Вы не верьте поэту на слово.
Он украсить готов ни за грош,
Он, страдая, смеется счастливо,
Но с блаженного, что возьмешь?
Позаламывать руки сложно ли?
Но чернила в кровь обратить...
Это сможете? Если сможете,
То поймете, как больно любить...
* * *
Когда уже не пишутся стихи
И разум до предела заморочен,
Среди отходов складной требухи
Попробую найти хоть пару строчек,
Где ровен тон, но мечется душа,
И с перебоем в сердце ритмы схожи.
Сквозь бурю слов проступит не спеша
Ракушка пестрая на белом ложе.
Памятник поэтессе
- Кто в юности не писал стихов!
- А знаешь, многие.
(из частного разговора).
Ее дыхание экспромтом
Рождало звонкие стихи.
Рука, привычно листик скомкав,
Бросала в урну чепухи.
Утратив навык, слух и голос,
Быт вознеся на пьедестал,
- Стихи, вот тоже, - скажет. - Новость! -
Вздохнет:
- А кто их не писал?!
Апельсиновый "Титаник"
Невиданное приключенье:
Над апельсиновой трубой
Летит протяжное гуденье:
"Полундра! Есть ли кто живой?"
Слов исковерканная запись,
Как краска не легла на холст:
Мазки штриховкой - сикось накось -
И апельсин спектрально пестр.
Дождем подмоченная корка,
Ноздрей разбухших долгий "Хлюп",
И сладость пальцев с солью горькой
Платка спасает белый шлюп.
Страдание
Мой вечер оказался пуст,
Как перевернутая банка в мойке.
Отчаяние сомкнутых уст
Забросило меня на койку.
В прохладной тени тишины,
Упавшей от кривого стула,
Я прячу объявление войны...
В тетради лист перевернула.
Ухмылку дарит первый слог,
Родившийся из синей точки.
Немого мира диалог...
Закончу красным вензелечком.
Мой вечер оказался пуст.
Квартиры опустевшей мерю стены.
Любовь ты приторна на вкус,
Добавишь горечи измены?
* * *
Я не прошу уныние покинуть дом.
Он опустел уже давно, и мы вдвоем,
В муку перетирая дрязги быта,
За дверью, скрытою репейником, живем.
* * *
Я сегодня бродил по Праге -
Сон довел до ее околиц -
На витринах читал аншлаги
Перекрестков чужих и улиц.
Перескакивал солнца лучик
С красной кровли на шпиль собора.
Обещаньем дразнил, везучий...
Я здесь буду, увы, не скоро.
И в застывшем течении Влтавы
Я ловил отраженья прохожих,
Кто глядел за мостов оправы,
Среди них - никого похожих...
* * *
Дыша степными травами,
Сминая рукава...
Не думала, что пьяными
Вдруг станут те слова.
Разбитыми затворами
Стучат ворота в такт.
Быть на расправу скорыми -
Мы можем только так.
* * *
Прошуршав по листам железа,
С ветром крышу в суфле мешая,
Под мелодию полонеза
Кружит мыслей шальная стая.
Ты - с глазами безумной кошки,
От брусчатки пружиня гладкой,
Зазевавшую думку ловко,
Сбив в полете, придавишь лапкой.
* * *
Я слова теряю постепенно:
С верхних граней течь - как талая вода...
Убегает мысль вниз по ступеням
Из небес нигде в подвалы никогда.
Эхом длинной фразы фонит вечность,
Рифма отберет полжизни на укус...
Юности проклятая беспечность
Забрала без спросу к жизни вкус.
Остается в гордом единенье,
По бокалам винным разливая желчь,
Доживать в обыденном смятенье,
Ну, а то, что было прежде, - сжечь.
* * *
Жизнь - диплом с перекрестными ссылками,
С колонтитулом в верхней строке.
Приложения - файлами, дисками -
Все доступны в открытом "окне".
Переводом шаблона изысканы
Для науки объекты и цель,
Во введении слепо и искренне
Затверженное впрок резюме.
В три главы уложить описания
Всех страданий, сомнений и мук,
Чтоб представить на суд ожидания
Сердца клавишей бешеный стук.
* * *
Ю.Л.
Бессовестная юность морщит лоб.
Ей кажется известным все на свете.
Бунтарства отрицания апломб -
От розы на муаровом жилете,
От поцелуя тени на стене
До карамели кофты в желтом цвете.
До вечности поездка по земле
Того студента на мотоциклете...
Бессонница с рассветом не пройдет
(Ее растащат на цитаты свечи),
С усмешкой сноба скажет наперед:
"Ты юн - надолго ли? Давай, до встречи..."
* * *
Последние шаги меж мраморных откосов...
Как лодочник впотьмах в течении реки
Во мглу по-за кормы свой длинный шест выносит,
Чтобы веру сохранить среди слепой пурги.
Мерцание зимы на стягах копьеносцев,
Сомкнувшихся в строю на радужном мосту,
До срока сорока предутренних морозцев
Обманным будет треск на ледяном посту.
Ярилиным посконным жаром блинных игрищ
На вилы поднимают лютой стужи страх
И в пепел рассыпают великанов-чудищ
До сбора клюквы на боргильдовых полях.
Весенний полет валькирий
Весеннюю уборку Иггдрасиля
Затеял взвод воздушных резвых дев.
Не то, чтоб боги их о том просили...
Так, Хель под крылья - боевой запев.
Ватагой дружной облачных сестричек,
Да с пушкой тепловой наперевес,
От инея и льда Асгард очищен -
Излишки снега сброшены с небес.
Малая страна
Охромевший трамвай трусит в полночь,
Зажимая звоночек в ладоши.
Перевитую рельсами площадь
На квадраты расчертит прохожий.
Черепашью брусчатку считая,
Будто зерна на шахматном поле,
Малостранский мудрец сочиняет
Партитуру о страсти и воле.
В отраженьях зеркальных кофеен
Стены нотной тетрадью раскрыты,
Репетицией скорой навеян
Блеск огней на фонарных пюпитрах.
Зачарованный струн перебором,
Песней ночи, что вновь не допета,
Степ станцует на двери собора
Золотой лягушонок рассвета...
Москва
1.
В перевернутых окнах гостиниц
Звездопад из зеркальных огней.
Переулков асфальтовый ситец,
Крепдешин выходных площадей.
К сарафану садов день приучен,
Ночь - к витринам стеклянных лекал.
Каждый образ подобран под случай,
Но покрой создавался века.
2.
Раствориться под чужими взглядами...
Это значит - стать одной из всех?
Серою, с фабричными фасадами,
С яркою рекламой вдоль шоссе?
Или, распахнувши двери затемно,
Маяком зажечь вокзал-фонарь,
Мотыльков манить мечтой украденной
На столичный блеск, как годы встарь?
Грубой быть, чужой, и быть понятною,
Раз билет счастливый на руках.
По ступеням вверх идти в попятную
Сквозь людей в седых пуховиках.
* * *
Впадаю в буйство, чувствуя усталость
От душных пересудов о любви:
"Куда, зачем и много ли осталось,
Была ли вовсе эта..." - "Черт возьми!"
Из липких пальцев выбравшись, упрямо
Стирая в кровь тягучих слов следы,
Тень вытянув свою из-под дивана,
Как круг, растает в глубине воды.
И тишина опять заменит звуки:
Рыдания, проклятия уйдут.
Не к дьяволу тяну, а к Богу руки -
"Любовь-дыхание, я - тут..."
Фонтан
Жене
Прозрачное дерево бьет из земли,
Макушкою - солнечный нимб пародируя,
Так, крона - в корону - из вечной пыли
На площади Рима века фонтанируют.
Обычное чудо - движение ввысь,
Отчаяньем брошенный вызов падению,
Как будто мечты Леонардо сбылись -
Мгновения шаг до черты озарения.
Фонтан - как источник любви и воды,
Магнит бесконечного улиц вращения.
В его неизменности отблеск звезды
И тайна земного Христа воплощения.
Леонардо
Кто ищет смысл в кружении воды,
В ласкающих движеньях водных вихрей,
Пускает на разменный суд судьбы
Слепую щепку в миф творенья вникнуть.
Не признавая небо потолком,
О чем наперебой диктуют чувства,
С границами наивно не знаком,
Науку превращает в сад искусства.
Себя, как щепку, шлет в водоворот,
Пренебрегая легкостью решений,
В очередном витке и век, и год
Опережает вневременный гений.
Венеция
Смущает искренность отпетой девки -
Гадает на ромашке у летенских врат.
Как в зеркале, при устье Малой Невки
Туманно-зыбкий двойника пестрит наряд...
Ей груз веков, что насморк матадору:
Мгновенье - смерть, экстаз, навечно - в формалин.
Исчезла с пряных карт в обед, а фору
Монетами растратила за час один.
Застиранным бельем в каналах стены,
Года полощут воды мыльным дном гондол.
Как тезка, воплощенная из пены,
Позволит целовать прибою свой подол.
Навстречу смерти, с вызовом, упрямо,
Как гондольер, с шестом, во тьму кричит "Аой",
В далеких вод двухзоревую раму
Сан-Марко, раздвоясь, укажет путь домой...
* * *
Песочный человечек из окна
Предсказывает: окончанье скоро.
Графитным заострением весна
Врачебным чертит вензелем узоры.
Рассыпан в бесконечность майский шелк
И телеграфом шлет приветы лето.
Кукушка, отпуская годы в долг,
О парковых опять твердит рассветах.
Осколком солнца в лужах талых вод
На потолке вечернем стынут блики.
В час отрицанья всех земных забот
Разбудит память дней минувших лики.
Прощание с Иерусалимом
Холодная февральская земля.
Лишь солнце золотит седые стены,
До краткого заката их паля,
Чтоб отступить, когда густеют тени.
Сочнеет свет стеклянных фонарей,
И темнотой забьются водостоки.
Над головою небо ста царей
Чеканит миру звезды на востоке.
Шершавым провожатаем стена
Сомкнет ворот израненные руки
Пред купольным навершием холма
Сионской вечери - начала муки.
Последний штрих в автобусном окне.
Исчезнет в безутешной ночи город
За поворотом в сон из будних дней -
Копьем тысячелетия заколот.
новые стихи
* * *
Представьте, не писала о любви ни разу...
Ни пышных слов, ни робких стихотворных строк.
Испытанная верность раз от разу
На дверь указывала в старый погребок,
Где потолок исчерчен рваной тенью
И в паутине, путаясь, - веков ветра,
Где мухи ставят жизни на везенье,
А пауки - на черное. И до утра
Без перебоев в зале вьются сплетни,
Хрипя безудержной сигарной синевой.
Записывает страсть виденьем летним
Любви расходы в книге долговой.
* * *
Памяти А.Балабанова.
Небо бесстрастно молчит, как правило, -
Сверху обзор, конечно, не тот, -
Лишь бы от страха земли избавил нас
Колокольного звона извод...
* * *
Идет борьба за право поражать.
Который год бесчисленными днями
Прямым путем, верней, его краями,
Спешат - судьба заканчивает в пять.
На честной рифме собран тарантас,
Нагружен своевольными словами -
То пятками сверкают, то губами.
Все для чего? Чтобы затронуть вас.
Чтоб обнаруженная суть вещей,
Распятая на струнах хрупкой лиры,
Как форточник, залезла в ту квартиру,
Где в холодильнике кастрюля щей.
* * *
Я не знаю, как пахнет Флоренция,
И не слышала ветра печаль.
Это памяти пришлой субвенции,
Чьих-то мыслей, надежд и начал.
Зачарована чуждым видением,
Даже в свитере, будто, чужом,
По лазоревым плитам прозрения
Убегаю в зеркальный излом.
* * *
Тонет утро в кофейной окружности
Черной вязкой текучести дня.
Убеждаясь в конечной ненужности,
Кто найдет жизни смысл для меня?
Чтобы было за кем в бесконечности
Лямку в очередь ждать и тянуть,
Чтобы знать за какие конечности
В рай ли в ад на побывку возьмут...
Взгляд топя в черной кофе окружности,
Сухо вычеркну нечет строки
И шершавой салфеткой наружности
Подотру театральность тоски.
* * *
Свернулась бесконечность в складки шарфа,
Согрела грудь, таинственно молчит.
Взгляд прыгает. Не до страницы "Снаффа".
Натерли уши желтые очки.
Метро все режет и паяет время.
Куски из фраз. Мозаика побед.
Вдыхаешь образы и снова в теме.
Чтоб выдохнуть - мгновение в обед.
* * *
Средневековьем осененный Львов
Свой крест хранит в переплетенье улиц.
Навечно меж вершинами холмов
Их пары рук в объятиях сомкнулись.
Еврейским выговором канет в ночь
Последний звон колоколов собора,
Чтоб страшный сон июня превозмочь
Червленой силой общего отпора.
Колючих улиц манят тупики,
Балконы расцарапают в кровь взгляды.
Жонглеру и поэту лишь с руки
Проникнуть через времени ограды.
Врасплох захвачена, как будто вор,
В карманы пряча ожерельем виды...
"Ты пропустила княжий двор", -
Славянский витязь скажет без обиды.
"Я свой маршрут не знаю наперед..." -
Признаюсь на духу... на грани фола.
Он на мои сомнения тряхнет
Кирпично-красной гривою костела.
* * *
Сезонно-надменной летней депрессией
По эскалатору в душу вползет
Бред Мураками от джазовой сессии -
В чашу колодца бесшумный полет...
Если в метро уж читать, то Набокова,
С логикой справившись, выбрав из книг
Ту, где сон-бабочка света пологого
Шагом с карниза свернет жизнь за миг...
* * *
Когда литература стала просто средством,
Заброшенный на середине нервный стих
С товаром озадаченный соседством,
Канючить перестал, смутился и затих.
Под перебранку старо-новых стилей,
Канцеляризмов и издательских оферт
В постмодернизме снова обвинили,
Найдя уютный ворох схожих с чем-то черт.
Есть сущности до внешних рамок дело?
Все боли мира слово выразит за раз,
Но, если смысл - искать в числе пробелов,
С расчетами компьютер справится за вас...
* * *
Привычным взглядом истолкован
Мой двор в прожилках древних луж.
Лишь для поэта станет новым -
Пришелец зорок, верен, чужд.
Иноплеменной крови - крохи,
Я, впрочем, вовсе не о том,
Что светлорусские дурехи
Выходят замуж за кордон.
Душа стремится в иноверье,
В чужие замыслы и сны,
Как будто за дубовой дверью
Круглогодичный край весны.
Другое небо над тобою,
Но цвет его по-детски прост,
Не рыжее, а голубое,
С ночным набором тех же звезд.
Похожи - дождь, седые тучи,
Деревьев корни точат склон.
Слова заморские певучи,
Произношения излом
Кривиться заставляет стены -
Акцент, как линза, перед ним -
Трубой подзорной колет вену
И сердца ускоряет ритм.
* * *
Опьяненная вечной влюбленностью,
Раскатаю по лузам шары -
По зеленому лону наклонности,
По беспечному полю игры.
Разноцветными слов букарашками
Дикий сон утрамбую в блокнот.
Кляксу веры своей промокашкою
Уберу. Это личное. Вот.
Гора Фавор
Отцу
Не воспевая ни сентябрь, ни стужу,
Ни розовый рассвет на ветках мая.
Миндальный дым отряхивая в лужу
И отражение в ней разбивая...
О серость неба горный конус точит,
Как изумруд, земля тебе чужая,
Две тысячи и больше лет пророчит,
До срока этот мир преображая.
* * *
Жене
.
Дом дружбы - в занимательных ракушках.
Его мы имя забывали вновь.
Арбат, Тверская, вот уже и Пушкин -
Слагаем путь из улиц завитков.
В намерении выпить свет до донца
Июнь как раз совсем забыл про тень.
Кольцом Садовым все катилось солнце,
И день перетекал в такой же день.
* * *
Стихи мои не стоят свеч,
Сгоревших за мгновенье ночи, -
От жара маяков-предтеч
До флегматичных звезд-рабочих.
Мой скромный выигрыш невелик,
Не скрыть ему в бюджете бреши,
Но ставки в переплетах книг
Забросит только сумасшедший.
В азарте гибну с головой.
Шпагата крест - на книг колоду.
Крапленых строк секрет простой
Раскрыть намерена к восходу.
* * *
Седое небо с отворотами
Перчатку скинуло не глядя.
Прием веками отработанный,
Дуэльный вызов сизой глади.
Там был свет, а тьмы совсем немного -
Жизнь таилась в заспанных кустах.
Отблесками пламени немого
Речь застыла на людских устах.
Тишиной ночной молились губы.
Или тень маслин творила блик?
Для чего взорвал ночь окрик грубый?
Чтобы языков отсох язык?
Там был свет, и там была дорога -
Белых плит щербатое копье -
Через сад до Судных врат порога,
Где усталый путник воду пьет.
Ковыль
В чем было преступление, скажи?
Не зная, сожалею без разбора.
Какая блажь взволнованной души
Всех дальше ноги свесила с забора,
Шелк бальных туфель окуная в пыль,
Раздор внесла собою на паркеты?
На тонкой шее, кланяясь, ковыль
В твоих глазах учился этикету:
Степная дикость в свете ни к чему,
Жемчужный смех собой заменит хохот.
С ковыльих узких плеч я груз сниму,
Заслышав кочевой кибитки грохот.
"Крутицкое подворье"
За белорядьем яблонь шпилей
Смиренно прячет купола,
Как птица сложенные крылья,
Чьих перьев позолоту смыли
Года - без рода и кола.
День набело спешит в тетради
Запечатлеть душистый цвет -
В небес лазоревом наряде,
Бревенчатых домов окладе,
Где времени истлеет след.
* * *
Река же хотела на север скорее -
Играть на просторе.
Точила увалы водою, зверея,
Чтобы вырваться в море.
Дугой опоясала землю тугую
Вопросом обидным -
Речное течение знаком бликует
Лишь в зеркале видным.
На щедрых излучинах храмы, деревни,
И катится к югу
Сквозь долгие версты, песчаные гребни
Лесная Ветлуга.
* * *
Ирине Семеновой
Снег следом шел, а впереди - Ирина,
Спокойно, каблуками не стуча.
Снег на спину ложился пелериной,
По-пушкински, благословя - с плеча.
Снег тихо шел, а рядом шла Ирина.
Под ручку, как приятели-друзья,
По вьюжной улице шагали длинной,
По вдохновенью окон свет гася.
Снег мягким стал в присутствии Ирины,
Податливо сложился в белый шар.
Таинственный, он не назвал причины,
Зачем с небес сходил на тротуар.
Октябрь
Мгновенья терпения хватит - иначе
Ты, брошенный ветром, сквозь время пройдешь.
По желтым аллеям, как мячик, проскачет
Осенний, бездомный, резиновый дождь.
В ободранных ветках запутает солнце
Рябина - во всполохи алых гроздей.
Листва паучихою без веретенца
Покроет ажурно простор площадей.
Развесит по крышам звон капель и строго
Прикажет терпеть им до скорой весны.
По серому небу пройдет недотрогой,
Холодной, хрустальной боясь новизны.
Марина
Не тяжело... Судьба... И вновь сначала
Отсчитывала жизни бег вода
Из переполненного в дождь канала.
Как в опустевший сон святого зала
Билеты на органный стон продать?..
Чей призрак, чей двойник с мечом устало
Отводит листопады от лица,
Чья золотая слава выгорала,
Предсказывая путь чернильным жалом -
Стих, пройденный до стенки от венца...
На Пятницкой
На черном постаменте, в свете брызг,
Малыш пугал доверчивых голубок,
Но будто хмельный приголубил кубок
Красавец сизый - пятницкий маркиз.
Смеялась Ева и грустил Адам,
Смотря на москвичей за дверью рая.
Пригожей яблоко змий выбирая
Тянулся к позолоченным плодам.
Замедлил полдень бесконечный бег
На ось нанизанных в толпу прохожих.
Фасад метро на храм так не похожий
На миг в прошедший возвратился век.
* * *
Круг в пятницу пошел искать свое начало,
От яблока луны кусочек отхватил.
Из памяти твоей мгновение сбежало
И распустилось веткой каменных перил.
Под лисьей шапкой всадник, старым малахаем,
На Божий свет хитро сощурил зоркий глаз.
Москву ордынцы, жадно данью обирая,
Не заглушили колоколен звонкий глас.
Простор веков - замоскворецкие названья.
Их метки в душах, в коренастой кладке стен.
И от себя по капле годы отрывая,
Не растворишься в будущей Москве совсем.
Жизнь как ожидание чудес
Следуй за мной, белый кролик,
Ты же не хочешь в страну,
Где не меняются роли,
Если уж выбрал одну?
Контур очерченный шляпы
Вдруг превратится в квадрат.
Как горностаевы лапы,
Царственный карточный крап.
Время для чайного бреда -
Суд для бисквитов и книг.
Журфикс, но к часу обеда
Выбор гостей невелик.
Смелость дробишь циферблатом.
Как там червовый валет?
Бедным ли быть иль богатым,
Ждешь от ромашки ответ?
Червь - через яблоко к сердцу -
Ест с королевской руки:
Смокинг повешен на дверцу...
Кролик, скорее беги...
Шахматных правил изыски
Мир оставляет в войну.
Выход для жизни отыскан:
Если спасать, то одну...
* * *
Дышать стихами - не иначе -
Сквозь респиратор медных труб,
Под крышей одинокой дачи,
Где в соснах ветер зол и груб.
Распуганы движеньем ночи.
Свет соберет из запчастей
Витиеватый стих досрочно,
На клей посадит блик "ничей".
* * *
Мне ходить бы по городу с бубном,
На чужую гадать судьбу,
Только, видишь ли, в месте людном
Я и слова сказать не могу...
Только слова в ответ будет мало,
Будет темным мой искоса взгляд,
Не открою того, что сбывалось -
То бывало, увы, и без нас.
Стоп! Осечка, промашка, ошибка,
А без рифмы - уже не стихи.
Вновь тасую колоду с улыбкой,
Узнавать крап судьбы - не с руки.
Волшебный фонарь
Стихи, оказалось, всегда только тень,
Набросок предмета на жизни основу,
Проекция лампы на сумрачный день,
Рентгеновский снимок смертельно больного.
Увертки создателей тщетно понять
Стихи почитающих стадо Панурга.
Погаснет "волшебный фонарь", и как знать,
Во что обратится мечта демиурга.
* * *
И манит шоколада горький запах,
Срезая нетерпенья лепестки.
Прогорклой плесенью на мягких лапах
В мой дом вошло предчувствие тоски,
Оставленной в разбитой кружке свечкой,
Расколотым почтовым сургучом,
В сухих бутонах, обращенной в вечность
Улыбкой легкой: "Ты здесь ни при чем..."
* * *
Лес и глушь, а дыхание - инеем.
Грузовик снежным мехом обшит.
Пролетаем - каемкою синею
Над дорогой деревни магнит.
Серый ветер шальным автостопщиком
По обочине пламя пронес,
От бликующих фарами гонщиков
До фланелевой россыпи звезд.
Пасха 2013 года в Поназырево
Тишину прорезал колокольный звон.
От рождения глухонемой поселок
На мгновенье встал - не громом поражен,
Тусклым блеском неба меж склоненных елок.
Разбудивший стаю перелетных птиц
Скоро звон затих, вернувшись в колокольню.
Только кружат звуки в отраженьях лиц
И надежда спорит с давней кровной болью.
* * *
"Тыловикам", жителям костромской глубинки.
Клином сошлось все на свете:
Люди, война, журавли.
Словно в далеком столетье -
Матушке - "Благослови!
Дважды, крестом укрывая,
Руку свою подними..."
Крепче щита не бывает
Поля обритой стерни.
* * *
Круг в пятницу пошел искать свое начало,
От яблока луны кусочек отхватил.
Из памяти твоей мгновение сбежало
И распустилось веткой каменных перил.
Под лисьей шапкой всадник, старым малахаем,
На Божий свет хитро сощурил зоркий глаз.
Москву ордынцы, жадно данью обирая,
Не заглушили колоколен звонкий глас.
Простор веков - замоскворецкие названья.
Их метки в душах, в коренастой кладке стен.
И от себя по капле годы отрывая,
Не растворишься в будущей Москве совсем.
Ростов Великий
Брызгами снега город кропило -
В озере Неро солнце купало волосы.
Серое-серое небо было,
А по воде текли золотые полосы,
Словно стежков, - одеяло шило,
Лучи собирая на башни-игольницы.
На плечи храма небо ложилось
И замирало тихо над сердцем звонницы.
Сан-Марко
Позволяю себе плыть по нервам-каналам,
Пусть в разводах вода пишет блик на стене.
До сих пор здесь и тень моих ног не ступала -
Поезд к Пьяцце Сан-Марко причалил во сне.
Равномерная качка слепого состава
Превратилась в знакомую зыбь на воде.
В фиолетовой дымке воздушного сплава,
В отраженьях - Венеция тает на дне.
Полумаскою месяц не спрячет улыбку,
В домино завернулся, спеша на вокзал,
Как турист, в небеса посылая открытку,
Опуская монетку, свечу зажигал.
Сакре-Кер и Монпарнас
Сердце - расколотым сахаром,
В небе дробится дождя молотком.
Ветер, прирученный завтраком,
Гриву холма причесал гребешком
В сложно уложенных улочках.
Словно художник, отбросил вдруг кисть,
Чтоб выдувать через трубочку
Тысячи брызг на муаровый лист.
* * *
Веселым лодочником с медными глазами
Мне путь указан бритвенным веслом.
Как перепутаны дороги дураками!
Как связаны мечты морским узлом!
Разбег судьба закончит где-то на вершине
Ни взлетом в небо, ни паденьем вниз.
Жизнь просто прекратит дышать на половине
Без респиратора, сердечных клизм...
А здесь тиха вода, в ней вечности мотивы,
В плакучих ивах ищет солнце свет.
Вергилиев двоятся тени, как штатива,
Чей микрофон к губам поднес поэт.
* * *
Если весна наизнанку напялила
В чувствах растрепанных старый салоп,
То означает не тренд, а, как правило,
Жажду обнов для души, но не в лоб
Же кричать человечьим созданиям:
"Смена приборов! Нам время пить чай!"
В парке, смотри, на деревьях признания,
Свежих сердечек резная печать.
* * *
Не было ни слова сказано.
Просто тень перекрещенных рам
Из окна на скатерть падала,
Как актеров слепящий свет рамп.
Руки тоже были скрещены
И лежали, как немой укор.
Радио шептало Лещенко,
Заменяя поздний разговор...
* * *
Он чудеса удил из лужи,
В ней звезды зонтиком взбивая.
Ловец утерянных жемчужин,
Что брызги в горсти собирает.
Раскрывши зонт, пугал прохожих
Кислотным цветом неопрена,
Среди уродцев меднорожих
Он шел с улыбкой Гуинплена.
Сезон для творчества
Всяк варится в своей кастрюльке
Под выхлопы шальных петард.
Кто завывает "Ак-ка-пульке!",
Кто просто жив и жить не рад.
Разлитым маслом, рельсам, салом,
Что солнце выстишит до дна,
По-крейсерски, "универсалом",
Пройдет распутицу весна.
В ком пробудит намеки веры -
В пасхальный час причастным будь,
Кому граалевым апрелем,
Как компасом, укажет путь...
* * *
Сладко, как в патоке вязкой, -
Запросто ручкой водить.
Гладкую, злую и грязную
Правду рукой говорить.
Лист белизны, непорочности
Мять и бросать в музовоз.
Там, где бумага, до точности,
Как до сияющих звезд.
Ластится ластик, чернила же,
Словно словесная желчь,
Как бы от стихоброжения
Разум мне свой уберечь...
Верно, а может, умышленно
Вслед за пилюлей, водой,
Мысли, как будто бы искренне, -
"Грех сочинять - небольшой".
* * *
Когда все сказано - стихами.
Когда все сказано - за вас,
Порой, склонившись головами,
В минуту проживаем час
Над книжной строчкой, тонкой, мудрой,
Раскрытой, словно невский мост,
Чтоб пропустить чужое судно
Судьбы, волнующей до слез.
* * *
Простите милые мои, мне тесен мир,
И потолки давно скребут макушку.
Очарованье потерялось в смысле игр,
Покой восторженной души наруша.
Уж не забраться с головой в пушистый плед,
Вдыхая кофе, вдохновеньем манкий.
Все тише звон разочарованных монет,
Что в кошеле на поясе цыганки.
* * *
Кроет вечер остатки свободы
Тихим шелестом телестроки -
В обезличенном теле природы
Обеззвученность давней тоски.
Без разбега, но взятая вечность.
Целлофан колпаком - не дыши!
Чувствуй, жди... Кружевная беспечность,
Словно сито, для бедной души.
Оставляет в ладонях алмазы:
Яркой жизни черта - не чета
Просто чуду, привычному глазу...
Не в кавычках сияет звезда.
* * *
Есть, наверно, основанья
В тишину глядеть, как в лужу,
Перечеркивая званья,
Звать того, кто уж не нужен.
Снить цилиндры и сеченья,
Верить мифам и прогнозам.
Опасаясь вдохновенья,
Засыпать не слишком поздно.
Лаком крыть ногтей просторы
И точить сиюминутно,
А сердечные запоры
Не открыть однажды утром.
Жизнь как ожидание чудес
Следуй за мной, белый кролик,
Ты же не хочешь в страну,
Где не меняются роли,
Если уж выбрал одну?
Контур очерченный шляпы
Вдруг превратится в квадрат.
Как горностаевы лапы,
Царственный карточный крап.
Время для чайного бреда -
Суд для бисквитов и книг.
Журфикс, но к часу обеда
Выбор гостей невелик.
Смелость дробишь циферблатом.
Как там червовый валет?
Бедным ли быть иль богатым,
Ждешь от ромашки ответ?
Червь - через яблоко к сердцу -
Ест с королевской руки:
Смокинг повешен на дверцу...
Кролик, скорее беги...
Шахматных правил изыски
Мир оставляет в войну.
Выход для жизни отыскан:
Если спасать, то одну...
Млечный Путь
Нет, ты можешь ошибаться - ради Бога! -
Оттого я и спешу сойти с пути.
Наши перепутались в ночи дороги,
Но тебе еще вперед идти, идти...
Да, тебе обычность полдня станет в радость.
Фейерверк оттенков запустив в рассвет,
Видишь? Покрывало ночи отстиралось.
Млечного Пути следов моих там нет.
* * *
Кажется - не сбылось,
Или сбылось - обратное.
Небо рождает злость?
Небо - кусочек ватмана.
Кистью взмахнула ночь,
Тушью чертила полосы.
Знаешь, так рисовал
Тот, кто лишился голоса...
* * *
Прощание - навеки, ежечасно -
Сужает круг почти любимых лиц.
Как воскресенья ждешь, чтоб стало ясно:
Простить - не в спешке вырвать из страниц.
Пусть тесной спайкой жарких обещаний
Соединенья тела - два в одно.
Простить себя, раба чужих желаний,
Труднее - так судьбой заведено.
Сретенье в Иерусалиме
С теплом вспоминать о зиме,
О кратком полуденном зное,
О том, как цветет в феврале
Миндаль, воскрешая былое.
Рассветом пронзенный, в пыли,
Пугающий новостью улиц,
Холмами он рос из земли,
Которой года не коснулись.
Пустыни цвет серый и плит,
Натертых рукой человечьей.
Под сводами храмов звучит
Звук сладостной греческой речи.
Встречаешься с прошлым, и миг
Натянут пружиной стальною -
Под звон вековечных интриг
Здесь все, как и прежде, живое...
Макондо
Миндального дерева выжжены тени,
Их пепельный крест оживляет во лбу
Сиесты задуманных хитросплетений,
Чудес и видений, прибитых к столбу.
На палой листве уходящего стопы -
Целованых пяток скупая печать.
Томление запаха гелиотропа...
Лишь ночь позволяет с утра день начать.
* * *
Пропащей названа душа,
Которая, оставив тело,
Стремилась к небу и, спеша,
Закон переступить посмела.
Равновеликий судный день
Шестому мигу мирозданья
Обрушил на бунтарку тень,
Отсек все светлые желанья.
Единожды, из темноты,
Взглянула, светом ослепляя,
И бестолковые мечты
Отбросила вороньей стаей.
Серебряный век
С.Уткину
Под зеленым абажуром лампы
Ясность мысли целит скорое перо.
Перешедших в наступленье ямбов
Не удержит крышка старого бюро.
За окном оранжевой заставой
Солнце да щербатый силуэт завод.
Сколько лет они горячим сплавом
Обжигали невский небосвод.
Необъявленной войною ночи,
В камуфляже, серебром чернил горя, -
Армию поэтов напророчив,
Белый стяг свой выкинет в Неву заря.
Первый заморозок
День субботний осколком осени
Протаранит памяти двери,
Колокольные всплески просини
Он седым небесам доверит.
Листьев палых мгновенья золота
Щедро ссыплет в ладонь дороги.
Сколько было житья намолото -
Все останется у порога.
За спиною в мешочке ситцевом
С караваем немного света.
Путник знает, еще случится нам
Повстречаться в другое лето.
* * *
Нет, помрачения не будет,
Приму тебя, как есть.
Обиженному, скажут люди,
Везти и воду - честь.
Дача
Мне не сказать ни слова, ни полслова.
Не знаю, отчего мученья эти...
Казалось бы, чего поймешь такого,
Исследуя себя под ветром летним.
Испуганной пичугой рыжей солнце
К шести метнулось за дворы соседей,
Как будто бы решило: не вернется,
И этот день вдвоем для нас - последний.
Разысканной пропажей медный крестик
В шкатулке мамы найден карамельной,
И через форточку вбежав, - бездельник! -
Встревожил душу ветер из апреля.
Наполнен и запутан новостями,
Что день - то тень проросшего листочка.
А летом все скучней, и - между нами -
У флюгера соседей будет дочка.
В кудряшках ржавых чудная малютка,
Как перст одна - на длинном марше в осень.
А тот все чешет воздух горстью жуткой
И маникюром больше озабочен.
Отказа не приемлешь, ждешь, наверно,
Что зачеркну прощание. Штрихами
В стекло оконное стучится ветер,
Бросается букетами-дождями.
Козловы горы
Как подросток без шапки,
Прячет нос в воротник,
Лес заснежен октябрьский;
Тихо ельник поник.
Лишь березы под снегом
Желтой челкой горят.
Вслед наезднице в пегом -
Золотой листопад...
* * *
Разве можно быть собой, когда метель?
Если кружит белым свет шафранных
Солнца из-за тучи выпавших лучей?
Да, невероятно! Да, фатально!
Солнца луч на снег, как на бойцовский ринг...
Оттепель - молитвой покаянной...
Хмурым маревом зимы сожженных книг
Заметет невыболтанной тайной.
Бесконечен будет желтых бликов бег
В поворотах колеса Вселенной.
Тени спиц ложатся на непрочный снег,
Дни взбивая календарной пеной.
