Страницы авторов "Тёмного леса".
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
В переломное и сложное для России в целом, и для Северного Кавказа в частности, время, начиная от событий Февральской революции и до установления советской власти на Тереке в марте 1920 г., известному российскому городу-курорту Кисловодску была уготована особая и весьма интересная судьба. Ему было суждено стать своеобразным приютом для представителей высшей российской аристократии и богатейших купцов, банкиров и промышленников, которые еще после февральских событий 1917 г. прибыли сюда в надежде переждать "смуту". Перемены, наступившие в России в 1917 г., многим казались временными. Потому титулованное дворянство и приближенные императорской семьи, а также некоторые представители Дома Романовых верили, что когда все немного успокоится, они смогут благополучно вернуться в Москву и Петербург.
В связи с большим наплывом в Кисловодск людей, еще недавно имевших весьма высокое социальное положение, период гражданской войны оказался достаточно подробно описан в мемуарной литературе. Рассмотрим же несколько наиболее ярких работ из этого числа.
По авторам, оставившим воспоминания о событиях, происходивших в Кисловодске в годы гражданской войны, мемуары можно было бы условно разделить на "военно-политические" (А.Г. Шкуро, А.И. Деникин, П.Н. Врангель), "политические" (В.Н. Коковцов ), и "обывательские" (В. Урусова, М.Ф. Кшесинская). Однако вряд ли это целесообразно и верно, поскольку все из представленных мемуаров в большей или меньшей степени политизированы. И в то же время не все "военно-политические" мемуары лишены подробностей, не относящихся к военно-политической сфере (как например воспоминания П.Н. Врангеля и А.И. Деникина). Потому целесообразнее выбрать другой критерий для ранжирования данной группы источников.
В качестве такого критерия можно предложить степень детализированности описания освещаемых событий. По данному критерию пальму первенства следует отдать, вероятно, мемуарам прима-балерины императорских театров Матильды Феликсовны Кшесинской, впоследствии ставшей великой княгиней Красинской-Романовской (1872-1971). Основанные на дневниках (которые Кшесинская скрупулезно вела всю жизнь) и опубликованные в Париже на французском языке в 1960 г., эти воспоминания увидели свет в России только в 1990-х гг. Матильда Феликсовна достаточно детально описывает свою жизнь и обстановку в Кисловодске с июля 1917 по сентябрь 1918 г. и с мая до 31 декабря (по старому стилю) 1919 г., когда многие представители бывших привилегированных классов покинули не только Кисловодск, но вскоре и Россию. Пребыванию в Кисловодске посвящены практически полностью 37 и 38-я главы, а также небольшая часть 39-й главы. Кшесинская в мемуарах подробно не освещала военных и политических событий (вероятно, считая, что она не сильна в их понимании), но выступила как мастер "бытописания" представителей бывших привилегированных сословий, оказавшихся в Кисловодске в поиске спокойствия и безопасности для себя и своих близких. Ее повествование - это целая вереница вроде бы несущественных деталей, которые, тем не менее, лучше всего показывают жизнь, заботы и переживания людей ее круга. Здесь мы встречаем и сведения о том, как нелегко было найти в Кисловодске приспособленную для зимнего пребывания квартиру, и как причудливым образом сочетался привычный для бывших господ "буржуазный" быт с новыми реалиями в виде обысков и поборов со стороны Советов (в те периоды, когда они властвовали в городе). Не забыла Кшесинская поместить в воспоминания и те детали, которые не могли ее не волновать как женщину. Например, рассказ о том, как она отыскала в кисловодском ювелирном магазине сахарницу, подаренную ей балериной Юлией Седовой, а затем украденную из ее петербургского дома. Также Матильда Феликсовна подробно писала о том, какие она изобретала способы, чтобы спрятать свои драгоценности от большевистских обысков. Характерной особенностью Кшесинской-мемуаристки является разделение ее отношения к событиям, политическим лагерям и отношения к людям. Матильда Феликсовна иногда с большой симпатией отзывается на страницах воспоминаний о некоторых представителях большевиков. Например, об офицере Марцинкевиче или правительственном комиссаре Булле. Здесь Кшесинская, при всем отличии ее взглядов на жизнь, выводит политические пристрастия людей на второй план, отдавая предпочтение их личностным качествам.
Весьма подробными являются и воспоминания другой женщины, также оказавшейся впоследствии в эмиграции. Автором мемуаров "Мои воспоминания о войне Великой и войне гражданской" стала княжна и бывшая фрейлина императрицы Александры Федоровны Варвара Владимировна Урусова (по мужу - Подчерткова ). Как и Кшесинская, Урусова приехала в Кисловодск еще до октябрьских событий 1917 г. Для нее характерна несколько большая осведомленность о военно-политической обстановке. Также в повествовании Варвары Владимировны мы встречаем больший драматизм, нежели у Кшесинской, которой было свойственно несколько более легкое отношение к жизненным невзгодам и перипетиям. Это, например, хорошо заметно в описании эвакуации из Кисловодска представителей высшей аристократии в сентябре 1918 г. У Урусовой мы встречаем более детальное описание этого события с более сгущенными красками. Отчасти это связано с тем, что княжна Урусова была в то время сестрой милосердия, и ей приходилось все время видеть кровь и страдания. Также в воспоминаниях Варвары Владимировны мы находим однозначно негативное отношение к большевизму и всем, кто разделяет его идеи.
Из-за событий Октябрьской революции 1917 г. вынужден был бежать с женой в Кисловодск граф, бывший председатель Совета министров Российской Империи Владимир Николаевич Коковцов (1853-1943). Несмотря на то, что Коковцов был государственным деятелем, политике как таковой и военно-политическим событиям в "кисловодской" части его мемуаров "Из моего прошлого (1903-1919)" уделено весьма небольшое внимание. Коковцов в то же время замечает, что имел место быть информационный голод в связи с нарушением работы телеграфа и железнодорожного сообщения с Центром. Однако описывая в мемуарах события, происходившие в Кисловодске, Владимир Николаевич, сетовал на то, что не записал многое "по свежим следам" в дневнике, а спустя время верная последовательность событий истерлась из памяти и спуталась. Как и Кшесинская, Коковцов отмечает в мемуарах, что поначалу Кисловодск представлял собой спокойный городок, где жизнь была даже комфортна по тем временам, когда в крупных городах кипели революционные страсти. Однако, по сообщению Владимира Николаевича, к началу 1918 г. обстановка значительно изменилась и в Кисловодске обстановка стала все больше напоминать столичную. Будучи финансистом, Коковцов в своих воспоминаниях уделил внимание такому интересному историческому событию как начало печатания местных денежных знаков - едва ли не впервые в стране. Отношение Коковцова к большевикам и большевизму было сугубо негативное, хотя в его мемуарах драматизм и сгущение красок не так выражены как в воспоминаниях княжны Урусовой. Особый интерес для читателя может представить подробнейшее описание ситуации с железнодорожным сообщением Кавказских Минеральных Вод с Центром в 1918 г. Коковцов не мог выехать из Кисловодска в Москву с января до самого мая 1918 г. Все перипетии, связанные с попытками уехать, а также историю о "поезде швейцарской миссии" он подробно описывает в своей книге. Не обошел вниманием Владимир Николаевич и собрание весной 1918 г., на котором специальная казначейская комиссия большевиков собрала находившихся в Кисловодске "буржуев" и объявила им о том, что они должны будут выплатить новой власти контрибуцию в несколько десятков миллионов рублей. Об этом собрании в своих мемуарах писала и Кшесинская.
Четкая военно-политическая направленность прослеживается в мемуарах военного деятеля, кубанского казака и знаменитого партизанского командира Андрея Григорьевича Шкуро (1886-1947). Описание событий в книге Шкуро по-военному лаконично. Не отличается большой экспрессией. Чаще всего это констатация фактов. К Кисловодску и своей деятельности в городе и его окрестностях автор обращается в 7-й, 8-й, 9-й, 12-й, 16-й и 19-й главах.
