ЧЕЧУЛА

(из книги августа)

  Лапки в землю упёрла
  и читает стихи нараспев
  важная лягушка
      Сокаи

Он очень любил Чечулу, а она его нет.

Кем он только ни работал из-за этого, убежав из дому: и матросом, и тунеядцем, и воевал с неграми в Центральной Африке простым военно-морским офицером-диверсантом, и тоже литературным критиком в Москве, после чего и запил по-настоящему, но вовремя женился и стал быть примерным семьянином, забыв коварную Чечулу.

Казалось бы, здесь и сказке конец, потому что жил он счастливо на Кавминводах, где перед тем убили Лермонтова (или Пушкина? - а могли и обоих, если только они не грохнули друг друга на дуэльке), работал простым рабочим, матом не ругался, но бил регулярно товарищей по бригаде и бригадира, закрывавшего ему наряды, и парторга, желавшего ему идейно-нравственного добра, и готовился бить нового начальника, но тот, воспользовавшись рецедивами пьянства - уже от счастья - Симона Пересуку, бывшего вундеркиндера с Пересыпи (в каком-то городе такая), тунеядца и советского военно-морского офицера, воевавшего на озере Чад (где Гумилев), литсотрудника солидного столичного журнала, счастливого семьянина и пьяницу - продал в рабство чеченам. А пил от счастья Пересука точно так же интенсивно, как от горя, как почти все мужики в России пьют, если умные. Да и дураки у нас не дураки выпить.

Из рабства Симон попал в ростовский госпиталь с пулевыми ранениями в ногу и голову - вот так у нас иногда освобождают - и стал счастливым инвалидом, правда, без денег и работы - а уж инвалиды у нас бухают самозабвенно, не глядя на пенсию. Не инвалиды, впрочем - тоже.

Как-то с похмелья он замечает, что жена с маленькой их дочуркой исчезла, не оставив адреса и, главное, фотографии, почему он и не мог их найти.

Поэтому Симон Пересука, бывший пацан с еврейского посёлка Крекинг на Пересыпи (в каком-то городе), в детстве слишком рано занимавшийся сексом с двумя сверстницами и их мамой, стал пить снова и разыскивать поэта, чьи стихи нашёл в мусорнике (а где ещё найдёшь стоящие стихи?). Поэта звали Цугваяма, а никто из знакомых Пересуке бомжей и литераторов-алконавтов, нередко называющих себя поэтами на Кавминводах (да и не на одних Кавминводах) его не знал, а кое-кто даже утверждал, что Цугваяма - вовсе не поэт, а яма... тьфу - наоборот, как в Японии - Гора Летнего Дерева.

Хотя были и вруны, выдававшие себя за корешей этой Горы. Одни из них говорили, что настоящая фамилия этого поэта - Иваннов, другие - Сидоров, третьи - Петров, четвёртые, вообще - щербаков, пятые - Будьздоров, но некоторые дополнительно утверждали, что за этим псевдонимом скрывается довольно известный на Кавминводах один из авторов "Литературного Кавминвода" поэт Хренов. Или ещё кто. Ну, вир... Виртуальный Поэт.

Так и не найдя ничего, Пересука с горя попал обратно в Ростовский госпиталь, уже к тому времени окружённый обширным кладбищем.

Симон часто брал свои костыли и ходил отдыхать на кладбище, предаваясь печальным воспоминаниям о жизни, как после ссоры с Чечулой занимался многочисленным сексом со студентками и преподавательницами университета, и вдруг попал ночью в разборку, но там братки друг друга постреляли, а его не успели.

Симон подобрал их баул с бабками и разбогател. Поехал, знаете, куда? В Одессу. К брату. Выдав себя за, кажется, богатого индийского гуру по имени Цугваяма, поскольку владел почти всеми иностранными диалектами, хотя был курносым и рыжебородым блондином, поседевшим от горей (или гор?) и про себя читал всем такие стишки:

  Молодой красивый
  словно мерин сивый

Брат, что удачно, оказался генералом авиации, Симон с ним пил пиво и торговал недвижимостью, наняв каких-то очень красивых и фигуристых сестёр Шухер (не путать с Цукер) в фирму, а, найдя дочь и жену, узнал, что она не его жена, а другого порядочного человека, к тому же непьющего.

