Душа темна. Скорее струны затронь
И оборви покой.
И сумрак тяжкий и угрюмый
Смени на сладостную боль.
И если сердцу так мила
Воспоминания крупица -
Дай и надежде этой сбыться,
Чтоб мозг и мучила и жгла.
Но только пусть она нескладна,
Дика и горестна на вкус,
Печальна, даже безобразна,
Змеин и остр её укус,
Пусть жалит злобный этот гнус
До боли...
Тишина бессонье
Сложила в карканье воронье,
И я - начну
И оборвусь.
* * *
Лиловое оплетье лес одел -
Как видно посетила лес тоска,
Да только тихо так, исподтишка,
Среди иных забот его и дел.
И подымает лапы сосняка,
В траву нашлёт затишия удел,
И если где-то дух его засел -
Не выманить его наверняка.
И голубые дали понесут,
И занимается его закат,
И запахи плывут, плывут назад,
Как будто бы им слишком грустно тут.
И затемнение наступит, и покой
Ещё покажет низкий говор свой.
* * *
У сна свои права, и у забвенья
Своя прямая власть. И божество
Нас всех приемлет равно без сомненья,
И равно мы идём во тьме его.
Нас просвещать некспеху, недосуг,
Мы устаём за всенощной и бденьем,
Уже достаточно того, что мы со рвеньем
Отягощённый утомляем слух.
И всё же я перенапрягши силы
Ползу туда, где воля и простор,
Где светозарный Боже людям милый
Свой выплетает вычурный узор,
Где сладкое дыхание дорог
Языческий благословляет бог.
* * *
Сколь сладки запахи родной земли,
Ворона, что хозяин в скошенной траве
Глядит вокруг, и мы не во злобе
Себе покой-пристанище нашли.
Как переполнен светом милый луг,
Как в меру он цветами наполняем,
И мы без меры бродим и не знаем
Сколь ненасытно негой всё вокруг.
Мы знаем всё, но просто приключится
Такая с нашей памятью беда:
Рождаем всё, что может возродиться
Не вспоминая бывших никогда.
Всех вспоминаем. Это на душе
Растворено, насыщено уже.
* * *
Такая благодать, что сгорблен тот,
Кто эту благодать в себе несёт,
И тишина, не ведая греха
Плывёт над ним бездумна и легка.
Гудит над ним всенеобъятный свод -
Кто пыль на небе белую найдёт?
Кто на земле? Какая чепуха -
Траву ласкает нежная рука.
И если в душу светлое войдёт,
И если песнь на дереве легка,
И если необъятен синий свод,
И если грусть надёжно глубока -
Какая всё на свете чепуха,
И как обманут светлый гений тот!
* * *
Творение. Писано в Подмосковье.
Многообразные холмы
Столь пышно зеленью одеты,
Сколь только могут сделать лето
Или вообразить умы.
Меж ними на манер тесьмы
Живой подвижной грёзой света
Ивовая плывёт карета
Над водами глубокой тьмы.
В долинах пухнут огороды.
Свои труды кладёт на них
Потворствуя природы роды
Людей заговорённый миг.
Порядок формы и стиха
Венчают синь и облака.
* * *
От прянного поветрья гибнет воздух,
И во траве, как будто во шелках,
Секунда погибает на устах,
Минута длится, вечность гонит воду.
Ничто не поминает непогоду,
И липень запахи трясёт в руках,
И носит их повсюду, будто прах
Его пыльцы раноприроден году.
А за углом упрятались дожди.
Вчера они листали ветви всюду,
Вчера они хлестали равно блуду
Всё что порядок любит и глядит.
Вот точно так пролётная улыбка
Сменяется в лице дитяти зыбко.
* * *
Почти ничто. Сменился жар прохладой,
Сменился шум покоем. Тишина.
Бессоница - на сон. Душа темна
Утешилась одним случайным взглядом.
Прохлада наполняет душный день,
Вода тихонько плещет в берег воду,
Всё вовремя готовится к уходу
И вовремя сменяет свет на тень.
Всё, что шептало вдруг заговорило
Громовым голосом. Распахнутая дверь
Сменила тихую, почти немую щель,
И небо вёдро на землю пролило.
Всё обесмыслилося, что имело цель,
И то, что радовало - обозлило.
Вечерний звон
Колоколов вечерний звон
Несёт печаль, несёт и сон.
И в юности моей и в доме
Он оседает, мягко тонет.
А следом оседают дни.
Тела остывшие в тени
Могучих надмогильных крон
Похоронил вечерний звон.
Когда-нибудь и я уйду,
А он в печальную дуду
Своих извечных похорон
Споёт по мне вечерний звон.
Человек
Не будь грустнее рыцаря тоски
И не шути глупее жокера на карте,
Не смейся веселей Исака в марте,
Не плачь безудержней дитяти. Пустяки
Твои дела, они совсем легки,
Но не настолько, чтоб забыть в азарте,
Что ты ещё вчера в своей Урарте
Насильничал. Дела твои лихи.
Ты гневался настолько разъярённо,
Что гнев не утишил. Сегодня в нём
Ты рад себя сравнить с благим огнём
Настолько ум твой мыслит изощрённо.
И недостойна белого листа
Твоя надуманная простота.
* * *
Имею право быть красивым,
Я заслужил его вполне,
И людям ласковым и льстивым,
Я говорю, что всё во мне
Красиво. Даже откровенья,
В которых вам смешон и пуст
Кажусь я, тоже без сомненья
Найдут свой уровень и вкус.
Я отражаюсь в духе века
Жестокого, но не совсем
Раз он находит человека
В моей отвергнутости тем.
* * *
Не говорите слов печальных,
Печалиться не всем дано,
И смыслов ваших изначальных
Легло тяжёлое вино
На эту душу. Окунуться
В тяжёлые её шторма
Не менее, чем задохнуться
В холодной пустоши ума.
В свои края бегу. Довольно
Таких задумчивых красот,
В них худо, холодно и больно,
И горестных своих забот
Не погнушается на плечи
Взвалить тщедушный голый вечер.
Колокол
По пыльной жаркой бахроме
Стекает плавяся и тая
За каплей капля восковая
В глубоком и угрюмом сне.
Виски раздалися во мне,
Как бочка соком набухая,
Как рана кровью истекая
И штык приколотый к стене.
И тяжело, как будто воздух
Ему настеливает пух,
Как будто по трясине обух,
И будто покорился слух
Он непомерно непокорный
Вздымает воздух дымный торный.
* * *
Содержится и в нём игра
Разбойного по полю ветра,
Под солнцем выжженной травы
Дождями мокнущей листвы
В круги полночные одетой
И сколько Боже-ж мой не сетуй,
Но и опущенной главы.