В 7-й главе воспоминаний Шкуро пишет как он прибыл в начале 1918 года в Кисловодск, где жила его семья, и ходил по городу инкогнито, переодевшись в старика, чтобы собирать информацию о настроениях и политической обстановке в городе. Не преминул Шкуро возмутиться тому, что многие казаки заменили черные папахи солдатскими картузами или защитными папахами без кокард, а также именовали друг друга "товарищами". В 8-й главе Кисловодск лишь кратко упомянут, однако здесь любопытны характеристики (такие же краткие и лаконичные, как и все повествование) некоторых большевистских деятелей. Здесь Андрей Григорьевич дает резко негативную характеристику комиссару Булле (в тексте - " Булэ "), о котором, как уже было сказано, неплохо отзывалась Кшесинская. В то же время Шкуро высоко оценивает личностные качества терского комиссара внутренних дел Фигатнера, говоря, что он очень популярен и доступен для самых различных людей. В 9-й главе Шкуро пишет о своем аресте в кисловодском совдепе, а также дает краткую и выраженно негативную характеристику председателя кисловодского совдепа Тюленева. 12-я глава интересна описанием довольно дерзкого набега казаков Шкуро на Кисловодск в июне 1918 г., который увенчался успехом в виде взятия здания кисловодского совдепа. В 16-й главе Шкуро пишет о взятии Кисловодска в сентябре 1918 г. и, что особенно примечательно, о создании здесь финансовой комиссии в составе крупных промышленников, банкиров и богатых горских дворян, которая выдала отделению Государственного банка вексель, по которому стали печататься деньги (" шкуринки ") для обеспечения деятельности армии. Также комиссия, по сообщению Шкуро, открыла необходимые для нужд армии мастерские, издавала газету "Доброволец". В этой же (16-й) главе Шкуро лаконично и без особых эмоций описывает сентябрьскую эвакуацию представителей аристократии и торгово-промышленного класса, проживавших в Кисловодске, в которой безопасность людей обеспечивалась в основном силами его казаков. Именно об этой эвакуации, естественно - более эмоционально, писали Кшесинская и Урусова. В 19-й главе своих воспоминаний Шкуро рассказывает о том, как в январе посланной им Кабардинской бригадой был занят Кисловодск. Также он написал о том, что представлял из себя город после нескольких месяцев пребывания в руках большевиков (вырублена Тополевая аллея - один из символов курортного города, и т.д.). Не обошел вниманием Шкуро и захват в плен большевистского комиссара Ге и его супруги. Андрей Григорьевич характеризует комиссара как известного своей жестокостью, а его жену Ксению называет не иначе как "кровожадной".
Кисловодск времен гражданской войны фигурирует также в мемуарах двух крупнейших военачальников - Антона Ивановича Деникина (1872-1947) и Петра Николаевича Врангеля (1878-1928). Оба находились в Кисловодске в 1919 г., однако само положение города, события которые здесь происходили, остались за пределами если не их внимания - то содержания мемуаров. Врангель, приехавший в Кисловодск в январе 1919 г., практически сразу же слег, заразившись где-то накануне приезда сыпным тифом. Здесь он мучительно болел и долго лечился, а в марте уехал с супругой в Сочи. Во 2-й главе первой книги воспоминаний он, в основном, и пишет об этом. Деникин очень кратко касается в своих воспоминаниях поездки в Кисловодск в конце декабря 1919 г. (на рождественские праздники). О городе и обстановке в нем он ничего не говорит. Кратко упомянуто о том, что бывший помощник П.Н. Врангеля Тверской собрал в Кисловодске общественных деятелей с целью узнать у них, может ли Врангель в случае переворота рассчитывать на помощь, как с их стороны, так и от финансовых кругов. Также в 16-й главе 5-го тома воспоминаний Деникина много говорится о ставших тогда явными серьезных разногласиях между ним и Врангелем по поводу дальнейшего участия и роли казачества в борьбе с большевиками.
Как видно из приведенного обзора мемуарной литературы, работы эти весьма разноплановые. Но они позволяют исследователю, интересующемуся историей гражданской войны на Северном Кавказе более объемно взглянуть на эту историческую проблему, сопоставляя приведенные в них сведения и высказанные авторами мемуаров мысли.