
Где снег
Вызывает у всех удивленье,
Где январь не бывает хрустальным
И печальным - стихотворенье.

Не гудят паровозы уныло,
Не бывает потерянных лиц,
Словно скованных мертвою силой,
Не бывает кровавых зарниц
И зловещими - выкрики птиц.

Не бывает обид и мести,
Не бывает коварных слов,
И спасает нательный крестик
От пожатья тяжелых снов...

Где-то в городе, там, где дома
Напевают рассказы о счастье,
И не сходят ночами с ума,
И на каждую службу, в причастье,
Открывается тайна, ясна...

Где всегда понимают Бога,
Но понятны едва ли мы -
Наши ветреные дороги
Под лимонным светом Луны.


Диссиденты.


Мама крошит капусту -
Будет салат.
Скоро гости. Расскажут про Ленинград.
Мальчик плохо поймет, отчего всем так грустно,
Но повторяющиеся слова: Россия, Свобода -
Волнуют. Будут многие годы
Они для него взамен небосвода.

Прикончили простые бутерброды.
Беседа стала как-то веселей,
И, сердцу в такт, развеялась погода,
Пошли гулять - парнишка - до дверей.

Вернулись напряженно грозовые,
На пишущей машинке застучали,
И повторяли, "что когда другие...",
И над плечами облака печали...

Утихло к полночи. Парнишка смог уснуть.
А вслед за ним уснули остальные.
Все мальчику какой-то снился путь,
Какие-то стальные мостовые.

Как зеркала. Стальные истуканы.
Подходят ближе. И по волосам.
Как холодно. И слышно, как стаканы
Дрожат. И как дрожит он сам.

Проснулся от настырного звонка.
Наверное, понятно почти всем,
Что те звонили до тех пор, пока
Им не открыли. Их входило семь.

Был протокол по форме. И пальто.
На вешалке всем не хватало места.
Я говорю опять что-то не то,
Но я стараюсь, чтоб все было честно.

На стол ложились книги и бумаги.
Упаковали. "Библию за что?"
Не сразу, папа: "Властью над умами
Наделена." Те семь опять в пальто.

Отца не видя с майских, сын впитал
За месяц столько, столько взрослых слов:
"Командировка", "арестант", "Урал"
И "самиздат", "Гулаг" и "фарс шутов!".
Суд. Мать. Отец. "Крепись..." и "Будь здоров..."

..................................................

Собрались все. Все дышат в душной кухне.
Как трудно и как стыдно провожать.
Она курила. Папироска тухла.
Ломалась спичка. Снова зажигать.
"Присядем. Где билет мой. Уезжать."

Аэропорт. Прощание. Полет.
И каждый миг встречи приближает,
И нервный взгляд так нервно небо пьет
И ничего вокруг не выделяет.


Осень, звучит рояль...


1
На улице дождь моросящий,
Осенний, скучающий дождь,
И пес одинокий, скулящий,
И вечер, в который не ждешь,
Не ждешь ни письма, ни привета,
Ни голоса верных друзей,
Ни зеркала лунного света,
Ни зеркала мысли своей.

2
Такие вечера - раскрытые тетради.
На полувздохе, вдруг - оборвана строка.
Когда прольется свет какой и ради
Чего не ты один угадывай пока.

Такие вечера, когда не знаешь как
Живешь еще в дожде, но грезишь о пустыне.
Но сколько не ищи, ты не увидишь знак,
Который, хоть во сне, навеки не покинет.

Отдаться бы мечте и плавному паренью...
Но дождь вовек шумит. Он раньше нас рожден.
Его не перекрыть строкой стихотворенья,
И с ним ничто живое не бьется в унисон.

3
И в этот час из ниоткуда,
Ломая ритмы дождевые
Приходит голос и живые
Звучат в нем молодость и удаль.

Он весь - весна, полет и пенье.
Он весь - шампанское! Бокалы!
Весельем залитые залы!
Стихи! Любовное волненье!
Гвоздики! Розы! Астры! Каллы!

Он - нетерпение фрегата,
Когда его спускают с пирса.
Он тот, кто может быть, разбился,
Но не менял от горя галса
И точно никогда не сдался,
А в гибели своей разлился
Во многоцветие заката!

Он - восклицаний воцаренье!
Он слышен только на мгновенье.

4
Но все кончается, все
Остается, как было до.
Можно кричать "за что?!"
Прятать в ладонях лицо.

Если умеешь играть,
Лучше за клавиши сесть,
Ноты, какие есть,
Из секретера достать.

Взмахом привычных рук -
Заново: "ля-си-до",
Морщиться, мол не то,
Пробовать, пробовать звук.

Жители мокрых мест:
К вопросу выбора тем -
Бог предлагает всем
Не колесо, а крест!

Осень, звучит рояль.
Настежь открыто окно.
В комнате холод, но
Звук уплывает вдаль.

5
Будто бы как и до
Капает во дворе.
Я наиграю "До"
И продолжаю "Ре".

Все, что захочешь, возьми,
Но прозвучи, строфа.
Звук углубляется "Ми"
И истончается "Фа".

Свечи не ставят под стол.
Быстро кружит Земля.
Я не шучу "Соль"
И умираю "Ля".


Связь времен


По влаге серого холста
Идет куда-то эта пара,
Невдалеке звучит гитара,
Мотив заезженный и старый,
Здесь не меняются места.

На влаге серого холста,
Где дом старинный нарисован
Табличка, что здесь был основан,
Что мол тогда-то и тогда
Здесь побывали те и эти,
Они погибли и их дети -
У времени была черта,
Что всем рожденным в первой трети
Есть довод не любить столетье.

Сегодня жизнь уже не та:
Идет куда-то эта пара
И знать не хочет ни черта
Под звуки пламенной гитары!


Море и одиночество


1
Был апрельский, нелучший
вязкий, влажный денек,
в бледносерые тучи
вился мутный дымок
из настроенных рядом
цвета ржавчины труб;
я ощупывал взглядом,
что раскидано тут.
С высока, на балконе
для чего-то следил,
что на синем вагоне
полоса от белил,
что прохожих фигуры
как мазки на холсте,
цвет земли - темно бурый
и сараи в песке.
И еще неустанно
для чего - не поймешь
наблюдал автокранов
отдаленный чертеж.

2
В напев бетонного предместья
врывался чаек хриплый крик,
и образ моря, образ вести
тогда в глазах моих возник.

Касаясь неба дальним краем
оно оканчивалось здесь
у нищей тесноты сараев
бросая пасмурно: "Я есмь".

3
Когда в квартире угнетенной
Моим угрюмым одиночеством
Звонок раздастся телефонный
И тотчас до смерти захочется

Рассеянно и несерьезно
Отвлечься болтовнею искренней
И кто бы мог звонить так поздно
Уже загадываю мысленно,

Но трубка отвечает хмурой
И безразличной тишиной...
Следит невзрачная фигура
За беспредельностью морской.


Крушение


1
По городу промокшему блуждая,
Послушней случаю, чем эхо или дым,
Своих шагов почти не замечая,
Вошел в кафе. Вдруг приступом слепым;
Ведь был уже, за столиком напротив,
И так же пахло кофе ячменем,
И музыка шумела о полете,
Когда ты рассмеялась отчего-то
Переливаясь озорным дождем.

Дождем переливаясь озорным
дождем переливаясь озорным
я только эхо. эхо или дым
я дым от смеха. эхо или дым...
Я фейерверком был когда-то золотым,
В лиловом небе весело купался
И сам себе звездою показался,
И любовалась блеском ты моим,
Но вниз я блеклым пеплом осыпался,
А к полночи окончился парад...
Порой задумчиво, в суровых пальцах
Пересыпаешь бывшего скитальца,
И их теплу остывший пепел рад...

2
Встаю. Шепчу, сердясь, что полный вздор,
И что пора бы. До каких же пор!
Черт побери! Да что я, в самом деле,
Как будто бы вчера из колыбели
И перешел сегодня в седьмой класс,
И, наконец, влюбившись в первый раз,
Девчонке, что сидит со мной за партой,
Стесняюсь подарить мимозы в праздник марта!
И что давно, как самый пылкий шкет,
Веснушками заполнив целый свет,
Следить мечтаю каждый ее шаг
И, сам невидим, показать маяк,
Коль фонари погаснут все вокруг,
Откуда знать тебе его, чудак?
Что лишь хочу касаться милых рук
Иль перехватывать веселый взгляд,
И только этим бесконечно рад!
Ну нет! Всех этих глупостей букет
Пускай таскает воспаленный шкет,
Я математик, я аскет, поэт,
Философ наконец и меланхолик
Или какой-то там влюбленный нолик!?

3
Наговорившись так досыта,
Дешевый кофе допиваю,
И из камешки общепита
Меня уносит мостовая.

И я шепчу себе: удача
Ко мне когда-нибудь вернется,
Все будет так или иначе,
Но песня все равно поется.

И что усталый город тоже
Порой упасть в Неву мечтает,
И что спросить бы с себя строже,
Что легкой жизни не бывает.

И этих фраз казенных рожи
Довольно сильно изнуряют,
Но ничего не изменяют.

Я раньше не знал, что так страшно бывает,
Что море жестокой соленой волной,
Когда я жду, с головой накрывает
И хлынет из глаз, и влечет за собой

Из мира подобия в город иной,
Где смерть неотвязно шагает со мной
И что-то свое раскрывает.


Площадь Восстания


Бормочет долгий дождь
Со мною по соседству.
Ну что еще прочтешь
В таком далеком детстве.

И кто еще, сутулясь,
Закутанный в пургу
Из петербургских улиц
Куда-нибудь в тайгу.

В душе не понимая
За что и почему
В молчание врываясь
И разрывая тьму
Не молнией какой,
Но свечкой, спичкой даже
Слепящий и слепой
Кому же он расскажет:

"Ночная хулиганка
Запела "Варшавянку"
У ног того собора
Где строгие колонны
Так мощно закрепленны,
Что не меняют норов
От холода и пекла
И невского проспекта.
Ей отвечали хором
С надеждой и укором
Счас снятые кресты,
Крылатые мосты
И цепкие "Кресты",
Где о России спорят
Запретные мечты
И ржавые запоры.

И главы Спаса-на-Крови
О чести, мести и любви
Молили сквозь заборы.

На петербургский гордый зов,
На стон Свободы слабый -
Какая честь - без лишних слов
И не желая славы.

"Когда и чувствовать велят
В чиновном тупоумии,
То жить мечтою баррикад,
Птенец, благоразумие.

..........................................
..........................................
..........................................
.........................................."

Слова летят, мешаясь
С бессмысленной пургой,
В сугробах утопая
Почти что с головой
Он горько продолжает:
"И там я был чужой:
То вежливые двери,
То бешеная мгла
И некому доверить -
У всех свои дела."

Бормочет долгий дождь
Со мною по соседству.
Ну что еще прочтешь
В таком далеком детстве.


Встреча


- Привет, какая встреча! А куда ты?
- Пожалуй, если хочешь, то пройдем.
- Смотри, горит фрегат в лучах заката...
- Ты не торопишься? - Я рад идти вдвоем.

- Что делаю? Пишу стихи, как прежде
И верую, что слову суждено
Приблизить мир к неведомой надежде
Простой, как хлеб, веселой, как вино.
Послушай же:
Крылатый и свободный...
- Опять ты говоришь о мираже,
К тому же как-то старомодно.

- Он согласился сам принять оковы
И потому сумел напомнить нам
Торжественное солнечное слово,
Горящее сквозь тучи временам...
- Прости меня, сегодня я устала
И не понять тяжеловесных строк,
Я бы ушла в веселье карнавала,
В аляповатый пляшущий поток
Нырнула бы... - Но не кружить же вечно
В нелепом мире мишуры эстрады,
Так неестественно, так приторно беспечном,
И неужели никогда не надо:
Высокой музыки таинственный хрусталь...
- Так много дел. Ты прав. И очень жаль.
Но я пришла. Счастливо. - Как мы быстро,
И не успел отполыхать закат,
Как бы поет багряным светом пристань,
И стекла наверху еще горят,
И так горит... - Пора, я позвоню.
И уходя она добавит тише:
Меня встречает по сто раз на дню,
Не понимаю я, когда он пишет.


Никодим


Охваченный внезапным ветром,
Охваченный внезапной дрожью,
Испрашивает он ответа
Того, Кто быть не может ложью.

Кто создал время и законы,
Движение и постоянство,
Того, Кто сотворил мильоны
Светил, кочующих в пространстве.

Того, Кто создал твердь земную
И, отделив от суши воды,
Зверей и птиц, и тварь морскую,
Все племена и все народы.

Того, Кто Рай устроил людям,
Того, кто выгнал нас из Рая,
Того, кто пишет книгу судеб, -
Ее отрывки мы читаем.

Затем, переведя дыханье
И, обратив лицо ко храму,
Заговорил он об избраньи
В пустыне дальней Авраама.

И о египетском плененьи,
Но, верен Бог в любви к народу,
Чрез Моисея в избавленье
Он дал законы и свободу.

Он напитал в пустыне манной
И, на пути раздвинув волны,
Привел к земле обетованной,
Чтоб в ней мы были счастьем полны.

Пришли года отдохновенья,
О них преданье не остыло,
Творились жертвоприношенья
И милосердие, и сила.

Вкусивши счастия, Израиль
И утучнел, и возгордился,
И Бога праотцев оставил,
Бездушным идолом пленился.

Но верен Бог в любви к народу!
Мы, не послушавшись пророков,
Вкусили траурные годы -
Да будут навсегда уроком!

Почто Израиль вновь караешь
Ты, справедливый Боже ныне?
Почто Ты Риму дозволяешь
Торжествовать в его гордыне?

Как будут петь Тебе "Осанна!"
Когда Ты возвратишь свободу
Своей земле обетованной,
Ведь верен Бог в любви к народу.

Пока, в теснине униженья
Умоемся дождем Писаний,
Чтоб стать достойными спасенья
От данных нам обетований.


Мечты


Мой друг, поговорим
До утренней зари.
Хотя бы ни о чем,
Мой друг, поговорим.
Я в комнате один,
Ты в комнате один,
Задумавшись, сидим
За письменным столом.

Ночные фонари -
Дневных тревог забвенье,
Давай поговорим
Об их стихотвореньях.

Неярким и дрожащим
Залюбовались светом
И тайною, манящей,
Дорогой недопетой.

О Ней поговорим
Безбрежными ночами,
Бог даст, и шаг Зари
Угадан будет нами.


Утренняя мелодия


Заслоняя проспект Коммунизма
Куст сирени цветет за окном,
И дорос до второго карниза
Куст сирени свободный, капризный,
Подружившийся с воробьем.

Он садится на милые ветки
И чирикает песни свои.
Он не ставит прохожим отметки,
Он не ставит прохожим отметки,
Не клянется толпе в любви.

Но, послушен дождю и ветру,
Солнцу, сумеркам и себе,
Напевает простые куплеты
И чирикает робко приветы
Для сирени тот воробей.

Непохожий на райскую птицу,
По утру пробуждая весь дом,
Как проспать наш рассвет он боится!
Как проспать наш рассвет он боится!
Как волнуется с первым лучом!

Но не сразу рассветные трели
В полный голос чирикать начнет,
А сперва он капризной сирени,
Всем листочкам любимой сирени
"С добрым утром", - робея, шепнет.


К гравюре Дюрера "Рыцарь, смерть и чорт"


Допиваю бокал
И сажусь на коня.
Смерть и чорт по бокам
Поджидают меня.

Путь веду я куда?
Сам не знаю куда.
Может, все ерунда?
Может, все ерунда.

Может только снится
Мне злая дорога,
Опущу ресницы
И увижу Бога?

Но моргать в пути
Воину нельзя.
Ты свети, свети
Голубая звезда.

Смерть и чорт по бокам
Поджидают меня.
И стучат по векам
Лишь копыта коня.

Далеко позади
Родные места.
Ты свети, свети
Голубая звезда


Стоп-кадр


День промокал, рассеянный
Не милицейский свист
В воздухе повис.
Другое.

В полушаге замер
Город. Сколько поз
Есть для кинокамер -
Рассмешат до слез.

Замерли каналы,
Улицы, сады,
Листья не упали,
Даже шум воды.

Замирает кровь,
И свиданье замерло.
Может быть, любовь
Не начнется набело.

Застывает смех.
Если на года?
С ним и пустобрех -
Это не беда.

Грусть, Тоска, Надежда,
Радость и Отчаянье,
Что вернутся прежними
Не дали обещание.

Папиросный дым
недвижим.
Шел только долгий
словно Волга
Дождь.


Сухая сосна


Сосна стоит, подняв беспомощно,
Лишь гордость жестов сохранив
Сухие ветви жизни тонущей
Как тот, рылеевский мотив.

Под нею, бирюзой расписанный,
Лазурью чистой, изумрудом,
Ковер с рассыпанными искрами:
Брильянтовым, брусничным чудом.

А рядом сестры вечно зелены,
Ветвям колючим ветр поет,
В своей красе они уверены,
Что жизнь лишь счастие несет.

Она же в наготе безлиственной,
Вся в серебристой седине,
Своей тоской, тоской невысказанной,
Пронзила прямо сердце мне.

Так, не прося об утешении,
Но возвышаясь над судьбой,
Приоткрывает суть творения
Оркестра дирижер слепой!


Карелия


Здесь невысокие холмы
Леса густые застилают,
И под ногами валуны
О ледниках напоминают.

Из шарфа хмурых облаков
Проглядывает Солнце редко,
И смертная война без слов
За свет ведется каждой веткой.

Под ними, скрыты темнотой
И вязкой сыростью дремотной,
Рябины гроздья молодой
И ландыши в траве болотной.

Когда же сосен и берез
Сплетение раздвинет ветер,
И ярко запылает гроздь,
И закивает ландыш, светел,

Приветствуя шальной порыв
И луч приветствуя столь жданный,
Боль ожиданья искупив,
Сей миг врачует без обмана.

Так по колеблемым ветвям,
Ветр льется северной музыкой,
Не внятной городским ушам,
Суровой, мудрой, вечной, дикой.


В пути


1
С утра опять без толку
Среди холмов и только

Один промозглый ветер
Меня в лицо приветит

И даже до поселка
Идти довольно долго.

Чтоб сизою дорогой
Поменьше ныли ноги,

Забормочу о том,
Что у цыпленка - дом,

Что с Розою - Моллюск
И не бывает тускл,

Моим ночлегом сено,
Но скоро - перемены,

Свободно только Небо
Но вертится Земля,

И жаль, что не вдвоем.
А начал не о том.

Пускай нескладно,
Я - себе.

2
Под цвет асфальта, пыли
День облака закрыли.

Дорога прямо, прямо,
Как правильная дама.

Сам провода порвавший
Кричит фонарь погасший,

Да двое с рюкзаками
Куда не зная сами

Шагают и впустую
Проезжим голосуют.

3
Ну и публику
повстречал:
С черствым бубликом -
Бледный чай.

А потом - один
Кипяток
Серебрится дым,
Heavy roc.

А когда мы легли
На полу,
Разговоры вели -
Ну и ну.

4
Я вас ругал, я вам кричал
До хрипоты,

Все объяснял, куда-то звал
Из темноты,

Затем пропал, затем упал
В кусты,

А там тоскливый побратал
Пустырь,

Где заводские ворота
И хмырь,

Мы толковали до утра
Псалтырь.

5
То нерасслышан, то забыт,
То незамечен,
Бродяге тихо говорит,
Обняв за плечи:
"Не будем больше их корить,
Но по овечьи
Расскажем новости зари
В тяжелый вечер,
А утром вольно догорим,
Как в храме свечи."


Песенка про кота


По улице чистой, по улице ранней
Где дворник машет метлой,
Шел кот худой, голодный и драный,
Но очень довольный собой.

Его замечали прохожие сразу
И возмущались дружно:
Мол грязный котяра разносит заразу
И где санитарная служба.

Сидели бы тихо в своем подвале,
Ловили бы крыс и мышей,
Так нет же, - на улицы повылезали
И заражают детей!

Из окон уютных домашние кошки
Шипели презрительно вслед,
Но честно сказать, им завидно немножко:
Для них-то квартира - весь свет.

А кот беззаботный не замечает
Презренья со всех сторон.
Мотив веселый он распевает,
Сказали бы мы: Рок-н-ролл.

Он просто мяукал и даже шипел,
И не соблюдал мотива,
Ему же казалось, что пропел
Он искренне и красиво.

По улице чистой, по улице ранней
Где дворник машет метлой,
Шел кот худой, голодный и драный,
Но очень довольный собой.


Молодой художник


1
Я ушел бы подмастерьем
В лавку бедного художника
И летал бы по мистериям,
И лечился подорожником.

Я бы краски с кровью смешивал,
Рисовал бы картины тайком,
Мне натурщиком станет леший,
Я с волшебницей буду знаком.

У Луны бы я взял ее нежный свет,
А у Солнца - тепло и опору.
Самый чистый и бесстрашный цвет
Подарили мне друзья - горы.

А у той одной, что живет далече,
И что адрес свой мне велела забыть,
Рисовать ее руки, рисовать ее плечи,
Только мне рисовать, а кому-то - любить.

А потом я, конечно, буду распят
И картины мои раскидают, как хлам.
Моим именем станут пугать ребят,
Точно кисточкой мог я разрушить храм.

Но кончается бред, и проходят мечты.
Скоро два и я лягу спать.
В наше время тоже рубят холсты
И за кисточку могут распять.

2
Так, между делом,
Так, между словом,
Рисую я мелом
И вот - готово:

Стоит человечек
И домик здесь,
Всем обеспечен
И счастлив весь.

А я несчастен.
А я - плачу.
Ведь я не мастер,
И что я значу ?!

Долго ль еще
Быть подмастерьем?
Из жизни трущоб -
В пламя мистерий!


Чекистам 80-ых


"На небе пепельном Луна
Былую вспомнила свободу,
Морозным воздухом пьяна,
Она слезает с небосвода.

С пропойцею запанибрата
Она заводит разговор,
Идет по улице Марата
И в проходной вплывает двор.

Здесь, в этих выцветших стенах
На встречу к хладному светилу
Приходит облако в штанах,
Что с Маяковским говорило..."

Найдя сей стихотворный опус
Один агент Большого Дома
На чистом бланке вывел пропись:
"Луна и облако знакомы
И дальше длиться так не может.
Штаны найти, пропойцу тоже,
На небесах устроить обыск."


Первопроходец


Мужчина с оплывшим лицом
За тесаным грубо столом

В таверне вонючей сидел
И песню блажную он пел

О том, что в далеких морях
Бывал, неизведавши страх,

И даже до края земли
Его корабли довели.

Теперь, как евреев пророк,
Не понят и одинок,

Шумит все о мире ином:
За это ни чаши с вином,

Ни пива никто не подаст...
Вокруг, на кривлянье горазд,

Болтается всяческий сброд:
Вот девка гогочет, а вот

Сияет фингалом матрос;
Вот, морща презрительно нос,

О стойку оперся студент,
А рядом набравшийся мент;

Левее, за длинным столом
Картежники, сидя рядком

Все дуются в дурачка.
"Налей мне, родимый, пивка"

Мужик полуголый скулит.
Вот ряженый, точно бандит,

Подросток заходит худой -
Успел подружиться с тоской -

Заметно по светлым глазам.
В углу же по мятым листам

Художник наброски проводит:
Себе типажи здесь находит.

И в этом чаду продолжает
Свирепо блажной мореход
Кричать, надрываясь: "В века
Прославит меня рука
Поэта и моряка,
И будет мальчишка каждый
Уроки дома учить
О том, как его сограждан
Будущее вручить
Мне довелось однажды
Не так, как вручают бумажник,
Но так, как умеют любить."


Лето 1993 г.


1
Серия вторая или век двадцатый,
Ходит быстрым шагом кто-то виноватый,
Но его за это дядька Черномор,
Чьи богатыри в поисках зарплаты
Медленно уходят в голубой простор.

2
Человек, звучащий гордо,
Не имеет денег торта
Закупить ко дню рожденья.
Это - светопреставленье!

Депутат идет навстречу:
Всем тебя я обеспечу,
Обесточу, напортачу
И еще навру впридачу.

Свежий ветер вдруг повеял,
Человек борьбу затеял,
Но сложил зачем-то руки
И сдается на поруки.

Он теперь на дни рожденья
Ест морковное варенье,
В остальное время года,
Укрепляют хлеб и воды
Его дремлющие силы:
Ты, Россия, так решила.

3
Спит собака, спит ворона
Чутким сном хамелеона.
Лис не спит. Он ищет сыра.
Слышат стоны от Москвы и до Памира.

А вослед мятутся бесы.
Бесы, сонные повесы,
Большевицкие депеши -
Завтра будеш ты повешен.

4
Составляют танки гранки
А затем идут в клозеты,
После сочной перебранки
Желтокрасные газеты.

Это все родное зло,
В плоть и кровь оно вошло,
Но не вышло через задний
Неочищенный проход, -
Оттого через парадный
Экскремент опять идет.


Душа


Четыре коня сошлись
И мне уже нет места:
Стала моя невеста
Черного князя жена.

Но я принимаю крест,
Но я вынимаю меч:
На свете таких нет мест,
Где можно ее устеречь

Года прохожу и горы,
Моря прохожу и реки,
Ломаю любые запоры,
Враги мои стали калеки.

И вот я у замка князя.
Огромные, злые башни.
Его я убить обязан,
Но отчего мне так страшно.

Князь вышел ко мне без оружья,
Сказал: "Нам не надо биться"
С тобою я буду дружен,
Сбежала твоя блудница.

Сбежала она с цыганом
И в таборе диком жила.
Оттуда ушла к мусульманам,
Женою пророка была.

Потом ее видели в Риме
В тиаре, сутане, с крестом,
Потом - в парижской витрине
Потом, потом, потом!.."

Князь, я тебе не верю,
Отец убийства и лжи!
Не могут понять звери
Пути человечьей души!

Он побледнел и пал мертв.
Остались рога и копыта.
Смешон очень мертвый черт,
Но и моя жизнь прожита

Я видел где вера жива,
Где она не забыта.
Ложь мертвеца слова,
Что вечно лишь черта копыто.