Но он с горя обратно не запил. Устроил дочь к себе негласно (инкогнито) на фирму и уехал с горя в Африку, купил у колдунов небольшое по африканским масштабам королевство в составе государства императора Ковбассо, признанное ООН. Здесь от скуки и печали он открыл оффшорно торговлю птичьими какашками, палой листвой тропических джунглей, песком пустыни, однако был вынужден почти всё отдавать в казну, как это делается и в России, если не левачишь, и только тогда, когда наладил бартер, ввозя в Африку чисто русский грязный снег, странно здесь дефицитный, и вывозя в открытые на своё настоящее имя Пересуки швейцарские счёта бриллианты (поговаривают, - на самом деле, из той же России - сверхпрозрачные, гранёные в форме стаканов - и по размерам и форме аналогичные - бриллианты, полученные от регулярных падений в одно место наших спутников и пилотируемых орбитальных станций, но это вряд ли, поскольку Пересука чурался криминала) - лишь тогда приумножил свои миллионы, как следует. Возможно, он менял снег и на уран, которого тоже много в Африке, поэтому много грустил, думал, отдыхая то на Лазурном, то на Пурпурном побережьях, то, ещё лучше, на Бугазе, вообще.

Спал он только с бывшей балериной из Киева по имени Элис Блядько, так как она сохранила прекрасную фигурку и хороший характер, проявлявшийся, в частности, в том, что она ему говорила, что не изменяет, хотя приезжала к нему раз в год "по чайной ложке".

И мимоходом Пересука узнаёт, что его сёстры Шухер и есть те самые девочки в белых трусиках и без, которые его в детстве научили сексу, обойдясь без радио и телевидения, без которых нынешняя молодёжь не знает даже, где друг у друга письки, тем более - как совать. Как учит нас Государственная Дума, где такие принципиальные сидят дядьки.

Так его девчонки с их мать растлили, что он испортился характером и стал вундеркиндом - вот, очевидно, почему наши фашики и менты умных не любят, за своих мам волнуются. Да и Думцы, понятно.

При этом одна из сестёр Шухер оказалась той самой Чечулой, которая ему упорно не давала - включая и целовать в юности и тем самым вынудила Симона швырнуть свою жизнь под хвост какому-то псу, и почти тонуть на ржавом пароходе в глубоком океане, и драться с сингапурами в кабаках, зато без царапин.

Сёстры Шухеры, конечно, не могли догадаться, что не давали в юности самозванному перед этим принцу Цугваяме, когда он ещё был Пересукой, а они Чечулами, а до того давали мальчику, научая его по игрушкам с приделанными письками. И их мама - тем более. Не подозревая, что перед ними тот самый Пересука, только изрядно затрёпанный алкоголизмом и возрастом, сёстры Шухера ему много рассказали интересного про свою юную жизнь, правда, без самых интересных подробностей.

Так что одна из сестёр без всякого умысла поведала "Принцу Цугваямы", что некогда морочила голову заносчивому студенту, не давая даже целовать, не говоря уже о трахать, под именем Чечула, взятом из модной тогда итальянской песенки. Конечно, как она могла распознать в ходящем на костылях богатом принце-инвалиде того самого дурачка-вундеркинда?

Симон Пересука любил с ними отдыхать и разъезжать по Европе, снова обеих не факая, и, в конце концов, поэтому приобрёл остров Монте-Кристо для мести, что ли, с замком и графским титулом, выдал попутно дочь за молодого европейского монарха-стюарта, и начал сдавать здоровьем, страдая галюниками - это без всякого ширева - вот какой пример в книжке нашей молодёжи! - и других неприятностей, не описанных писателем, что привело его к смерти, несмотря на усилия медиков - заграничных, а не наших, усилия которых так ценятся за результативность.

На похоронах его все веселились и читали чуточку грустные стишки о разном.

  2 июля 2004 года

Лючия (из книги Августа)

поделиться: