Владимир Мильман. Сон в летнюю ночь об Одессе

Все права на эту пьесу , любое исполнение и любую ее публикацию зарезервированы за ее автором, Владимиром Мильманом.

Начато - 16 июня 2004 в Рамат-Гане, Израиль
Окончено - 21 августа 2004 в Торонто, Канада

Действующие лица

Тим и фантомы его сновидений-воспоминаний: его отец, Хорхе и отец Розы исполняются одним и тем же актером

Сцена Первая

В полной тьме на сцене раздаются сначала одесские куранты (их мелодией из "Белой акации"). Они бъют дважды, и лишь по их завершении одновременно - зажигается фонарь, высветляя слева полупрофиль девушки глядящей в центр сцены, и вступает "Скажи зачем я жду звонка, зачем немые облака плывут ко мне издалека и тают. Зачем любовь коснулась нас, зачем я плачу в первый раз, зачем хочу в тебя сейчас - не знаю", ("Зачем я" группы ТАТУ, N9 на CD). 40-ая секунда, завершается на этих словах, и со стартом соло трубы девушка движется как бы притягиваемая невидимой силой к центру сцены. Когда она достигает центра, без паузы музыка сменяется на французский вариант "Ла Боэме" Шарля Азнавура (#1, CD Charles Aznavour, French Collection 2000). С этим зажигается второй фонарь, высветляющий справа в полупрофиль мужчину тоже глядящего в центр сцены, на теперь стоящую там девушку. Эти двое как-бы взглядами притягивают друг друга. В первые 16 секунд, пока не вступает голос, мужчина неподвижен, а затем поддаваясь тому же притяжению он начинает перемещаться к центру, к девушке, и фонарь ведет его до встречи с ней. Они просто глядят друг на друга некоторое время, а со вступлением на 41 секунде "La Boeme" в припеве они сливаются в сомнамбулическом вальсе и кружатся в нем до полного завершения (на 1 минуте 5 секундах) музыкальной фразы "Ла Боэме". Оба фонаря гаснут, и вновь без паузы вступает инструментальное фламенко "А ми нина роса альба" (CD "Vengo", #1) одновременно с высветлением сцены до полумрака. На сцене в ритме фламенко двое - Роза и Тимофей (фламенко длится и они танцуют около одной минуты 20 секунд). Пока они танцуют над залом разносится негромко, как бы полусонным шепотом

Бьется о смуглые плечи
бабочек черная стая.
Белые змеи тумана
след заметают.

И небо земное
над млечной землею.

Идет она пленницей ритма,
который настичь невозможно,
с тоскою в серебряном сердце,
с кинжалом в серебряных ножнах.

Куда ты несешь, сигирийя,
агонию певчего тела?
Какой ты луне завещала
печаль олеандров и мела?

И небо земное
над млечной землею.

(Из "Поэм о Сигирийе-цыганке", сборника "Песен Канте Хондо", -"Поступь Сигирийи", Федерико Гарсия Лорка)
(после паузы)

Теперь ни к чему ни тебе, ни мне
встречаться
наедине.
Ты сама... понимаешь вполне.
Я так любил ее, Господи Боже!
Ступай же тихонько по этой дорожке.
Как на распятье,
следы от гвоздей
у меня на запястьях.
Ты видишь кровавую тень
впереди?
Никогда не оглядывайся,
иди,
и молись в глубине
Каэтану святому,
и скажи ему в тишине,
что теперь ни к чему ни тебе, ни мне
встречаться
наедине.

(Из сборника "???", - "Встреча", Федерико Гарсия Лорка)

По окончании музыки и стихов сцена высветляется почти полностью. На заднике сцены огромное окно с видом на высотные дома делового центра большого североамериканского города. В глубине сцены, за Розой и Тимофеем, видна богатая обстановка современного офиса. В центре чуть правее роскошный диван на котором ко всеобщему удивлению спит некий молодой человек. Наша пара не видит его так как она все еще лишь фантом одного из тревожных снов-видений Тима зачастивших к нему в последнее время напрямик из его далекой одесской юности

Тимоша (очевидно, что он продолжает ранее начатый разговор)

И ты всерьез полагаешь, что тебе удастся забраться на корабль, а потом сбежать с корабля в Испании?

Ну ты же знаешь, что иного пути у меня нет? Никто не возьмет цыганку на советский корабль служить!

Не только это! Что ты будешь там делать, в Испании? Думаешь там своих мало?

Что-нибудь придумаю! Испанского у меня хватает. Дядя Хорхе говорит, что у меня теперь испанский - чистая Каталония. Он говорит что не отличить меня от коренной каталонки. Да и что ты предлагаешь? Кого тут интересует цыганка танцующая фламенко? Мои родители говорят, что я рвусь назад к корням и скоро стану жуликом, попрошайкой и кочевником.

Я не знаю. Я только знаю, что мне тут не прожить без тебя.

Мне тоже не прожить без тебя, Тимоша! Поэтому я и говорю - мы должны это сделать вместе.

Ну что ты такое говоришь, Роза? Как я оставлю своих-то? Они тут помрут без меня - от тоски и от безденежья. Мой батя сопъется, а мама сойдет с ума. Да и я не знаю испанского.

Я тебя научу. Давай сегодня-же и займемся! (Она придвигается плотно к нему, но тут же в ужасе отшатывается. Дрожит и почти кричит, как если бы вдруг увидела покойника.) Боже! Какой ты старый вдруг?

Тим (почти силой обнимает ее - она в ужасе упирается)

Ей, очнись! Это-же в сновидении - забыла? Ты мне снишься, а я уже старый сделался. (Ошарашенный этой мыслью замолкает на мгновение. Щупает свое лицо пальцами, как ощупывал бы слепой лицо другого человека, пытаясь распознать.) Правда я старый уже? Мне ведь только сорок исполнилось.

Роза (она вдруг совершенно успокоилась и снова прильнула к Тимофею)

Тебе только девятнадцать исполнилось. У тебя все еще впереди. Выучишься. (Вдруг очень грустно.) Да, конечно, как ты можешь своих родителей бросить? Ты у них единственный. Кто же будет их содержать в старости, Тимоша? (Неожиданно хихикает.)

И как твоих родителей угораздило назвать тебя Тимошей? Чисто русское имя - такого еврея как ты!

Не смейся! Над этим нельзя смеяться. Это все равно что смеяться над тем, что мой батя безногий.

Роза (заинтересовано, но и растеряно-растроено)

Потому что Тимофеем звали того лейтенанта, который моего батю тогда из окружения вытащил. Тимофей Жигалов. На себе вытащил чуть живого батю моего. Врачи говорили - чудом выжил, много крови потерял. У нас фотография от него осталась.

Я не глупая - откуда мне знать. Сам говоришь так сумбурно, что ничего не разберешь, а потом - глупая!

А как бы ты говорила о таких вещах? Это же о жизни и смерти?

Я бы никак не говорила - мои родители не воевали.

Но ты же в этом не виновата! И они не виноваты! Так получилось!

Кто? Отец с Тимофеем? Они ругались с Тимофеем этим до окружения. Этот лейтенант моему бате прохода не давал. Не нравилось ему что мой отец был еврей. А вот из окружения вытащил. Сам погиб.

Шальная пуля. Уже когда к нашим перебегал. А батю солдаты видевшие дотащили последние несколько сот метров. Вот такие пироги.

Роза (обнимает его и гладит ладонью по волосам)

Ничего, вот я его сейчас глажу того Тимофея. Тебя и его - вас обоих! Я вас обоих буду любить. (Нащупывает у Тима на голове пролысину, отдергивает руку и снова отодвигается. Продолжает капризно.) Только не становись вдруг вот так без предупреждения старым. Знаю-знаю, это я в твоем сне, - а все равно не становись!

Ну не буду, Роза, только это и от тебя ведь зависит. Ты не должна видеть меня таким, тем более в моем сне.

Пусть лучше таким, чем никаким - ничего я привыкну.

Опять раздается фламенко (продолжается музыка фламенко прерванная ранее). Роза встает и продолжает танец - вокруг Тимофея, который любуется ею. Звук усиливается на те несколько секунд, когда полностью затемняется сцена, и снова выводится до нормального, когда сцена опять высветляется. На сцене там где перед этим был Тимофей теперь инвалидная коляска с безного сидящим в ней его отцом. В руках у него гитара и это он "наигрывает ритмы фламенко", под которые Роза танцует. Перед коляской пуф-подушка с мелочью разбросанной по ней, а Роза как ни в чем ни бывало продолжает свой танец вокруг коляски и пуфа. Слышны одобрительные крики и звон монет. Из этого шума рождается со страстью читаемое

Танцует в Севилье Кармен
у стен, голубых от мела.
И жарки зрачки у Кармен,
а волосы Кармен белы.

Невесты,
закройте ставни!

Змея в волосах желтеет,
и словно из дали дальней,
танцуя, встает былое
и бредит любовью давней.

Невесты,
закройте ставни!

Пустынны дворы Севильи,
и в их глубине вечерней
сердцам андалусским снятся
следы позабытых терний.

Невесты,
закройте ставни!

(из "Трех городов", сборника "Песен Канте Хондо", - "Танец", Федерико Гарсия Лорка)

Сцена вновь затемняется. Музыка быстро уводится (общее звучание с 1 минуты 20 секунд до 2 минут 35 секунд).

Сцена Вторая

Свет на сцену подается сразу полный. Атмосферы сна более нет - ее как бритвой срезает - абсолютно трезвый мир вокруг. Тот же североамериканский офис времени начала третьего земного миллениума. Громко и бесстыдно врезается хип-хоп: "Cash, millennium shit..." (N1, CD сборника Hip-Hop). По прежнему на диване, нелепый в обстановке современного офиса, спит молодой человек. Только теперь у подножия дивана мы замечаем еще более нелепый не то большой портфель, не то маленький чемодан. Под углом в 135 градусов к нему, уж совсем нелепый, саквояж начала двадцатого столетия. Справа на сцену входит еще не вполне очухавшийся ото сна, все еще под его впечатлением, врезаясь в холодную обстановку действительности - Тим, по сну - Тимофей, Тимоша. Он недоволен. Ему не хочется уходить ото сна. Его все раздражает. Проходит мимо дивана не замечая спящего в нем человека прямо к столу. Ненужно хватает со стола ту или иную типичную офисную принадлежность: скоросшиватель, папку, ручку, устройство для скрепок - тут же бросает их на стол брезгливо, будто взял в руки жабу. Когда неожиданно громко раздается телефонный звонок, музыка резко обрывается (41 секунда), а Тим вздрагивает и брезгливо же смотрит на телефон. Телефон звонит еще, и еще, с каждым разом тише, так что на третий раз его звон нормален. Тим большим и указательным пальцами брезгливо берет трубку и подносит, не прижимая, к уху. Тем временем, на телефонные звонки просыпается молодой человек на диване. Несколько ошарашенно, еще не осознавая где он, смотрит по сторонам. Приподымается, садится. Снова смотрит по сторонам. Когда Тим начинает говорить, молодой человек вздрагивает и резко оборачивается в сторону Тима.

Да! Слушаю! Джим... Какой Джим? Коин... Джим Маккойн? Мак... Ах, да! (С этим он окончательно просыпается, хотя от этого весь бессильно съеживается-опускается в кресло. Трубка по-прежнему в двух пальцах и не прижата к уху.) Что, Джим? Что тебе нужно от меня так рано? Десять? Не может быть! Да ты что? (Привычно встряхивается, распрямляется, чем начинает возвышаться над столом, и вдруг обретает облик властного хозяина. Ладонь теперь плотно сжимает трубку обретающую свое нормальное положение у уха. Молодой человек на диване с комичным интересом наблюдает за этими преображениями и непроизвольно копирует их собственным телом. Тут-то мы и замечаем, что он-то как раз мал и неказист, отчего его "распрямление" тела очень смешно, хотя и не сознательно, пародирует Тима.) Ну так что ты мне сегодня скажешь, Джим? Уломал мальца? Ах, опять промашка? Что-то у тебя последние три дня слились в одну этакую большую промашку. Да наплевать мне на его упрямство. Ну так - удави! Не нравится удавить, так утопи. Но прежде, чем утонет, чтоб бумаги подписал, кот облезлый. (Экспрессия на впечатленной физиономии молодого человека с дивана.) Мне его узел вчера нужен был, а ты мне его завтра доставить хочешь. Как я его тебе поручу, если ты его и заполучить для меня не в состоянии. (Резко повышает голос.) Слушай, если тебе хочется на его условия согласиться, то ты их из своей зарплаты и оплатишь, понял? (Снова нормальным тоном.) Хорошо, сходи в кино и глянь как Сигал справляется с подобными проблемами. Все, Джим, все! (Решительно кладет трубку на диван. Молодой человек пустой ладонью непроизвольно повторяет его движение. Тим, разгоряченный разговором, вскакивает, так что кресло гремит, вскакивает и молодой человек. Тим разворачивается и... глаза обоих сходятся. Тим непроизвольно отшатывается, а молодой человек наоборот сгибается вопросительным знаком в его сторону.) Вы кто такой? Откуда ты взялся? У меня что двери не заперты? Черт меня дернул отпустить обеих, и Мэри и Лиз! А ты тоже хорош - мог бы постучаться в конце концов - это вам что проходной двор, молодой человек? (Все это выпалено одной длинной очередью.)

Это тихое признание производит неизгладимое впечатление на Тима. Его облик очередной раз резко меняется. Он начинает как-то возбужденно суетиться.

Из Одессы? Не может этого быть? Сон в руку! Откуда вы взялись? Ну, да, из Одессы! Я имею в виду: каким чудом ты, парень, оказался из Одессы и вдруг здесь? Зачем?

Молодой человек (как ни странно его не удивляют бессмысленные вопросы Тима)

Самолетом... Только вчера прилетел. Прилетел - и прямо сюда. Как мне мамин друг сказал. Он так и сказал: прилетишь и прямо к нему. Он наш, одессит, поймет. Все ему выложишь - другого мол пути у тебя нет. Так что вот я здесь - принимайте земляка...

Конечно, проходите, садитесь. Надо выпить за встречу! (Он не в своей тарелке, и сам не может понять, что с ним происходит. Оглядывается по сторонам и направляется за левую кулису "к бару". Говорит из-за кулисы.) Вы что будете пить: джин с тоником, коньяк, виски? (Выходит из-за кулисы с подносом содержащим все перечисленное, рюмки и кое-какую богатую закуску. Проносит это и располагает почему-то на диване. Выпрямляется глядит на земляка и вдруг светлеет.) Да что это я? Конечно - водку!

"Земляк" все это время с изумлением наблюдает за странным Тимом. Кроме того, у него эта привычка в уменьшенном варианте иммитировать движения собеседника. Мгновение они с Тимом выжидательно глядят друг на друга.

Я совсем не пъю, мне от выпивки плохо. Я как-то еще студентом перепил сильно. С тех пор мне от выпивки всегда плохо.

Я не водку, я автомобильную тормозную жидкость перепил...

Тормозную - это плохо. Вот этого пить не следовало. Как же это вас угораздило? Разве в Одессе с водкой проблемы?

"Земляк" (оживляясь; он видно эту знаменитую историю рассказывает уже не в первый раз)

Нет, это шутку со мной такую рабочий класс сыграл. Мы летом подрабатывали, с Польши товар возили. Есть у меня кориш, Ваня, его отец всегда в загранке был, а потом стал в Польшу ездить, говорит выгоднее - пристроил. Как вернулись, с барышом, при деньгах (ударение он делает на "е") так решили на пляж, с девками и выпивкой. И водитель наш с нами. Лихой парень - рабочий класс. Здоровенный балбес - он скорее нас охранял, чем машину водил. Я уже совсем захмелел, а он только заявляется и бутыль на столик ставит. "Пей, - говорит, интеллигенция," - а сам ухмыляется. Ну я и выпил. Дальше помню только как меня Ритка все из воды вытаскивала, а я все норовил в воду эту головой. Очень уж плохо мне было. Прямо наизнанку выворачивало. С тех пор - не пъю. Только вижу водку - сразу тошнит. На всю жизнь от горючей вылечился...

Тим (он пока длится этот рассказ вновь обретает чувство действительности)

И он поднимает, как ему кажется теперь уже не нужный поднос с дивана намереваясь его уносить, но молодой человек, освоившись, его довольно бесцеремонно останавливает за рукав.

Я - Михаил, Миша! Вы не уносите. Пить я не буду, но у вас тут закуска классная, а я всегда довольно-таки голодный по утрам.

Тим (тон его изменился, но Миша не замечает)

Конечно, ешьте, мне этого хлама не жалко, но вы меня не поняли, Михаил. Я спрашиваю - с чем вы ко мне пожаловали? Вы так решительно ворвались ко мне в дверь, прямо с самолета, можно сказать, на следующий день и пожаловали...

Я не на следующий день, я в тот-же день. Я тут у вас на этом диване спал.

На этом диване спал... Что-то я не пойму! Как вы могли на этом диване спать? Я же только что пришел. Вас тут не было. Да и как вы могли сюда забраться? Что же Лиз офис не заперла? Корова с облезлым пузом!

Да нет, вы на нее не ругайтесь! Она-то все заперла. Только я, как она заявила мне, что вас нет и не будет, не на улицу вышел, а в закуток свернул, там где у вас рыбки и зеркала. За рыбками пристроился, чемоданчик под голову, стал ждать, когда она выберется. Да, честно говоря, и уснул. Проснулся - чемодан больно бок сдавил - темно и уже никого. Тогда на диван, вот этот, перебрался.

Тим (надо бы возмущаться, но ему почему-то весело - этот молодой человек ему не страшен, не подозрителен - он его забавляет. И даже какое-то к нему есть чувство - как к давно забытому собственному детству)

Ну да, это чисто по одесски... Да вы понимаете-ли, Миша, что я вас могу сейчас сдать в полицию и вас тогда всенепременно упрячут в кутузку? Как вам этакое в голову пришло? Наскочи Лиз на вас - непременно бы вы сейчас там были! А если-б у нее разрыв сердца был - то вы и вовсе конченный человек!

Да ну! Волков бояться - в лес не ходить! Что же я по вашему - должен был на улице ночевать?

Ну ничего себе, одессит! Мне вас иначе охарактеризовали. Ладно, пойду, найду себе где-нибудь приют...

Тим (иронизирует - его все это теперь забавляет)

А как-же дело? У вас ко мне дело ведь было, верно? Или сначала устроетесь?

Миша (может и в самом деле теперь обижается)

Верно, устроюсь сначала! А потом подумаю надо ли к вам приходить. Вы ведь и голову отвернуть, судя по всему, не задумаетесь... А мне нужен наш, верный человек. Иначе мне нечего и раскрываться перед вами.

Да ладно тебе земляк, я пошутил. Выкладывай, что там у тебя.

А если не захочу - вы мне действительно голову открутите, или как?

Миша (ему и в самом деле по мальчишески любопытно)

Нет, правда! Этому... "коту облезлому"... что будет? Что ему Джим сделает? Пришьет, верно? Застрелит наверное, да? Или таки удавит? А потом утопит, чтоб следы замести? А? (Аж напрягся и весь подался вперед в ожидании ответа.)

Тим (он в первое мгновение не понял кто есть "кот облезлый", затем понял и осклабился; и очень заинтересовался этим мальцом, Мишей)

Слушай, а ведь ты свидетель... Тебя убрать надо... Чтоб ты не зря помирал - "кота облезлого" Джонни Тэйт зовут. Он со мной вместе начал узлы устанавливать, но я прытче его - так что идет ко дну, а корчит из себя катер на плову. Не катер он теперь, а говно, даже если все еще плавучее. Но цены заламывает баснословные. Ну так вот, когда у него пальчики подгорят, он ими бумаги подпишет, а затем уже его удавят, в машину усадят и машину это в реку. Ничего сложного. Джим вот только - размазня. Надо бы заменить его.

Миша присаживается на диван и облизывает губы.

Ну а тебя мы, чтобы совсем безболезненно, отравим. У нас есть травка такая - уснешь и все. И найдут тебя на улице. Кто да что не ясно. Связей в новом свете никаких - машины ведь у тебя все равно нет!

Глупо это! Я с классным предложением прибыл. Миллионы заработаете.

Мг-м, миллионы, конечно... И что-ж это за предложение такое классное?

А мне и скрывать нечего! Я математик. Предложение у меня в голове. Я могу вам даже и рассказать, с чем оно связано, и на чем прибыль, но математика то вся его у меня в голове. Даже если я рассказывать математику начну - не поймете. Другого математика ввязывать - умный должен быть, платить ему много надо и прочие всякие неудобства. Нет я вам нужен! (Он весьма распалился к концу своей речи.)

Балда ты! Все это детский лепет. Плач умирающего. Никто бы тебя и не слушал. А ты фильмов насмотрелся. Или может у вас в Одессе и впрямь дикий запад сейчас - не знаю? С Джонни Тэйтом есть много способов разделаться, но к криминалу они не имеют никакого отношения. Узлы я у него отниму. А Джим и впрямь размазня. Увольнять мне его не надо, разве что сам захочет уйти, но узел надо кому-то другому отдавать. А что ты действительно математик?

А я то думал... Ну да - я математик. И в компъютерах дока. Я для интернета одну штуку придумал. Один алгоритм. Золотая жила. И я не вру вам оттого что в штаны наложил. Я вообще вам не вру. Я с этим к вам приехал. Даже денег не очень много нужно. По вашим меркам не много, а по моим мне не справиться. Мамин друг сказал, что с такими делами только вам на всем белом свете довериться можно.

М-гм... И какие-же это мои мерки? Кто их, интересно, с меня снял? И что-ж это интересно у мамы твоей за друг такой - всезнайка? Как зовут-то его? Моего детства кориш?

М-км, этого я вам сказать не могу. Он взял с меня слово, что я не скажу, и я не скажу. А про ваши возможности, тут считать нечего - вы крупный бизнесмен, а как я уже сказал на мою идею слишком больших денег не нужно. По вашему масштабу конечно...

Тим (с ленцой; он не скептичен даже, он вообще не берет все это всерьез, но ему почему-то охота поболтать с этим малым)

И о каких же в моем масштабе суммах мы говорим?

Ну я не знаю. Я не понимаю в этом. Я только понимаю, что вы должны это потянуть без особых затрат для себя, ну, в процентах к вашему бизнесу, что ли... Тем более, что начать можно с относительно малого, только, как увидите, что прибыль дышит, что все это не туфта - вот тут надо иметь достаточно, чтоб это немедленно монополизировать, а то другие умники по нашим следам быстро увяжутся.

Ладно Миша, об этом поговорим. Как-то все-же тебе это мне объяснить придется. Я денег даже маленьких на ветер не бросаю. Поедем ко мне. У меня поселишься пока. Подбирай свои манатки. Отовсюду. Я не люблю беспорядка в офисе.

Ага! Так он мне и говорил! Что вы единственный человек на свете!

Он подбирает с полу свой чемоданчик, а затем и саквояж. Последний попадает на глаза Тиму. Мягким вкрадчивым аккордом вступает инструментальное "Duende" - из "Gypsy King", CD "Flamenco Sur", N10. Почему-то в остолбенении Тим протягивает руку к саквояжу и отобрав его у Миши на своей протянутой руке начинает его вращать и рассматривать.

Нравится? Мне тоже очень нравится! Я с ним нигде не расстаюсь. У моего деда на дачке разыскал.

Тим (сосредоточенно рассматривая саквояж и отвечая на собственные мысли)

Мало ли таких было на белом свете? Глупости какие! Ну точь-в точь...

Сцена третья

Когда при продолжении той же музыки сцена высветляется на сцене Тимофей видящий себя во сне отцом Розы и сама Роза. Отец Розы в той же позе, в какой предыдущая сцена оставила Тимофея, рассматривает, как и он прежде, саквояж на вытянутой руке. Та же обстановка, но свет слегка притушен - сон. Для удобства зрителей с началом разговора несколько приглушается и беспокойный ритм музыки.

Хорош! У моего деда такой же был в фуре - так никогда и не осел дед. Повезло ему - в дороге умер. Другие такие в тюрягах кончали. За сколько взяла, доча?

Три рубля! И то я ему три дала, а он рубль просил.

Да, я таки дура, надо было десять дать! Как-то смутилась я, растерялась. Видал бы ты этого старика, отец! Древний! Говорит - врачом был, по деревням с этим саквояжем ездил, селян лечил. Ртом шамкает - еле слышно что говорит. Но я раслышала: тебе, говорит, этот саквояж счастье принесет, а мне он теперь в тягость. Помирать, говорит, собрался. Представляешь? Я от неожиданности ему трешку сунула и убежала. Расплакалась по дороге.

Ну да, а он - в кабак залить желание и посмеяться над тобой.

Много на три рубля выпъешь! Не надо отец - я его видела, а ты не видел. Он вещий какой-то. И он помирать собрался - я почувствовала...

Ладно, ты мне лучше скажи, что это ты у Чумки делала с калекой - Тимошкиным отцом? Цыганкой себя почувствовала?

Мы свою цыганщину отрубили, Роза! Мы такие-же как все!

Ага, отрезали! То-то ты полез драться с этим вислоухим, как истинный рабочий класс.

Я за тебя дрался, Роза! И из-за тебя! Зачем даешь им повод нашу цыганщину матом крыть! Да еще каким матом - прямо по твоей шкурке, Роза!

Ну и пусть! Пусть поминает твой вислоухий - ему завидно. Ему завидно, что доча твоя так умеет, что у него своей нет, и что ему никогда такая не достанется. Ты-б его пожалел, папа, а ты драться! В этом твоя цыганщина, а в том моя! (Приблизительно в этом месте на 2 минуте 21 секунде музыка ускоряет темп до танцевального и Роза начинает слегка пританцовывать. Это не только соответствует музыке, но и ее настроению.)

Причем здесь цыганщина? Причем здесь вислоухий? Я, если хочешь знать от стыда дрался, стыд свой прикрывал этой дракой. За дракой никто уже и не вспомнит о тебе. Каково мне узнавать, что ты с калекой безногим выставляешься? Мы на Канатке гнемся, чтоб ты в институт пошла, а ты? Ну что, много натанцевала?

А ты знаешь - хватает! Люди бросают, не жлобятся! То ли им калеку жалко, то ли мой танец нравится. Ваши с Канатки тоже бросали - я некоторых узнавала. А хлопают - ух! В такт! Аж жилы закипают! Как в Испании! А смотрят на меня, как кролики на удава - завороженные! Я еще пойду!

Не пойдешь, девка! Запрещаю! Запрещаю понимаешь! Запрещаю!

А я буду, буду - я люблю танцевать! Я цыганка! Понимаешь? Во мне кровь горит!

Это она у тебя на Тиму горит - нечего с сыном калеки, выпивохи этого шляться! Найди семью поприличнее. Если уж жиды, так хоть с деньгами (ударение на "е".). Сыщутся в Одессе такие! Что тебя вяжет всегда с нищими и горемыками?

Боже мой, папа! От горемыки слышу! Здравствуй, цыган! У тебя квартира вся коврами устлана и дубовой мебелью уставлена - дай миллион, погадаю!

Хватит паясничать. Мы работаем как можем, приносим в дом, что можем. Ты выучишься на врача и будешь жить по человечески - не так как мы.

Брось, папа, все в советской стране одинаково живут. Может я и стану врачом, чтоб людям помогать, как тот дремучий старик, но жить от этого лучше не буду. Для лучшей жизни я буду танцевать фламенко на базарах с калекой подыгрывающим мне божественно на гитаре. Как в Испании!

А что, может и подмогнешь себе на учебу? Сколько тебе калека оставил?

Ты что, папа? Ты же знаешь как они живут? Неужели я у них деньги возьму?

Ну дура, дурой! Ты же танцевала! Тебе же деньги бросали! Ну и поделила бы! Он-то тут вообще ни причем! Как мы гнемся с мамой за эту копейку, а он пропъет все!

Папочка, я знаю, вам тяжело, но им еще тяжелее. Он ведь за нас воевал. А если-б и не воевал, если-б под машину попал, тогда что? И не правда это - не так уж он страшно пъет. У него это периодами - запоями. А в промежутках он мировой мужик! Играет - как Бог!

Ну а Тимоша, что у тебя с ним - нравится? Он парень видный. И учится - лучше всех! С него толк будет - все говорят... (Приблизительно в это время, на 4 минуте 50 секунд, "Duende" завершается.)

Вот-те на! Вот и пойми тебя! Ты же только что говорил, чтоб я другого искала! (Тихо стартует "Una Amor", Gypsy King, CD, Una Amor, #3. В это время нечто происходит с "отцом" Розы. Он обходит Розу, вглядывается, рассматривает ее влюбленно.) Тимоша мне нравится, папа, но это не твоего ума дело. Он не потому мне нравится, что хорошо учится, а потому, что в нем поэзия есть. Он из тех одесских мальчиков, которые мечтатели. (Завершает медлительно-мечтательно, но и одновременно дразнит своего отца.) Мы с ним сбежим куда-нибудь, а вы нас будете искать и страдать...

К 27 секунде музыка ускоряется. Вместе с тем тот, к кому Роза обращается, вдруг берет ее лицо ладонями и начинает целовать - истово, жадно и неумело. Музыка сразу взвивается до грома. Роза вырывается, ей это не сразу удается, а когда удается она с размаху влепляет ему пощечину." Una Amor" разом обрывается (в районе 44 секунды). Вместе с тем тихо стартует "Inspiration" из того же сборника "Flamenco Sur" Gypsy Kings, N8 на CD. Конечно "он" - это уже Тимофей. Под "Inspiration" он и начинает говорить запальчиво.

За что, Роза? Я ведь люблю тебя! Ты же знаешь! И ты меня любишь - ты же сама сказала! Мы все говорим и говорим, а я хочу целовать тебя - непереставая! Я так соскучился по тебе, Роза!

Роза (оправив свою одежду; как ни в чем не бывало)

За то что без предупреждения! Превращаешься без предупреждения! То тебе хочется о наших папах порассуждать, то мою обнову, саквояж дремучего доктора, получше рассмотреть (саквояж лежит тут-же, под ее ногами), то ты вдруг набрасываешься на меня как цыган на спелую дыню. И, когда я тебе говорила, что я тебя люблю?

Правильно, я с самого нашего детства это говорю - ты же мне как брат! Я всегда тебя любила, но ничего романтического в этом нет. А ты вдруг лезешь целоваться, как панич на служанку...

Добавь еще "крепостную". Дочь станционного смотрителя!

Тоже мне еще - гусар выискался! Между прочим, у него были манеры - у того гусара! Он целоваться не лез!

К этому моменту (на 59 секунде) музыка несколько ускоряется, громкость усиливается и они начинают втягиваться в ритм ее - неспешно, как-бы нехотя или в раздумье. На 1 минуте 18 секунд прежняя музыка сменяется на быстрое "Galaxia" (тот-же сборник, N14), втягивает их и они, наконец, полностью отдаются ей. Музыка обрывается (приблизительно 38 секунд). Гаснет свет на сцене.

Сцена Четвертая

Резко поданый полный свет сцены опять грубо набрасывает на нас трезвую современность. Сразу стартует N2, CD сборника Hip-Hop. Уличный шум, грубый говор, холодный неумолимый ритм. Тим сидит за столом в кресле своего офиса, а Миша расхаживает по офису размахивая руками. Через 35 секунд этой музыки Тим, как-бы решив нечто, слегка хлопает ладонью по столу, тем останавливая музыку и Мишу. Миша полуоборотом к Тиму садится на диван, где стоял - в ближнем к Тиму краю. Во время разговора, помимо того что он по своей всегдашней привычке в масштабе один к десяти копирует-повторяет движения собеседника, он еще привскакивает, и тут-же снова садится на диван.

Ну ладно, ясно! Хватит разливаться соловьем. Суть я ухватил... Правду ты говоришь, или поносишь юношескими восторгами - я все равно оценить не могу - посмотрим! А пока что возьмешь на себя очередной узел связи этого бедолаги... Джим конечно дожмет его, но узел я ему не доверю.

Какой узел? Зачем мне на это время терять? Я математик, компъютерщик, а в телефонной связи я ничего не понимаю. На хрен мне это нужно?

Дурень ты! В математике может ты и силен, а так - дурень! Ты понимаешь, что тебе удача в руки, как масло по сковороде плывет? Я тебя незнакомца с улицы, сам не знаю почему вместо верного мне как собача Джима ставлю - без Резюме, без интервью. Без местного опыта и с акцентом по поводу которого у тебя за спиной хихикать будут. Ты передо мной хвостом вилять должен, а ты лаешься моськой...

Как собача я ни перед кем вилять хвостом не стану. И я не Моська тоже. Что это у вас все сравнения собачьи какие-то? Я приехал с миллионной идеей, может это вы передо мной вилять должны...

Ну хватит! Я уже сказал - мы идею твою проверим, если она настоящая - будешь ее внедрять, будешь отвечать за нее передо мной. Если миллионная - станешь миллионером. Только это все пока журавль в небе. А сейчас, сейчас я тебя, прости, на сраность проверяю. Начинаешь с узла. Я повторять не стану. Да или нет?

Ладно! Начну с этого узла хренова! Как мою идею проверять станете? Будем закупать оборудование? У меня есть список...

Это хорошо! Ты шустрый - мне это нравится. Если сдохнет твой журавль - все одно не пропадешь. У меня тоже когда-то журавли в голове от тучки к тучке перелетали, но синиц я ловил железной хваткой - ни одна мимо зря не пролетела. Ты не серчай паря, эта жесткость нужнее любых идей. Сразу и учись ей, если в миллионеры метишь. (После паузы.) Ну, ладно, остынь! Позвонят тебе, спросят спецификации - дашь их. Тебе доставят, что тебе нужно. Пока полазь в журналах, освойся с местным рынком, с терминами. Тут другая сторона планеты, своя история, свои привычки.

Ну конечно! Что-ж я не понимаю? Не дурачок. Только мне ждать незачем, мне учиться не надо - я все это и там понимал. У нас, между прочим, все это все равно здешнее, с производством в Тайване. Конечно, и у нас свой слэнг выработался, но я готовился к этому. У меня тут проблем не будет.

А мне помнится, что вся контрабанда в Одессе делалась на Малой Арнаутской. Неужели все так переменилось?

Да, конечно, многое на рынок идет подделкой, но спецы в этом разбираются. А я (гордо) спец - вы не переживайте.

Я и не переживаю, с чего бы я стал переживать...

Двадцать лет, не меньше. Обоих родителей тут похоронил.

Было поначалу, немного... Потом уже некогда было. А вот последнее время что-то ноет под ложечкой. Я это воспринимаю как болезнь. Химия какая-то в мозгу. На врача времени не найду. Да и он ведь той-же химией лечить будет. Хуже - у меня в мозгу химия моя, родная, а он мне какую-нибудь нефть в таблетках предложит. Я не большой охотник нефтью свой мозг обжигать.

Правильно-то, правильно, только очень уж ноет, сосет под ложечкой! Веришь ли, одесские куранты слышу! А они бъют еще?

Куранты? Какие куранты? Да, я, по-моему, что-то о них слышал... Это на Приморском что-ли? Возле Думы? Да, я их, кажется, там слышал... А может это по радио передавали? кто его знает? Не уверен...

Ну как же! (Напевает) Та-та-там-та-та-там, та-та-там-та-та-та-там, та-та-там-та-та-та-та-та-та-та-там!... Из "Белой акации", неужели не знаешь?

Да, нет, это я слышал! Моя мама иногда напевает...

Само собой! В нашем поколении все это должны знать! (Пауза.) Я вообще-то полагал, что любой одессит это знает...

Да вы не растраивайтесь - наверное знают! Я существо особое - у меня времени на это никогда не хватает! (Хмыкает.) Хм, нет не один я такой! Ритка моя только современное поет... Уверен, что курантов ваших она не знает. А вот лесбияночек этих - любит!

Сестра ваша? Каких лесбияночек? (Неприятно удивлен.) Сестра у вас лесбиянка?

Какая лесбиянка? Какая сестра? Нашли лесбиянку! Она влюблена в меня, как кошка!

Тим (почему-то с большим интересом, даже надеждой)

Я не знаю! Мне хорошо с ней! Удобно! Она хорошая девочка! Мировая! Современная! И не очень современная тоже... Так вроде современная. Все фильмы, музыка, диско - современная. Одевается (уважительно), да - современная! Жить со мной без всяких яковов и расписок - современная. Моя мама на нее сердится за это. Но живет со мной - как жена - совсем не современно. Готовит, стирает, убирает. А как я уезжал такую сцену мне закатила, как будто на войну провожает... Не понять баб! Как обронил я, что уезжаю, не поверите - каждый день сцена! Тут они с моей мамой всерьез повздорили. В аэропорту - как чужие стоят насупившись и друг на друга не смотрят. А похожи, как мать и дочь. Чего не поделили? Смешно даже!

Ничего смешного в этом нет: обе переживают...

Это я понимаю... Мне самому страшновато было...

Да не за тебя, дура, а что не увидят тебя больше... (С резко ослабленной эмоцией.) Ну и за тебя конечно тоже...

С какой это стати - не увидят? Что за бабий вздор?... И почему при этом ссориться надо?

Не знаю... Не знаю почему я с тобой говорю обо всем этом? Никогда и ни с кем я об этом не разговариваю. Расклеил ты меня. Почему я вообще с тобой разговариваю? Я ведь в твою идею не верю. Почему я вдруг вручаю тебе один из узлов?

Миша (насторожась слегка привстает с дивана, и снова садится)

Вы ведь уже сказали... Бизнесмен от своего слова не отступает...

Еще как отступает! Ты, Миша, путаешь "бизнесменов" и "джентльменов". Два совершенно не совместимых понятия. Я - бизнесмен, Миша, я не джентльмен! Но ты не боись! Перед словом данным тебе я могу отступиться, когда угодно, вопрос - как получилось, что я дал это слово себе? Перед своими решениями я никогда не отступаюсь. Это была бы очень плохая практика. (Вспоминает нечто.) Да, а что это ты говорил про лесбиянок? Каких это лесбиянок твоя Рита любит?

Стартует "Пол часа" группы Тату (N10 на CD). Справа появляется и оглядываясь по сторонам нерешительно продвигается вперед девушка на удивление похожая на Розу из Тиминых снов. Еще мгновение и ее взгляд падает на Тиму и Мишу. Она вздрагивает и останавливается. Тима и Миша ее не замечают.

Тату?... Нет не помню. Да я их плохо знаю. Тем более русские. Так что - они все лесбиянки?

Оба мужчины недоуменно разворачивают головы в ее сторону. Некоторое время оба молчат - только глядят в ее сторону (до слов "изучать потолок" на 42 секунде). Затем музыка уводится до фоновой.

Ах, черт! Нельзя-таки мне без секретарей! Опять дверь не запер! Девушка, вам кого?

Тем временем у Миши реакция столбняка. Он продолжает сидеть с отвешенной челюстью.

Пока она отвечала Тим успел сделать несколько шагов в ее направлении, а также, протерев, надеть очки. Теперь он глядит на нее не двигаясь - видимо настала его очередь столбенеть. Ноги его подгибаются, и он оказывается на диване рядом с Мишей - только в противоположном краю. Оба глядят на нее с отвислыми челюстями и молчат. Первым приходит в себя Миша.

Рита?! (Ее имя громко - почти выкриком; остальное тихо, растеряно) Откуда ты взялась? Что ты тут делаешь?

Миша (подскакивая к ней и пытаясь обнять, но она его отстраняет; у самого Миши голос не очень уверен - он еще не вполне оправился от столбняка)

Да нет, Ритка, ты что? Я просто очень удивлен - неожиданно как-то...

Ага, то-то ты остолбенел так, что с места сдвинуться не мог! Я вообще-то иной реакции ожидала... Думала ты соскучишься...

Погоди, Ритка, не выступай! Я очень рад тебя видеть... А соскучиться, когда я мог успеть, ты что? Мы всего два дня как растались...

Рита (совсем холодно - ясно, что она сильно обижена)

Ну ладно, тогда я пойду... Не буду вам мешать... Я вижу вы делом заняты... (Разворачивается к выходу)

Миша (подбегает к ней, останавливает, разворачивает; говорит совсем раздраженно)

Постой! Сумасшедшая! Куда ты пойдешь? Что ты тут знаешь? Где твои вещи?

Рита (в противоречии со своими словами не сопротивляется; с трудом сдерживает слезы)

Тебе то что? Пусти! Там, в прихожей бросила... С трудом дотащила сюда... Разберусь как-нибудь - это не сибирская тайга...

Дура ты дура! Это хуже тайги - в тайге бесплатно все, а тут за все платить надо. Ну куда я тебя сейчас дену - мне самому остановиться негде! И денег в обрез! Как ты вообще здесь оказалась? Откуда ты взялась?

Рита (теперь она уже просто в слезах - бестактность Миши выше ее сил)

Из Одессы прибыла! А ты думал из Таганрога, да? Я ей говорила, что ни к чему это, что надо подождать, а она накинулась на меня - ну ты знаешь свою маму лучше, чем я... Если ей что в голову взбредет, то ни чем не вышибешь! (С небольшой паузой, тихо и плаксиво.) Я с тобой быть хотела... Я все бросила, а ты? Она понимала, что мы должны быть вместе, а ты... Эх ты!

Музыка к этому моменту завершилась. Зато теперь Рита рыдает в полный голос - сорвалась. А может просто устала с дальней дороги. Растроенный и наконец растроганный Миша обнимает ее, ласкает, успокаивает. Тим все это время лишь только наблюдает, мимика на его лице выражает сменяющие друг друга чувства: изумление - его сон как-бы вторгся в жизнь наяву, Рита очень напоминает ему Розу, к тому же он ведь не видел Розу более двадцати лет; затем заинтригованность так скоро и неожиданно разворачивающимися событиями - сначала Миша, затем его девушка один за другим свалились на его голову; эти соображения вызывают также и раздражение - зачем, почему, с чего это вся Одесса вдруг съезжается к нему? А далее наступает вдруг слезливое сочувствие, ему давно не свойственное - и он стремится подавить его.

Риточка, девонька моя, не плачь, золотко! Это я сдуру... Выкрутимся... Как-нибудь выберемся из этого всего... Не пропадем... (Рита успокаивается легко и быстро, и свернув голову смотрит на него счастливо. От чего у Миши сразу вырываются мысли-вопросы.) А как же ты устроила это все? Где взяла деньги?

Мама твоя все устроила! Представляешь, она заранее все устроила... Все продумала. Как ты только скрылся, у меня слезы, я в плачь - ну ты меня тоже знаешь - взяла меня за руку, притянула к себе, обняла. По-моему она тоже плакала, но тихо, беззвучно, во всяком случае у нее глаза были красные... А затем отстраняет меня и мой же паспорт мне протягивает - заграничный. И билет на следующий день - представляешь? У меня челюсть отвисла, никак врубиться не могу... А она мне ровным таким голосом, ну ты знаешь, когда она уже все за всех решила: "Поедешь, Риточка! Он думает что ему никто не нужен, а ты ему нужна... Каждому из них мы нужны... Каждому - своя... каждому - по своему... Ты - его, я думаю..." (затишает голос) Так и сказала, у меня это и сейчас в ушах - так она это сказала: "Ты - его, я думаю..." Как будто не о нас говорила, а о чем-то своем думала... У меня аж мороз по коже прошел. Дальше говорит: "Не проворонь его, смотри, не проворонь... Мы их, - говорит, только по глупости и по гордости теряем..." Дала мне денег кучу - откуда она их взяла - ума не приложу. И еще говорит: "Ты счастливая, тебе прощаться не с кем! Ты сама не понимаешь - для нашего времени это счастье в детском доме вырасти..." Знаешь, все это так быстро случилось, что думать тогда было некогда, а в самолете я все время над этим думала - по-моему она не очень в себе была... Наверное она очень переживает твой отъезд... но она все, все, понимаешь от начала до конца продумала! Ох, у тебя мама - силища! Классная мама!

Уже с середины этого монолога Миша оставил Риту для сосредоточенного расхаживания взад-вперед по офису. Когда она завершила - остановился, как-бы решив что-то...

Миша (с облегчением, будто сбрасывая с плеч ношу)

Ну и хорошо! Как дело заработает заберу я ее. Надо тебя где-то устроить... Сколько там денег она тебе передала?

Нисколько... Она мне сказала, чтоб денег я тебе ни в коем случае не давала, чтоб они у меня оставались, а то истратишь их сразу на свои затеи... Я тут ни причем - это она так сказала...

Не дам я их тебе - не велено было давать! Мне твоя мама объяснила, что с ними делать. Сказала: "На этом только условии я их тебе и даю..."

Для независимости! Так и сказала: "Чтоб ты от него не зависела. Нам, - говорит, от них зависеть нельзя!"

Что за чушь! Вечно у мамы какие-то бредни! Ничего как люди не делает!

Тим вдруг встает и как всегда вмешивается неожиданно и резко - с принятым им решением.

Утихомирься, деловой человек Михаил! Ты меня лучше своей девушке представь!.. А, толку с тебя... Оборванец ты, Миша... Меня Тимом зовут, Рита. Последний раз одесситку вашего возраста я видел двадцать лет назад. Вы удивительно на нее похожи...

А я Рита, очень приятно познакомиться! Я вас знаю... То-есть, я хотела сказать, что я о вас знаю. Мне один человек сказал, что вы непременно нам поможете... О вас в Одессе помнят, за вами наш город следит...

За моими успехами, я полагаю... И теперь решила Одесса-мама на меня нагрянуть, налет произвести... Расчет точный - поэтому нечего нам время терять, я полагаю. У меня и у вашего Миши масса дел сегодня. И завтра. И после завтра. Каждый день, Рита, привыкайте. Время деньги. Даже тут не все это понимают. А я вот понимаю... И ваш друг, Михаил, понимает... Потому он и опешил увидев вас. Пошли брать ваши вещи из прихожей. В машину их, Миша! Всю Одессу мне не разместить, но вас двоих размещу - вы мне нравитесь! Вперед!

И он не оглядываясь рванул покидая сцену вправо. За ним потянулись хвостиком и Миша с Ритой. Гаснет свет на сцене.

Сцена Пятая

Со стартом песни Тату "Простые движенья" (N3 на CD) на сцене водворяется полумрак. Под придыхания и ритм, под мягкую страсть "простых движений" три тени обозначаются в этом полумраке, три силуэта, два мужских и один женский, причем женский то в паре с первым мужским, то в паре со вторым оказывается в любовной пластике. Это полусон, полуявь. Ночная полуявь - Рита с Мишей, сон - Тима с Розой. Рита превращаясь в Розу выскальзывает из рук Миши и оказывается с Тимом, Роза превращаясь в Риту выскальзывает из рук Тимоши и оказывается с Мишей. Никакой двусмысленности в этом нет - лишь полуявь, полусон. Миша с Ритой в доме у Тима, а у Тимоши сон: он в одесскую летнюю ночь, ту особую незабываемую ночь - он и его цыганка, Роза. Все это длится одну минуту 18 секунд и музыка "Простых движений" внезапно исчезает. С нею на несколько мгновений гаснет и свет. Появляясь снова - он как и во всех Тиминых снах подается не полностью, а слегка притушено. На диване в полуобороте друг ко другу Роза и Тим на этот раз видящий себя вывезеным в Одессу из Испании цыганом Хорхе - другом и учителем Розы. Рядом с Хорхе - гитара. Роза в слезах. Хорхе обнимает ее, гладит, пытается успокоить.

Ты бы ему сказала, что зря это он. Пусть у цыгана Хорхе спросит. Пусть спросит у меня был ли хоть один день, когда не снилась бы мне Испания. А я ведь и не должен бы помнить ее совсем, в четырнадцать отобрали меня у отца и матери и вывезли сюда вот, в Одессу...

Роза (она пока что его еще не слышит; занята собственным горем; говорит слегка спотыкаясь на всхлипах)

Он ничего не (всхлип) понимает, Хорхе, и ничего не (всхлип) слышит... Его (всхлип) как выкрали от меня и (всхлип) подменили кем-то очень п-(всхлип)-похожим. (Тыльной стороной ладони вытирает мокрый от всхлипов нос.)

Зачем это ему, не понимаю? Нас вывозили - там фашизм был, война шла. Цыган вывозили с их мест, загребали в тюрьмы массово, растреливали без суда и следствия. Нам деться некуда было... А куда он намылился, что ему делать в том Израиле? Чужая для него страна!

Я и говорю ему - куда ты едешь, что для тебя там? А он мне отвечает, как сумасшедший: "Это моя родина! - и злится так, аж трясется весь. Это моя родина, - говорит, ты не понимаешь ничего, у тебя своей родины нет, вы кочуете всегда!" Ну, я ему и (всхлип) и влепила пощечину! (Снова начинает рыдать в голос.)

Ну-ну, не надо плакать! Он заслужил ее, как он посмел говорить так! Нет родины! Что он понимает! Мне Испания каждую ночь снится - вся в рыжем и желтом... Знойная и нежная, как только она умеет, как только она бывает... Что он понимает в этом - "Родина"! Пусть уезжает! Вот уедет - тогда поймет, - как я понял...

Роза (до сих пор подняв глаза смотревшая на него с интересом, при последних его словах снова начинает рыдать)

Роза, цыганочка, ты уже выросла, ты влюблена, как только цыганка может влюбляться - бедная девочка! Ты пока не понимаешь - такая любовь сама подарок, дар тебе от нашего цыганского Бога, от Девы, матери Божьей, покровительницы нашей...

Ты знаешь, я не верю в Бога, но мне нравится, мне так хорошо, когда ты это говоришь! А можно я буду верить в Божью Матерь и не верить в Бога?

Хорхе (усмехаясь; отодвигаясь от Розы и беря в руки гитару)

Можно, дурочка, можно, глупенькая, тебе все можно - потому что ты цыганча! Типичная цыганча...

Он, теперь, пока они говорят, периодически перебирает струны (используется N8 "Vengo" CD, первые 35 сек. - фонограмма их просто повторяет с небольшими паузами).

У меня была такая там в Испании... Ее Мария звали, как покровительницу нашу... В белое любила одеваться. Она была меня на два года старше и наверное потому смотрела на меня свысока. В свои шестнадцать ходила как пава, как королева, как принцеса. Движения - будто она из испанской знати. Это все так естественно в ней было: по земле шла, а будто плавала лебедем по водной глади. (Окончились 35 секунд перебора струн.)

Роза (забыв о своем и очень заинтересовано, удивленно; снова начался перебор струн)

Ты никогда не упоминал о ней раньше, Хорхе! Ты любил ее, да? У тебя с ней что-нибудь было?

Все было... (смеется), все что может быть у четырнадцатилетнего мальчика. Я мечтал о ней, она снилась мне по ночам. Я видел ее вдалеке, как в тумане на вершине горы и снизу шел к ней долгим плавным подъемом - шел и пел, пел все время. И голос у меня был необыкновенный какой-то, небесный, высокотонный - таких на земле не бывает, и ничего в моей душе не было кроме восторга - то ли по ней, маячащей в белом впереди, то ли по неизвестно откуда взявшемуся этому небесному голосу. Я сам превращался в ангела, в цыганского ангела Андалусии. (Окончились 35 секунд перебора струн.)

Потом меня увозили оттуда на грузовике. Я смотрел на своих маму и папу удалявшихся, меня удивляло, что отец мой плакал, а мама нет - всегда было наоборот, мне было страшно, но я все-таки ждал, что и она появится. По-моему она таки появилась из ихней двери, во всяком случае там появилось нечто белое, как облачко вдалеке и наверное помахало мне рукой тогда, когда я уже еле различал моих родителей посреди улицы... (Окончились 35 секунд перебора струн.)

Роза (вдруг опять взрываясь и бросаясь на шею Хорхе-Тимоше, покрывая собою гитару; снова начался перебор струн)

Не уезжай, Тимоша, не уезжай, милый, мы с тобой ведь не увидимся больше никогда, точно как Хорхе с Марией, я знаю, Тимоша, я чувствую это, не увидимся больше, никогда! Никогда, понимаешь?

Хорхе-Тимоша (хотя и мягко, но отодвигая Розу, слегка отстраняя ее от себя)

Что ты, Роза, это ведь не я сейчас, это Хорхе, все ты перепутала... Ты не обнимала меня с тех пор больше, ты никогда не говорила мне таких слов, после той пощечины ты была сухой со мною, ты избегала меня, ты на меня обиделась, помнишь? (Окончились 35 секунд перебора струн.)

Роза (снова обнимая его, прижимаясь к нему через гитару; снова начался перебор струн)

Разве ты не понял тогда, Тима, что никакой обиды во мне не было, что я боялась быть рядом с тобой, что гордость моя не позволяла мне, строптивость моя не позволяли мне расплакаться и канючить как попрошайка... Я уже только такой могла быть с тех пор - как мама Хорхе, как его Мария. (Окончились 35 секунд перебора струн.)

Хорхе (снова мягко отодвигая Розу и начиная очередной перебор струн. В этот раз музыка доводит N8 Vengo до конца)

Так ли оно все, Роза, как ты говоришь? Была ли там Мария вдалеке, махала ли она мне? Может все это плод моего воображения? Только музыка есть от этого всего в душе моей, только она реальна. Нет ничего больше! Только она смысл имеет, боль моей души, все остальное не важно. Ты лучше других должна это понимать, потому что ты - цыганка. (где-то здесь в музыке вступает женский голос.) Не ходи больше к нему, не показывай своих чувств, будь гордой, сохрани их в себе... Пусть он такой тебя и запомнит. От такой от тебя он никогда не отвяжется, не спрячется никуда. Ты, такая, найдешь его повсюду.

Роза (музыка переходит в несколько ускоренный ритм)

Да! Такой помни меня, Тимоша, цыганчой бестыдной и гордой. Смеющейся надо всем и перетанцовывающей все эти страсти! Такой, Тимоша, такой, Хорхе милый, он запомнит меня навсегда. Я болью его буду, раз он не берет меня с собой, раз это в голову ему не приходит - я буду его болью и тайной страстью, мукой его снов, ты теперь страдай, Тима, страдай по мне в своем Израиле...

В Северной Америке я Роза, давно уже в Северной Америке, в Израиле я не задержался. И я раньше не страдал по тебе, времени не было - я теперь вот страдаю, теперь только. Не хочу просыпаться. Не уходи от меня, оставайся...

И ладно, Хорхе милый, я зато не ухожу от тебя. Мы с тобой, как я обещала ему, перетанцовывать все это будем. Замрем в этом - ты перед Марией, я перед Тимошей - пусть мы им снимся вечно, правда ведь, цыган?

Хорхе (гордо; отставляет гитару, с этим и быстро уводится музыка и медлительно вступает Naci En Alamo, N2 Vengo; Хорхе выходит и выводит Розу, они пристраиваются друг к другу; Хорхе учительски поправляет - позу, плечи, руки Розы; они готовятся к особому ритуалу, к танцу)

Хорхе и Роза танцуют свой гордый фламенко неразделенной любви и боли. На 1 минуте 34 секунд музыка уводится быстро, и взамен вступают снова, сначала мягкой своей страстью, а затем распаляясь, "Простые движенья" Тату. У Розы и Тимоши танец переходит в любовную пластику. Через 1 минуту 18 секунд появляется Миша. Как и вначале сцены, Роза превращается в Риту и переплывает к Мише, и снова Рита - в Розу и переплывает к Тиму. С окончанием музыки свет на сцене гаснет. (Все вместе это занимает 2 мин.33 сек.)

Сцена Шестая

На сцене полный свет. Современность. Офис Тима. звучит N3, CD сборника Hip-Hop. Деловая атмосфера. Тим за своим столом, Миша напротив него в кресле - оба в полуобороте к залу. Перед Тимом деловые бумаги. Задумавшись над чем-то в них, он постукивает карандашом по столу в такт музыке. Миша характерно в такт же музыке подергивается периодически вопросительно поглядывая на Тима. Музыка прозвучав 32 секунды уводится вслед за Тимой положившим карандаш и бумаги на стол. В какой-то степени это все вызывает в памяти начало четвертой сцены.

Ну да, это правильно. Так и должно было быть. Молодец Миша! Мне нравится твоя работа. Будем пробовать твои идеи. И отчет хорош. Признаться я не надеялся что с отчетом ты справишься. Как тебе Лиз?

Класс девочка! Она мне с первого дня приглянулась: с самолета сошел, сюда добрался - и прямо в нее. (Вздыхает.) А тут Ритка приперлась!

Ты о чем? Вот это то, что я в тебе не переношу! Я тебя о деле спрашиваю, а ты мне о девочках! Как она в работе тебе понравилась? Над отчетом?

Над отчетом? Да ничего... Собственно я с ней и не работал. Ритка с ней работала. Разъединила нас сразу - как ножом по маслу прошлась. Я не то растроился, не то обрадовался... Страсть как не люблю всякой бухгалтерии... Ритка во всем разобралась, выпотрошила бедную вашу Лиз как куропатку, а следом выпотрошила и меня - вот и отчет получился в результате.

Да я знаю... потому и спросил. Хотелось услышать что ты скажешь... Короче, ты еще этого не знаешь, но Тейта мы вымыли под чистую. Вчера все подписано. Просился оставить мэнэджером, но это практика плохая - не должен я ему после всех этих дел доверять. Джим хоть и мылится, но он мне для других мероприятий нужен. Что скажешь?

Не хочу! Вы ведь сами сказали - хорошая работа. Идея пахнет деньгами (ударение на "е"). Чего еще тянуть? Время ведь идет - кто-нибудь перехватит!

Стоп! Мы это уже обсуждали - я тут командую! Не нравится - двигай сам. Дорога открыта... Вперед! И, кстати, не деньгами (на "е), а деньгами (на "а).

Ну вот, чуть что - на дверь... Виноват, исправлюсь,.. сэр... Не терпится мне!

Все будет, Миша, - в свое время... Сию минуту важнее наладить владения Тэйта. Тебе нужно наращивать хватку. Не так это просто, ворочать миллионами ... И мне там свой человек нужен.

Ты отвлек меня. Каково тебе свои деньги иметь? Счет небось пухнет?

Нормально... Я как-то об этом не думаю. Все путем.

Не думаешь потому что тебе выкарабкиваться не надо. Но я рад, что не думаешь. Значит любишь дело... Я тебе уже это говорил - ты мне нравишься. С тебя будет толк. Я такого напарника ждал, но не было...

А теперь есть - вот он я! Со мной не пропадешь - все так говорят...

Погоди, не хепешись! Завтра же отправляйся к нему. Займи его офис. В прихожую офиса засели...

Риту, болван! Забудь о Лиз! У тебя Рита есть. Сразу ставь ее на зарплату - пусть работает. Она молодчина. Язык - не то что у тебя. Хватка - мертвая. Лиз - ничто, дурак! Лиз - секретарь, делопроизводитель аккуратный, доверять ей можно. Но своего у нее ничего нет. А у твоей Ритки - голова на плечах. Ты хоть сам в этот отчет глядел, или все - она?

А чего мне глядеть - я ей все данные давал. Мы все вместе делали. Она только писала...

Писала... Она замечательно писала! Это деловая поэма! Она классная деваха, твоя Рита, а ты только на Лиз и заришься! Бедра ее тебе покоя не дают... Она ведь видит, Рита, дергается вся, что ты ее изводишь?

Я знаю... (Стартует "Пол часа" Тату, N10 на CD.) Надоела мне Ритка. Еще в Одессе надоела. Думал - избавился, но не тут-то было. Прискакала! У меня мать всегда не в свои дела лезет! Кто просил ее присылать?

На самом начале мишиной последней реплики справа, со стороны прихожей, решительно входит Рита, но уже на втором или третьем шаге ("Надоела мне Ритка"). замедляется и останавливается его словами. Остается незамеченной. Слушает. По окончании своих слов Миша разводит руками, а Тим готовый ответить выдвигает вперед ладонь - да так и замирают оба. Нет, они не увидели ее - это просто их стоп-кадр, во время которого Рита сначала просто смотрит на них, а затем, с началом слов в песне (на 28-ой секунде), начинает идти в такт музыке прямо на них то ли в раздумье, то ли механически, слепо как лунатик, однако не дойдя до них (на словах "и лежать", на 38 секунде) останавливается, в такт же музыке неспеша разворачивается на месте и в том же ритме движется назад пока (приблизительно к исходу минуты музыки) не возвращается в исходную точку. Это ее сознание произвело в ней такую "головокружительную" шутку. А в реальности она подходит к дивану и сначала опирается о него, а затем сползает на краешек - вроде как обессиленная. Она вся - слух впитывающий это, уже не совсем для нее, откровение. Сидит. Стоп-кадр теперь захватил и ее, пока не переводится в паузу на исходе минуты и 14-ти секунд музыка (после слов "не вопрос, не ответ- пол-часа").

Но ведь ты живешь с ней - зачем? Что ты бабник я сразу понял, но ее ведь ты любишь. Тебе с ней хорошо - это в глаза бросается. Не понимаешь своего счастья - умный вроде, а дурак!

Ну да, это верно мне с ней хорошо, мне с ней уютно. Все она умеет. Все у нее правильно, ладно. Я-б уже хотел, честное слово, чтоб что-нибудь было не так. Я не хочу жениться, я молодой еще, я еще не нагулялся! А с ней - и не женили нас, а уже семейную жизнь ведем. Да, я хочу с Лиз переспать, а почему бы и нет? Вольному воля!

Ох и тип же ты! Подвесить бы тебя за одно место...

Ой, ну да, конечно! Сами-то так и ходите бобылем. Небось и с Лиз, и со второй, как бишь там ее, переспали! То-то она верная! "Доверять ей можно". Конечно, надеется хозяйкой стать...

Взболтнул! Виноват! (Пауза.) Это правда, я Риту наверное люблю. Но я бабник, да, мне девки пока еще нужны. Иначе скучно. Что же, жить, жить, да и не улыбнуться? Меня тоска зеленая уже заедает. Хочу свободы! Хочу свободы своего пола! Что я так уж не прав, Тим? Совсем морально плохой, да?

Не знаю, Миша... Что тебе посоветовать - не знаю. Тебе лучше ее не найти. Я знаю местных девочек, можешь мне поверить... Но и морочить ей голову тоже не надо... Не знаю, Миша, не знаю... Я вот как раз только начал понимать, что мне, Миша, плохо без нее... я хотел сказать "без нее". Так сказать, без моей Риты...

У вас была своя - или вы абстрактно? Мечтаете...

Ладно! Ты опять меня увел в сторону... У тебя способность какая-то такая. Сосредоточься. Как у вас сложится - поглядим, пока что - работаешь с Ритой. Она твой секретарь, она твой делопроизводитель, она твой советчик. То все - личная жизнь, а это - дело. Я вызвал ее. (Смотрит на часы.) Она уже минут на пять опаздывает...

Нет, я не опаздываю, я вовремя тут... не хотела вам мешать... с Мишей разговаривать. Вот прикорнула тут, на диване... пока что...

На мгновение воцаряется тишина. Шоковая. Рита тоже молчит и не двигается с места. Затем с минуты четырнадцати секунд до минуты двадцати восьми секунд идет продолжение песни Тату, и музыка снова останавливается в паузе.

Тим (опытный бизнесмен он знает, что пора оборвать молчание)

Да, Рита, мы тут обсуждали с Мишей... Как вы зашли - не заметили... Мы ваш отчет обсуждали - Миша признался, что это ваш отчет - и решили, что звучит он на слух бизнесмена лучше любой поэмы. Мы предлагаем вам работу. Постоянную, на ставку. Миша становится мэнэджером и нанимает вас своим ассистентом, а я его решение обеими руками одобряю. Как вы, Рита, на это смотрите?

Вам спасибо, Рита! Буду очень рад с вами работать. Ну что-ж, начинаете вгрызаться в местную жизнь, поздравляю!

Снова воцаряется тишина. Теперь уже неловкая. И вновь отпускается с паузы продолжение припева песни Тату. Идет (с 1 минуты 30 секунд) переигрыш музыки 15 секунд, и вдруг на самом начале повторения музыкальной фразы резко разрывает воздух телефонный звонок - заливистый и наглый звонок межгорода. Тим берет трубку.

Слушаю? Слушаю вас говорите... Из Одессы? Кого? Михаила... Да нет, не надо извиняться - он здесь. Минуточку, передаю трубку... (Передавая трубку, удивленно) Тебя, Михаил, из Одессы... Ты что давал кому-то мой офисный телефон? (Отмахиваясь от ответа.) Ладно, ладно, говори, ждут...

Нет, не давал я этого телефона никому? Алло? Да, я слушаю, Миша, да, Михаил, то-есть. Да. Да. Да. (Голос его вдруг замедлился и стал придушенным, как если-б у него зажали голосовые связки.) То есть... как... Как... это...

Свет на сцене вдруг гаснет и тут-же подается полностью снова. Снова гаснет. И снова подается весь. Снова гаснет. Раздается протяжным стоном El Moro, N10 из Vengo CD. Звучит до 17-ой секунды и обрывается. Снова подается весь свет. Миша сидит с телефонной трубкой в безвольно поникшей кисти руки. На половине пути к нему, встревоженные, с одной стороны Рита, с другой - Тим. Пробыв достаточно, чтобы дать сцене застрять в зрении зрителя, свет снова гаснет и снова в темноте стартует протяжное El Moro. Звучит 11 секунд и резко обрывается. Снова полный свет на сцене. Тим и Рита, обеспокоенные, с обеих сторон как-бы ушедшего в небытие Михаила.

Рита (несмело касаясь кончиками пальцев плеч Михаила)

Что, Миша, что случилось? Мама? Она в больнице, да?

Пауза. Миша не реагирует. Тим смотрит на него оценивающе. Далее действует соответственно свойственной ему решительности: быстро разворачивается к столу, наливает стакан воды и подносит Михаилу.

Подносит стакан прямо к его рту, но Миша как если бы он во сне отгонял муху, механически отодвигает стакан.

Рита (повторяет очень беспокойно; голос ее дрожит)

Мишенька, это мама, да? Что-то с мамой?... Она в больнице! (Теребит его.) Говори же, Миша! Не молчи! (Опять теребит.) Ей по настоящему плохо. Да?

Миша, хотя и не резко, но обидно для Риты отстраняет-сбрасывает и ее руки на нем. Он это делает так, что ясно - ему неприятно ее прикосновение сейчас.

Ну хватит, Михаил, что там стряслось с твоей мамой? Выкладывай! Безвыходных ситуаций небывает. Что-нибудь придумаем...

Рита (повторяет без особой надежды, бесмысленным рефреном - ее гложут самые худшие подозрения)

Ничего не случилось... Нет мамы... Умерла... мама...

На мгновение все застывает. По лицу Риты однако видно, что страшная новость для нее каким-то образом не совсем неожиданна. Она предчувствовала и ждала именно этого.

Рита (говорит вроде как во сне - не обращаясь ни к кому в отдельности, но ко всем вместе, и прежде всего к себе самой)

Она ведь говорила мне... Она ведь все сказала мне заранее, но я не поняла, как слепая была и глухая - (почти выкриком) не хотела я понимать! Разве нормальный человек может это понимать - когда живой человек готовит себя к могиле... Разве нормальный человек может это понимать!

Вступает очень неспеша гитара-фламенко (#1 CD "Flamenco Concert in Montreal", Aram Rohani & group) и Рита сначала съеживается вся от ее звучания. Она не хочет, она сопротивляется вся этому сумасшествию, но некий стержень распрямляет ее против ее воли, в особенности вдруг появившиеся в музыке ударные заставляют ее вздрагивать всю и она вся в мучающем ее ритме, потирает руки в нетерпеливости или нервно, а где-то через пол-минуты ее ступни начинают уже отбивать гордо рвущийся наружу ритм. Она вся в танце, вернее это не она уже, что-то рвется в ней и меняется. С изумлением глядит на нее Михаил, в суеверном ужасе съедает ее глазами Тим. Ему почти дурно - сны его оживают перед ним въяве. Словно кролик загипнотизированный удавом он, сам не понимая, что это с ним, движется к Рите в движении фламенко.

Михаил (он сдвигается от них подальше к самому правому краю дивана, ему кажется, что он сходит с ума: то ли его мать ожила тут, то ли эти двое кощунствуют его горю в лицо; слова он выдавливает из себя)

Вы что? Что это вы делаете? Вы что сказились совсем?

Рита отвечает ему не останавливая танца ни на минуту. Она пересиливает себя говоря, но она знает, что она это говорить должна. Она уже с ужасом охватила сознанием всю, столь хитро возложенную на неё его мамой миссию, и как женщина женщине эстафетой, как женщина, которой жить, от женщины ушедшей, несет она то что передано ей нести.

Рита (ни на мгновение не останавливая танца)

Это подарок Миша, это подарок тебе на день рождения от твоей мамы - это не важно, что он еще не наступил, он ведь наступит и он ведь уже был, Миша - с уходом мамы твоей каждый день теперь твой день рождения... Я не могу сейчас думать, Миша. Слушай! Теперь слушай меня внимательно. Мама твоя этому меня научила, а пока учила приговаривала, что это подарок тебе от нее на день рождения... Это твоя мама перед тобой, Миша, мальчик, это мама твоя - вечная, мама твоя - цыганка Роза, не в фотографиях, не в памяти, не в кино, а живая и вечная... Понимаешь, Миша, как она нас по цыгански обманула, как вокруг пальца обвела, мама твоя, Мишенька, цыганча вечная...

Миша в это время рыдает в голос на диване, а Тим застрял в ужасе - он не уверен, что он не сошел с ума, что не сумасшествие - продолжение его снов сейчас расцвело перед ним. Рита по своему реагирует на это.

И это еще не все цыганские подарочки тебе, Мишенька! Еще кое-что твоя цыганка-мать приготовила для тебя. Не плачь - это цыганское фламенко вгоняет тебя в плачь. Нет, ты лучше плачь, Миша, ты пока еще плачь, потому что плачь очищает - я давно это поняла, еще тогда, когда по ночам от тебя плакала --пряталась, чтоб ты не дай Бог не увидел никогда - ты пока еще плачь, Миша. А вы, Тим, что вы отстали - ритм не станет вас ждать, обнимите его крепко за талию и держите, не выпустите - вас тоже подарок ждет. Боже, как все соединилось в одно кольцо - как сплелось все, как сцепилось навечно...

Тим уже снова в танце зачарованый им и ею. Он и впрямь теперь танцуя держит Риту за талию, но выглядит это так, будто он держиться за нее, потому что упадет иначе...

Да, правильно, вы танцуйте со мной, и вы держитесь за меня крепко, потому что не окончились еще подарки цыганки. Вы, Тим, знакомьтесь - вон на диване сын ваш... Что глядишь непонимающе, Миша, - перед тобой отец твой, Тимофей звать его - будьте знакомы...

Вот тут только вместе с музыкой танец обрывается (между 2 мин. 40 сек. и 3 мин.). Тим отшатывается от Риты влево. На несколько секунд все на сцене при полном свете застывают. Только застывшая на лицах мимика передает реакцию отца и сына. Тим стоя слева, Михаил сидя справа, оба несколько глубже Риты на сцене, они глядят друг на друга как-бы сзади и сквозь нее. Между тем при таком расположении (она между ними) есть ощущение что их взгляды включают и ее. На их лицах играют гаммы всевозможных чувств, чувств, которые включают их самих, Розу, незримо присутствующую тут, и Риту. Сама Рита застыла лицом к залу с очень легким оставшимся от танца поворотом в сторону Тима. Ее лицо пока не выражает ничего - она лишь сбросила ношу, и она "включила" обоих мужчин.

Свет гаснет. Вместе с тем подаются, заменяя его, три фонаря. Два узких - на лица Тима и Миши, и один широкий, охватывающий всю фигуру Риты. Кричащие выражения лиц мужчин более не меняются - они теперь совсем застыли. Зато Рита под аккорды N8, Apparition, Vengo CD, оживает. Еще до вступления голоса (около 40-ка секунд) глядит неспешно вопросительно и сожалеюще-прощающе, и с принятым обо всем и на все времена решением женщины сначала в сторону-на Мишу, затем переместившись слегка к Тиму - на него. Она как бы оглядывает и оценивает и прощает в их жизни каждого из них: за Розу, за себя, за них самих. Затем руки ее охватывают живот снизу и поглаживают его, как сделала бы женщина беременная. Она опускает взгляд и смотрит на свой живот, на жизнь тающуюся в нем задумчиво. Затем улыбается этой жизни ласково, очень ласково, как только мать умеет. И далее неспешно, но всецело отдаваясь этому, включается в ритм и "врастает" во фламенко со всей страстью. Когда фламенко начинает заглатывать ее целиком фонари на мужчинах мягко, но полностью уводятся - она остается одна. Быть может навсегда одна. С ними или без них - все равно - одна. Они отпущены с миром. Одна в своем всегдашнем материнстве. Когда фламенко вдруг обрывается (либо через 1 мин. 36 сек., либо через 2 мин. 2 сек.), Рита вздрагивает и застывает снова. Стартует "Скажи зачем я жду звонка, зачем немые облака плывут ко мне издалека и тают. Зачем любовь коснулась нас, зачем я плачу в первый раз, зачем хочу в тебя сейчас - не знаю", ("Зачем я" группы ТАТУ, N9 на CD) и проигрывает пока не заканчивается соло трубы (до одной минуты двух секунд). С ее вступлением зажигается фонарь освещающий Мишу. И Рита и Миша - оба без движений - сначала. Затем Рита движется к Мише неспеша, а достигая ласкает его недвижного, мягко, как бы жалея, и взглядом и легким прикосновением. Ее как-бы опускает на землю, в земные чувства - медленно, но верно. ТАТУ сменяются на "La Boheme" Шарля Азнавура, в его английском варианте (последний номер того же CD, что использовался в начале). С ним гаснет фонарь на Мише и, пока таинственно звучит вступление без голоса, Рита-Роза переносит свое внимание с Миши в противоположную сторону, где ее взгляд встревожено пытается отыскать Тиму. Со вступлением голоса в песне фонарь высвечивает ей ее возлюбленного, и с этим ожившая в Рите Роза соответственно музыке очень плавно перемещается в сторону Тима. На лице ее невыразимая нежность, полное всепрощение и отпущение, и прощание. На пределе нежности, мягкости и сожаления она ласкает его, как и Мишу недвижного. Когда на 1 мин. 44 сек. начинается припев La Boheme, Роза вовлекает Тима, как куклу или сомнамбулу в вальсовое движение, а когда этот припев завершен она отрывается от него. Вместе с тем фонарь гаснет на Тиме оставляя одну Розу-Риту переживать дальнейшее. Следующий припев La Boheme она уже кружит одна, а затем, вместе с заключительной музыкальной фразой, почивавший на ней, с тоской выглядывающей кого-то в направлении зала, очень плавно затухает и ее, последний, пучок света.

На сцене теперь полная тьма. В ней звучат одесские куранты. По завершении их одноразового звучания голос включенной домашней радио-точки спокойно оповещает:

на сайте "Тёмного леса":

СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ ОБ ОДЕССЕ
или
СОМНАМБУЛИЧЕСКИЙ РОМАНС

Владимир Мильман

Действующие лица

Сцена Первая

Сцена Вторая

Сцена третья

Сцена Четвертая

Сцена Пятая

Сцена Шестая

поделиться:

на сайте "Тёмного леса":

СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ ОБ ОДЕССЕ или СОМНАМБУЛИЧЕСКИЙ РОМАНС

Владимир Мильман

Действующие лица

Сцена Первая

Сцена Вторая

Сцена третья

Сцена Четвертая

Сцена Пятая

Сцена Шестая

поделиться:

СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ ОБ ОДЕССЕ
или
СОМНАМБУЛИЧЕСКИЙ РОМАНС