Станислав Подольский

В ЦЕПЯХ ЗВЕНЯТ

Он проснулся с отчетливым чувством странности происходящего.

По радио мощный комсомольский хор орал с воодушевлением знакомое с детства: "Не спи, вставай, кудрявая! В цепях звеня..." В детстве он не понимал значения слов "в цепях звеня", ему слышалось более понятное "в цепях звенят" - и он видел стройные колонны комсомольцев-рабов, скованных цепями, которыми они и звенели с раннего утра на бесконечной дороге к коммунизму.

У него вообще всегда были проблемы со зрением и слухом: всё-то он видел и слышал не так, как положено, всё-то ему казалось, что за не совсем ясными и понятными видениями кроются отчетливые и понятные, но как бы с наоборотным или даже совсем другим, чётким и бездонным смыслом.

Однако на этот раз что-то, кажется, действительно произошло в нём или снаружи, в мире. Странной была неслыханная резкость ощущений, режущий поток солнца врывался в густосинее окно. Было видно, как на грани света и тени секутся надвое пылинки. Хотелось, но страшно было пальцем попробовать лезвие луча. Да и синь была - небесная, а не оконная, просто, стекол не было видно - от чистоты. Мыслилось - чётко, резко, контрастно.

Итак, Янек проснулся, как прыгнул из сна в явь.

Комната была приятная, светлая, просторная, но незнакомая, чужая.

Мельком в приоткрытую дверь заглянула красивая юная женщина - совершенно незнакомая, улыбнулась, что-то сказала мелодичным глубоким голосом, м.б. "проснулся?" или "с добрым утром!" - и исчезла.

От новизны ощущений саднило где-то в груди, в области солнечного сплетения. "Где? Когда? Как сюда попал? Да кто ты сам?.."

Ясно было одно: надо скорее покидать этот чужой приветливый дом, отойти в сторону, там, вдали разобраться во всём, чтобы не ранить, не огорчить, не разочаровать приветливую хозяйку.

Быстро одевшись (старенькие джинсы и футболка висели тут же на стуле), он выскользнул из комнаты прямо через окно: благо, открылось оно легко и бесшумно, да и затравевшая земля под окном оказалась близкой, а босые ступни не напоролись на битое стекло, которого всегда полно во всех дворах под всеми окнами отчизны. Дальше - проще: через пустынный двор на улицу с редкими прохожими - в сторону города (потому что с другой стороны дороги громоздились горы, нежнозеленые, свежие, сырые: в этом мире была, видимо, весна).

К центру города кое-как мощённая булыжная улица перешла в асфальтированную. Прохожих становилось всё больше, а прохожие всё нарядней. Все мчались по делам - в офисы, магазины, на службу, видимо. Но и здесь буквально в воздухе была разлита некая странность: что-то не так, непривычно, иначе, чем вчера, до сегодняшнего пробуждения...

Внезапно он остановился перед загадочным сооружением: посреди, улицы высились мощные колонны, выведенные возможно даже в коринфском стиле. Странность заключалась в том, что эти могучие опоры ничего не несли. Они просто торчали в бездонное небо - и толпа терпеливо обтекала их.

Дальше странности множились. Вдоль улицы громоздились в беспорядке разноэтажные сооружения из стали и стекла, видимо, страшно дорогие и неудобные для обитателей. В них явно стояла дикая жара, прозрачные стены сверкали, свет резал глаза, дышать было нечем, но это, видимо, никого не смущало: главное - прогресс, новейшие технологии!

Повсюду виднелись начатые строительством, но неоконченные сооружения. В промежутках между новостройками маячили развалины древних величественных зданий, тут же рядом закладывались новейшие стройки. Работа кипела, а город между тем напоминал то-ли развалины, то-ли раскопки древнего полиса: повсюду разруха сливалась с незавершенностью.

Удивление Янека росло. Как-то непроизвольно он взглянул в лицо встречной дамы: оно было несколько кошачьим - раскосые дальневосточные глазки, блудливые и деланно-томные, явные усы над верхней губой, сквозь фальшивую улыбочку посверкивали изрядные клыки. Рядом с Муркой важно шествовал и рассуждал о чем-то высокий догообразный мужик в тирольской шапочке и с вислыми щеками, крепко закусив желтыми зубами желтый же янтарный мундштук - без сигареты.

У Янека зарябило в глазах. Почти в каждом встречном он угадывал черты какого-либо животного. Вот, одышливо переваливаясь и вылезая из тесного пиджака, проковылял явный кабан, близоруко поглядывая на массивные карманные золотые часы - без стрелок.