Предчувствие


Война начнется незаметно.
Сказал - и не могу уснуть,
Точно порыв чужого ветра
Ворвался в мою грудь.

Война снует кошачьей лапой
В усталом шуме городов.
Не ураган, а потный запах
Тяжелых снов, дешевых слов.

А в тупиках галдеж и драки,
Сменяет скука день другим,
Да ночью пришлые собаки
Поют Луне унылый гимн.

Война свои мурлычит вести,
Она без выстрелов идет.
Пока не гладят против шерсти:
Война - холеный черный кот.

Война начнется незаметно.
Сказал - и не могу уснуть,
Точно порыв чужого ветра
Ворвался в мою грудь.

(1986г.)


Слово в капище Совкова


Горелый пень как Дьявол тебе страшен,
За ветер времени ты принимаешь кашель.
Родился идиотом, умер трусом,
При жизни замечал ты только мусор.
И наплодил детей с собою схожих:
Горластых, близоруких, толстокожих,
А перед тем, как смертный час настал,
Ты новомодный основал журнал.

За эти и подобные предивные заслуги
В день памяти твоей врубают буги-вуги
Своячницы твои и правнуки, и внуки
И во скорби жуют под импортные звуки
Соленый огурец, уральские пельмени
До драки обсуждая крутые перемены
В начальстве и стране и у жены Кузьмы,
Различия систем и лета от зимы.

А ты уже восстал, еще почти невидим,
Проходишь по стране и мухи не обидев,
Тоскуя, что не вьются полотна кумача,
И что работы нет почти у палача,
Что все, что наворочено, исправится с трудом.
Стучишься в каждый город, улицу и дом,
Заходишь, наконец, инкогнито храня
В квартирку непросторную, где собралась родня,

Где смотришь осуждающе на речи и дела,
И стопочку украдкою снимаешь со стола.


В колыбели трех революций


Как персонажи Атлантиды
Таинственны кариатиды,
Едва слышна, звучит гитара,
Хотя мотив довольно старый,
И не меняются места:
Душа у них уже не та.

Одна гуляет поэтесса,
Ей покорилась вся Одесса,
Но жить ей там неинтересно -
Она ведь пишет о небесном,
Наверное, сказала б "Фэ"
Моей играющей строфе.

А вот занятная матрона
Горда, как дочь Наполеона
На узком мостике канала
Весь день, как памятник стояла,
К чему-то устремляя вдаль
Глаза упорные, как сталь.

Две молодые кореянки
Игривые, как обезьянки
Вокруг мальчишек в куртках клевых
Забыв напутствие отцовы,
Забыв учение Чучхе
Все хи-ха-ха и хи-хе-хе.

Гудит компания блатная
О баксах сказочных болтая
Свалившимся другим злодеям.
Завидуя таким трофеям
Они влезают в мерседес,
А пятым с ними едет - бес.

А вон - лукавые министры.
Они стремятся выпить виски.
Один из них жует ириску,
Другой желает видеть киску,
Ходящую на двух ногах,
Бормочет третий о деньгах.

Спешит большая крокодила
Она здесь раньше проходила.
Держа опаснейшие бритвы
Судьба бросает нервно ритмы.
И раздраженный постовой
Качает хмуро головой.

Вот чижик-пыжик на Фонтанке
О пьянке мыслит спозаранку
И, жалобно глядя на небо,
Грызет с утра краюху хлеба.
И Медный Всадник у Невы
Не опускает головы.

Подайте бедным приведеньям
Сумбурные стихотворенья!


Читая Платона


Они под пение цикад
Беседуют в тени платана.
Сперва листаю наугад,
Затем внимательнее стану.

Я открываю новый том:
Слегка насмешливые речи,
Как будто молния и гром
Он в смерти дерзок и беспечен.

Философы позднее будут
Натачивать карандаши,
И ныне не Сократа судят,
Само бессмертие души.

Но снова ветер начинается
И полночь все никак не кончится,
Слова заветные врываются
Бессонницей и одиночеством.

И где начало тех дорог,
И где случится новой встрече,
И каждый сделал то, что мог,
И ветер плачет целый вечер.


Бесконечные ночные шепоты


Дождливой ночью
Все знают как
Беду пророчит
Нам лай собак,
А то бывало,
Они Луне
Так подвывали,
Но это не
Предмет поэмы
Или стиха.
Возьмем для темы
Хи-хи, ха-ха,

Стены четыре
И потолок,
В привычном мире
Где дом продрог,
Где спят соседи,
Постель деля,
Аз, Буки, Веди,
Ми, Фа, Соль, Ля,
И шито-крыто,
А мало коль
По алфавиту
Добро, Глаголь

Листу бумаги,
Склонив чело,
И буквы-стяги,
Добро, Зело,
Как там учили
Во старину,
Зажечь лучину,
Признать вину,
И снять личину,
И пить вино
И быть мужчиной
Без всяких но.

В контексте ясно,
Что слово кайф
Звучит согласно
Не с love, а с life
И вовсе чуждо
Для слова жизнь,
Увы, здесь нужно
Концовки "изм"
Признать тенета:
Потоки рифм
Страну и поэта
Вели на риф.

Продолжу речи
О ноте соль,
О том, что свечи
Не ставят под стол,
Расправить плечи -
В этом вся соль,
А коль замечен
Наш скудный дол -
Не холод вечен,
А милый дом.

Иду прямою
Тропой пера,
Размер размоет
Как и вчера,
Мне все устои
До бога Ра,
Напрасно воет
В ночи мура
И лезет в дверцу
Ко мне с двора:
Иному сердце
Вздохнет "Ура!".

Не для того ли
Живем мы здесь,
Где горы боли,
Где лжи да спесь
Дерутся круто
За власть и честь,
И где салюта
Недолга весть,
Того салюта,
Который есть.

Не для того ли
Вопрос во мне,
Щепотка соли,
Звезда в окне,
Вино, отвага
И крепость рук,
Перо, бумага
И грустный звук
Дождя, что мерно
Идет вокруг,
И ноль так скверно
Похож на круг...


Лето


Солнце, воздух улыбались
С каждым мигом голубей,
В облаках его купались
Звонкозвучный соловей,

Жаворонок, дрозд, синица,
Аист, сокол и орел,
И сиреневые птицы -
Их у Брема не нашел.

Но они, поверьте, были
И кузнечик стрекотал,
В облачке веселой пыли
Жук-пожарник пролетал!

А леса-то - загляденье!
Нет ни края ни конца,
И рябиновые пенье,
Ярче детского лица!

За грибами собирайся:
Белым будет каждый гриб,
Только чаще нагибайся
И внимательней смотри!

Вот и песенка допета,
Подошел конец игре.
Я придумываю лето
В одиноком Ноябре.


Коктебель

Н...

В Коктебеле
Колыбели
Где белым-бело
Плескалось море
Пело море
И где чайки улетели на Неву
Ты ходила по руинам
Вспоминала воскресенье
И садилась на траву.
И летали херувимы
И была ты невидима
И молилась со слезами
На глазах своих волшебных.
Только Солнце ярче было
Только Солнце ярче грело
Только Солнце тебе пело
Только море тебе мило.
Проходила вечно мимо
И крылом своим беспечным
Задевала бесконечность
Целовала только Вечность
Ты.

А из моря отраженье,
Чтоб тебя убить вставало
И глазами призывало
К тебе дух опроверженья.
Но его ты полюбила,
Но его поцеловала,
И несчастье пусто было
И тебе казалось мало.
И нарцисс стоял влюбленный
И его ты полюбила
И, любовью умерщвленный,
Он вернулся отраженьем,
Сам, своим опроверженьем.

А от камешков волшебных,
Что рука твоя собрала
Пало много духов медных,
А тебе казалось мало.
Ты тогда кричала "мама!",
А тебя никто не слышал.
Немота тебя душила,
Немота тебя тушила.

Как умела, так жила -
Что могла, то отдала!


Восьмистишия


В тени Казанского Собора
Теснятся призраки времен
И живописцы с хищным взором
Рисуют тишину колонн

Устав от жизни безобразья
Спешу сюда в уединенье,
Где пахнет вечностью и грязью
И мнится Невский сновиденьем.

Весной, в обыденный рисунок
Гриппозных улиц и домов,
И в толкотню набитых сумок,
И в толкотню пустых умов.

Промеж Казанским и Гостиным,
Среди обманчивых афиш,
Ты полон воздухом бесчинным
И счас умрешь или взлетишь.

Умиротворенной тишиной
Живут роскошные сады.
Войдешь и тотчас же с тобой
Беседует струя воды.

К чему зовет, куда влечет
Ее спокойное журчанье.
И отражает говор вод
Небес прозрачное молчанье.

 

поделиться:

 
Рейтинг@Mail.ru