Вот протрусила стая юных шакалов в по-модному пятнистых джинсах и полосатых майках-тельняшках, жуя какую-то липкую жвачку, пуская огромные пузыри и слюни.

Опасливо косилась на них компания грудастых и попистых лисичек: голые животики с сережками в пупках, разномастные - синие, седые, алые - хвостики, острые мелкие зубки, густая парфюмерная звериная вонь.

И наоборот, некоторые гуляки вели на поводках домашних животных с явно человеческими лицами. Одна шавка с обликом типичного самурая внезапно разразилась истеричной бранью при виде Янека: сквозь хриплый лай явно проскакивали матерные словечки.

Внезапно некий почтенный прохожий с обликом престарелого бульдога раскрыл пасть, полную золотых зубов, ошарашено уставился на Янека. Тот поторопился поскорее миновать клыкастую личность.

Однако поток человекообразных густел, уплотнялся: похоже, был выходной или какой-то местный великий праздник. На небольшой площади перед покосившимся допотопным замком рабочие с лошадиными лицами и в синих комбинезонах поспешно собирали громоздкие подмостки. Рядом металась вконец остервеневшая начальственная сучка, впрочем модно затянутая в тонкие ночные рейтузики, бойко виляла мосластым задиком, рассыпая направо и налево визгливые указания...

Вдруг Янек замер, позабыв об осторожности, хотя многие прохожие поглядывали на него недоуменно, злобно, с некоей догадкой и подозрением: в густой толпе навстречу ему двигалось нечто теплое, дружественное, светящееся, родное - человеческое лицо! Девушка, скорее всего приезжая, не знавшая ещё о каком-то страшном и великом местном перевороте, в результате которого звери мутировали, заняв место людей, а люди, измельчав и выродившись, оказались домашними животными, служебными зверьками что-ли...

Девушка шла стройно и всё ещё беспечно, но уже и с некоторой тревогой поглядывая по сторонам, когда перед ней выросли две гориллы в камуфляже: "Кто такая? Откуда? Документы!" - можно было различить в их рёве. Вокруг девушки и стражей порядка моментально возникла толпа. "Совсем обнаглели эти люди! Проходу не дают! В душу лезут!" - пищала явная крыса, ростом метра полтора, в развесистой дачной шляпе. "Вот именно!" - вторил ей жирный хорёк, скалясь и облизываясь на лилейную шейку заблудившейся бродяжки. Извилисто пробиралась в толпе тощая кобра, шипя: "Дорогу! Дорогу! Пошторонись! А вот я шейчас с ней рашберусь по швоему!"

Неожиданно для самого себя Янек вклинился в толпу, лязгнул на горилл зубами и совершенно нелогично заорал: "Стоять! Смирно! Она со мной!" Он схватил девушку за руку и быстро пошёл, расталкивая встречных, а там и побежал с ней почему-то к парку: там дебри, заросли - возможно, удастся скрыться! С парком явно была связана какая-то очередная странность: он был огорожен двухметровой глухой бетонной стеной без просвета. А на намертво заваренных древних воротах висела покоробившаяся от столетий и непогоды доска с надписью готическим шрифтом: "Входъ животнымъ и евреямъ запрещенъ". Теперь, наверное, животные люди принципиально бойкотировали парк, отчего он зарос, превратился в настоящий лес, свежий и загадочный.

Некоторое замешательство стайной толпы помогло парочке приблизиться к глухой ограде парка, когда над толпой взвился дикий поросячий визг: "Держи людей! Лови! Грызи! Бей!" Толпа, стая или даже стадо - бросились за Янеком и Девушкой, лая, хрюкая, рыча...

Из последних сил Янек вскарабкался на бетонную ограду, раня руки и обрывая штаны о вмазанное по гребню стены битое стекло, втащил за руку Девушку, подтолкнул её туда, в свежую зеленую тьму. А его уже хватали за ноги, за штанины - когти, зубы, рогатые, крючковатые - тянули со стены, настигал вой, горели кровавые бешеные зенки преследователей. Янек скорее упал, чем спрыгнул туда - в спасительную рощу, чащу, пущу...

И проснулся. Проснулся, кажется, по-настоящему.

- Янек! - пропел родной голосок Девушки, - Не спи, вставай, кудрявенький! В цепях зве-нят..."

Кисловодск, 17 июня 2004г.

поделиться: