Страницы авторов "Тёмного леса".
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
В Шырцарию я приехал поздно днём.
Президентский люкс в лучшем отеле Херна - "Упал-Рояле" ждал меня с пятницы.
Бросив сидорок под коечку, я вышел на лоджию. В закатном солнце снежные вершины Ляп пылали, как угли мангала, как шавки поджимая хвосты перед величественной седой трёхглавой вершиной Мон-Блина.
Купить лыжи, отметил я, закрывая правый глаз и оценивая правый склон горы - лихо скачусь. Прям во Вранцию.
С удовлетворением заметил приклеенную к соседнему небоскрёбу афишку:
"В клубе ляпийских стрелочников состоится вечер встречи с мастером современного детектива писателем Во Блином. Явка необязательна.
Приятно внимание к моей скромной персоне.
Мой нашумевший роман "Кольё карпогенского импирата" буквально наводнило Паришь - пёстрые томики кучами валялись и на Мурманте, и на Бляц-с-Бегале, а уж Жомпс-Еливсе была завалена так, что стала пешеходной зоной.
И без того изнывающий и парящийся в лучах славы, я взвыл от жёлтой, чёрной и красной прессы: пупаранцы вокруг моих вил на пальмах висели, как гроздья кокосов.
Но именно единственная из ядропейских карликовых княжеств Шырцария игнорировала мои прежние шедевры, и только двухлетний скрупулёзный труд в Рафике на развалинах древних карпогенных пирамидс, откуда по преданиям пришли вместе со слонами Вани Гены Балла первые ляпийские стрелочники. Дело завершилось романом Гены Балла с ляпийской красавицей Блин, кстати, моей тёзкой (Во - моя фамилия, блин, во...), когда неизвестные преступники стянули на восьми слонах всё кольё мольодого карпогенского импирата. Свойская тематика смягчила педантичных шырцарей. Они издали восемьдесят экземпляров моей книги и пригласили меня, правда, за мой же счёт - что-что, а деньги прятать по графинам умели и любили ещё с доисторических времён, - встретиться в Порно-Го-Холле с четырьмя читателями моего романа.
Собственно, места хватило бы для всей прессы Шырцарии в этом люксе "Полу-Рояля", но торжественность обстановки была особой: все семь хрен-принцев заняли ещё с утра места в президиуме за красным кумачом стола, так что событие предстояло даже скорее политическое.
Мой секретарь Воха без явного удовольствия, так, для блезиру натирал дёгтем мои парадные сапоги, время от времени прикладывая к лицу огромный, с банное полотенце носовой платок, что-то громко булькало, а когда он изысканно отни мал платок, нос ярко горел, как лампочка, а с напомаженных губ Вохи срывались непонятные капли и непотребные звуки, похожие на пуканье.
Я с неподдельным интересом и мастерством международного детектива наблюдал за его изголяциями, и лишь когда в очередной раз Воха попытался изысканно отнять от лица платок, да выронил четверть, с грохотом покатившуюся по кафелю, я плюнул и решительными шагами направился к секретарю.
Пока дошагал, Воха уснул, улыбаясь сном мертвецки пьяного младенца.
Мне и принюхиваться не надо было - запах местного дешёвого шоколадного самогона колом стоял в прихожке, отчего воздух помутнел и стал липким.
Я уселся на пол и без помощи слуги натянул оба так и неотчищенных сапога, кое-как встал, протёр красным платком Вохи велосианское зеркало, от старинности облупившееся до невозможности, и с досадой топнул левым сапогом, отчего по всем этажам "Упал-Рояля" зазвенели хрустальные люстры.
Не так просто и быстро далось мне натягивание сапог!
Я стоял в трусах и понимал, что разрезание штанов, надевание разрезанных и последующий вызов в номер портняжки для их зашивания влетит мне в копеечку.
Однако, мы, нагличане, отличаемся крайней изобретательностью: я повертел перед собой платок Вохи и несколько раз обернул его вокруг своего тела навроде кеманы древних запойцев или дундусов.
Конечно, этикет предписывал появляться на приёмах в фартуках и конусах, но я не зря считался в аристократических кругах Кондома эпатиком, позволяя себе ковыряться в зубах и носу после шашлыка саморайским мячом.
Перешагнув через тело секретаря, я шибанул сапогом дверцу и вышел в калидор - там бродили в таких неглижах, что я на фоне этой всей коронованной братии выглядел даже почти по-человечески.
Четырнадцатипарнооконный лимузин ждал меня почему-то напротив, и водитель вспотел, пока ему удалось кое-как, чуть ли ни поставив авто поперёк переулка, прижаться к дверям отеля.
Собственно, до Порнро-Го-Холла было буквально семь шагов, так что пришлось просто объехать вокруг квартала и подъехать с другой стороны сюда же, проигнорировав "кирпич" и знак одностороннего движения.
Я выручил водителя, сунув подскочившему гаишнику двадцатку баксов и экземпляр моей книги, и тут только заметил усевшихся на тротуаре местных фотографов-порнпараци.
Они не обратили на меня внимания, так что я даже сперва подумал, что в носовом платке Вохи стал невидимкой, особенно когда проходил мимо порнпараци-женщины, которая озадаченно сказала подруге:
- Что-то меня зашттормило - сейчас вывернет. Рановато, вроде - полчаса только со свидания.
Я хотел было остановиться и обстоятельно всё объяснить, но махнул рукой и проскользнул мимо охраны в холл.
В Холле было яблоку некуда падать, по стенкам в четыре ряда висели мои расклеенные одинаковые портреты, до странного напоминая щит "их разыскивает полиция".
Возле белых двустворчатых дверей до потолка стоял лакей в ливере, и мимо него мне проскользнуть не удалось.
Пока он держал меня за шиворот и доставал пенсне, чтоб получше разглядеть, я достал из голенища пригласительный квиток.
Лакей разжал руку, но я ловко упал на ноги, хотя, конечно, изразцовый пол в четырёх местах лопнул.
Он долго разглаживал бумажку, но я её скатал, пожалуй, чересчур туго, и бумажка, едва он её расправлял, мгновенно скручивалась.
Лакей угрюмо сказал непонятную фразу на шырцарском, из которой было ясно "ух" и "зьим", насколько я лингвистике - не то сливянское, не то мандольское, не то сливяно-мандольское.
Я так понял, что можно пройти, принял вид большого писателя и, кое-как оттянув на себя дверцу и успев всунуться в щёлку, получил створкой хорошего леща и попал сразу на крутые ступеньки сцены, но гвардейцы меня стянули и кинули на кресло в шестом ряду - там сидели какие-то чмо в таких же носовых платках на голое тело.
Я понял нашу общую ошибку и с широкозубной дружественной улыбкой полез снова, уже размахивая своей книжонкой.
До них не дошло.
Меня снова стянули вместе с сапогами вниз. не дав добраться до предпоследней ступени, швырнули в то же кресло и треснули по башке моей же книгой (надо было чуть тоньше писать).
Я сделал пальчиками хрен-принцам, но они сидели в президиуме с некобелимым видом древнекарпогенских партсекретарей скинсов.
Я стал им подавать отчаянные знаки, развернув книгу на семьдесят четвёртой странице, где был мой портрет, правда, к сожалению, лежачий и не совсем в трусах.
В зале больше не нашлось идиотов, нарушающих режим, и ко мне подошёл переводчик с рафианского, который я не знал.
Наконец, я догадался достать паспорт, и едва его увидев, гвардейцы заржали, поняв, кто перед ними - по перекрещённой косе и задней ноге барана на облаке было абсолютно ясно, что перед ними подданный Её Величества королевы Наглийской Ематерины Пятой.
Я любезно раскланялся с гвардейцами, с залом, с Их Высочествами и полез по ступенькам.
Каково же было моё удивление, когда меня сняли в третий раз, едва не стащив крепко сидящие на ногах сапоги!
Оказывается, эти дурни не знали эмблематики Совокуплённого Королевства!
И тут ко мне прошмыгнул какой-то мужик, на языке жепаго что-то гусарам забалаболивший.
Заинтересованные служаки перестали бить меня паспортом по голове и внимательно следили за богатой жестикуляцией и мимикой моего новоявленного адвоката.
Однако на знаке "произошла ошибка", который выглядит как резко выброшенная перед собой дуля, ляпийские стрелочники скрутили мужика, и стало ясно, что на жепаго они ни бе, ни ме.
И тут на выручку мужику подскочил какой-то тип в монокле и широкополой шляпе - ясно, дипломат, - и вставляя крепкие наглийские словечки объяснил охране доступно, что затрапезный мужик - его превосходительство Чрезвычайный и Полномочный Посол Разиньской Федерации - это какая-то странишка между Северным полюсом и Великим океаном.
Дипломат взял мою ксиву, быстро её вставил в свой аппарат для проверки баксов и что-то проблеял гусарам.
Судя по недоверчивым рожам шырцарей, он сказал правду.
Я уже стал глазами промерять расстояние до лестницы, рассчитывая в тройном прыжке (последний - в высоту) оказаться в президиуме, как они вдруг схватили меня - я приготовил попу к знакомому не понаслышке креслу в шестом ряду, но не успел икнуть, как был подброшен на сцену, довольно больно ушиб всё тело, кое-как встал и принялся стряхивать жуткую пыль с носового платка.
В ночных газетах этот снимок - я и хрен-принцы - в клубах пыли - пошёл на первой полосе.
Что сказать о встрече?
Эти ядропейцы всегда проводят сразу по сотне симпозиумов, и на этот раз встреча чуть было не подпортилась из-за неявки всех четырёх читателей, однако довольно быстро нашли старичка-библиотекаря, видевшего по телеку презентацию моего романа в Кондоме, и ему предоставили слово.
К счастью, по-шырцарски я не понимал ни слова, так что мне оказалось достаточно единственной гримасы "что он там порет".
Невозмутимых шырцарей гримасами пронять невозможно - и не таких идиотов принимают.
Потом говорили другие, судя по вкраплениям наглийских и подобных выражений, речь шла о международном положении, высоких технологиях и ценах на нефть.
Сидящие в третьем ряду карабюские кумиры аплодировали довольно часто, хотя судя по их рожам понимали ещё меньше моего.
Вечеринка была в разгаре, я уже начал понимать, что в президиуме посадили восковых двойников хрен-принцев, и долгие речи их особенно потому не изматывали.
В проходе между рядами появился вдруг Воха и стал отчаянно жестикулировать.
Я не понял, но надо ж было выяснить, я прошептал извинения в какое-то пластмассовое ухо и начал спускаться по лестнице, но поскользнулся и съехал, пересчитав все тридцать четыре ступеньки и насчитав четыре занозы, как говорится, ниже пояса.
Воха обнял меня за плечи и, дыша всё тем же шоколадом, горячо зашептал мне прям в нос:
- Слышь, Во? На нашем этаже, оказывается, у них буфет! Там пивко на розлив, и не эти шалопутные пластмассовые стаканы, которые извиваются как бастующие пенисы и партийные члены - а в железных кружках!
Ладно, пошли мы попробовать это пресловутое шырцарское пиво. Кружки, конечно, не железные: квадратные, как аквариумы, застеклённые, и дно застеклённое - железная только рамка.
Само пиво по ихнему "бырр" противное, водой его не разбавляют - этот континентальный алкоголизм процветает, хотя реклама попа-голы запрещена из-за идиотизма.
Мы с Вохой долбанули по шесть кружек - в номере сортир благо отдельный и тёплый.
Потарахтели с Марицей - ну, видно, "вызовная" здесь. Она по-наглийски ни бум-бум, но от пивка не отказалась, правда, после пятой кружки отрыжка у неё пошла конкретная, и мат рос звякнул в неотложку, её кинули на носилку, а мы с Вохой решили посмотреть ночной Херн.
Конечно, фонарей по улицам у них до фига - я раза три столкнулся, а Воха слева шёл - то об косяк дома, то об фонарный столб.
Однако, залезли мы на высоковольтную опору - осмотреться.
Вид - зашибис. Море огней, лимузины фырчат, за ними дым, как от старых наглийских трёхтрубных крейсеров.
А Мон-Блин! Это чудо красоты.
А на соседней улице - кабак что надо.
Мы с опоры спустились, нашли кабак, посидели, немного, а проснулись - с бодуна, без бабок, на снегу - сюрприз, блин.
Воха тоже не помнит.
Я три раза голову пытался поднять - не могу, как всё равно чёрной ртутью её ночью залили. Или чёрной лопатой.
А когда поднял, пальцами глаза растопырил - блин!
То есть - Мон-Блин.
Метров восемь не дошли до юго-западной вершины.
У Вохи полбутылки ледяного шмупанского - Ну, вино такое вранцузское с пухырями внутри - попадёт такой пузырёк в горло - надо попрыгать, чтоб лопнул.
А тут, блин... Мон-Блин - снег по колено - это по крайней мере. Не напрыгаешься.
Потом смотрим - слева пропасть, а там вдали, розовеет море. Чайки там, казинаки... Металлия, другая страна. Иностранная.
А на дне пропасти погранцы стоят, нас пасут, в надежде - мол, вдруг прыгнем - нарушим, так хоть что-то с нас сдерут.
Воха им глухонемую жестикуляцию показал, а они, заразы, стрелять начали - орла убили - он на скале яйца нёс.
Мы без оружия были. По очереди в пропасть поплевали, пописали и решили спускаться в Шырцарию.
Но где она - мы точно не знали.
С верхотуры видно кайфово, но и справа какие-то трущобы, и слева, и прямо - до самой Хермамии.
- А какая разница, блин? - вдруг доспел Воха. - в какой-нибудь аул спустимся, там осла арендуем и - на Херн.
- Дело, - согласился я.
Мы наломали веток из акаций, сплели из них что-то вроде лыж и махнули вниз со свистом.
Тормозов нет - с размаху влетели в пивнуху - по восемь кружек, ну, плюс по сто пятьдесят беленькой, чтоб согреться. Хотя внизу уже жара, конечно, но быстро спустились - не поняли.
Пока расспрашивали про Херн - поняли: нас не понимают, смотрят странно и норовят в морду дать.
Да обошлось. Кому два ребра, кому палец.
А этому, который на Савелия Крамарова похож - глаз.
Случайно, естественно.
Потом уже, в околотке разобрались - тут же страна оказалась ещё другая - Зебрия и Херватия. Их в Ляпах, этих стран - валом.
Мой паспорт сошёл, а за Воху взяли полбутылки шипучки.
Посидели в пивнухе с понтами - так у них народ полицаев кличет - приняли довольно круто.
Эта их "чья-чья" - такая самогонка, говорят, из зебрячьего поноса. Она волшебная - мы с Вохой смеялись, конечно, но пить не боялись, только носы зажимали - это же наш любимый наглийский гель!
А она волшебная оказалась.
Мои глаза кое-как растопырились - а это улицы Херна.
Блин.
То есть, Мон-Блин над крышами н.ебоскрёбов, кабаки на каждом шагу и проститутки со справочниками. Телефонными, кажется.
Начали спрашивать дорогу в свой "Полу-Рояль" - а эти хернцы не знают - мы решили, что за ночь переименовали.
Однако, нет, просто мы в город с другого просёлка попали, а у них всё наоборот тогда называется: "Рояль-Упал".
Нас и не понимают.
Таксист нас притормозил, упрашивал подвезти. Согласились за десять баксов.
- Лишь бы, говорит Воха, - не перепутать опять - не вздумай водила-мутила к чёрному ходу нас вывалить.
Ничего, только лифт четыре раза останавливался - Воха засыпал и носом как раз в кнопку упирался. Там написано было, не знаю - "занято", что ли.
Я его у порога бросил и сразу тапки надел.
Только утром смотрю: лёг-то мимо койки, на журнальный столик, а тапки надел не на босу ногу - прямо на сапоги.
А ещё ноги мыл - в сапогах, не снимая, в ванне.
Пошёл в ванную - а там Воха спит - набрал полную ванну воды и набросал ещё из холодильника кубики льда.
Я его разбудил - треснул смесителем по башке - да, пришлось смеситель вырвать.
Спрашиваю:
- Ты, гудок спирта-ликёро-водочного завода - зачем льда наломал в воду?
Он подумал, но думать было больно:
- Не помню.
- Может, горячая вода только вчера шла?
Он помнил только, что четыре раза телевизор включал, а из него сосиски на пол падали.
Он удивлялся, но ел - мы же голодные, четыре дня на одном пиве и самогоне.
Я кубики выловил и сделал себе бандану со льдом - вроде как легче.
- Так, - говорит мой секретарь. - Мероприятие мы, так сказать, провели. Теперь свободная программа.
Знаю я эту программу: водка, красная икра, снова водка, чёрная икра - туалет.
- Может, с дамами познакомимся? - мечтательно смотрю в зеркало - там вместо моей рожи какого-то толстого ежа попа.
- Можно, - кивает Воха и глазом разбивает фужер с пивом. - Вызвать?
- Нет, - морщусь я. - Не в этом смысле...
- А в каком? - Воха тупой! Сколько у меня работает, а разницу между шлюхами и поэтессами не усёк!
- Ладно, - мне просто больно думать. - Надо, там, в музей, в зоопарк.
- В цирк?
- В цирк.
- У них должен быть цирк! - оживляется Воха. - Тут такие суки, говорят - Сын-Блин-Нары! Они горцев ловят.
- Да? - вяло интересуюсь. - В цирке?
- Не - в Ляпах. А в цирке они ходят на задних ногах.
- Впечатляет, - бормочу я, прикладывая к виску металлический доллар.
Воха вздыхает, скучнеет - смотреть на расхаживающих на задних ногах сук не интересно.
- А если в кабак? - делано равнодушно спрашивает Воха.
- Опять в кабак! - закипаю я. - Хотя, ладно. Только позвони в кассы "Аэрохлопа". Надо завтра махнуть куда-нибудь на юг. В ту же Металлию!
- О! В море искупаюсь. Я же два месяца в бане не мылся.
- Зачем тебе баня? Всю ночь ванную со льдом принимал...
- Не. Попариться. Веничком. С мылом.
- Это, что ли, в южном море?
- Не. Там волны, на мыле скользко.
- Можно на скай-борде. Или как его.
- Не. Упаду. Всё равно.
- Да на волну - она мягкая.
- Тогда утону.
- Ты не пробовал трагедии писать? - я пыхчу, снимая сапоги. - Я в тапочках пойду в кабак - ноги совсем сопрели... Ну, что ты сидишь, как клоп на плафоне? Стяни с меня эту заразу! Оп!
Воха улетел, проломил дверь в ванную - она, оказывается, из картона.
- Иди, второй ещё.
Воха разматывает с себя шланг душа и выплёвывает зубную щётку.
Наконец, я возвращаю ему его красный носовой платок, он его тщательно складывает и кладёт в карман.
Я надеваю трико, бумажкой от жвачки залепливаю дырочку на попе - где-то ж нашёл гвоздь... По-моему, это на Бьннале в Ненеции... Там, вроде, картина какая-то на гвозде висела - и чего я к ней спиной повернулся? Неловко...
В пивной пахнет пивом и кофе - я же всегда как придурок заказываю двенадцать кружек пива, три флакона вранцузской конины (это крепкий алкогольный напиток со звёздочками снаружи) и чашечку кофе без сахара.
Пока пиво наливают, я тяну горячий кофе и думаю: какой же я дурак, зачем его заказал? зачем пью - горький, вонючий, горячий...
А - но две биксы уставились на нас.
Воха им машет: подгребай!
Они мгновенно встают - идут в ногу! - к нам.
- Это не вы знаменитый писатель Во Бакс? - спрашивают они у Вохи. - То есть, Во Банк?
- Он, - смущается и кивает на меня ёжиковую рожу секретарь. - Я - его секретер...
- О! - восхищаются девчонки. - Так это вы упали с вершины Мон-Блина поза-позавчера, проломили крышу курятника и избили трёх санитаров из бригады скорой (срочной) психиатрической помощи?
- Нет, - сконфуженно отвечаю я. - Это мы вместе...
- Вы такие теперь знаменитые! - восторженно смотрят они - восторженно и даже чуточку влюблено. - Нам пива возьмёте?
- Если хотите - шумпьяньского?
- Можно - по паре бутылочек для разгону. А потом уж всё равно пива.
- Так, девчата! - Воха начинает потихоньку оживать. - Так. Официант! ..Ка! Офсянка! Дай шмот колбасы - только не раздувай на пергамент. Я сам поломаю. Нет? Нет колбасы? А что есть? Шыр? То есть - сыр? тьфу? Какой? Ах, двести сорок четыре вида? Неси, бабулечка, так: номер четвёртый - сто грамм, номер двести семь - триста семь граммов. и не вздумай обвешивать - у меня рука - маятниковый безмен. Так, братва! Гай гуй по-наглийски!
Правда, в участке нам такая клеевая медсестра протирает спиртом синяки. Синяки и царапины.
Нет, не девчонки. Воха полез к каким-то парням о жизни говорить. Те вроде как кого-то поминали. А по-наглийски - ни грамма.
В протоколе написано - разиняне.
Надо же, как неудачно налетели. Мы ж, вообще, их уважаем - они там в таком дерьме живут.
Но, в общем, приложил Воха одного типа крепко - в игровой автомат его затолкал, а там выпал джек-потц - парня монетками забило - еле в больнице ему клизму вправили. Говорят, до сих пор на судно ходит, монетами разбивает - после каждой ходки меняют. А облом - парень вообще не с тех концов.
А я вообще никого не треснул - их старшой хотел меня пнуть - как-то у них этот боксёрский термин... боднуть, что ли... Не, короче.
И промазал - сам въехал рожей в музыкальный автомат. Мат. Там песня пошла какая-то восточная. "Калека-малека".
Нет, обошлось без потасовки - бегали по залу и стульями друг друга доставали.
Штраф, конечно, приглашение в посольство.
В общем, пожелали мне творческих успехов, но в Металлию визу подписали. Скрепя сердце - но подписали. Писатель - это как бы тоже шишка.
И мы с Вохой в "ибоинге" сидим.
Стюардесса подходит - узнала!
- О! - говорит и показывает обложку журнала - там моя рожа вся в пластыре. - Я поклонница тяжёлого металла! Вы четвёртого дня так классно вломили этому долбанному метальяшке в очереди за курями гриль!
Я улыбаюсь кисло: она, похоже, не читала не только моего "карпогена", ер и вообще моих тонко закрученных дюдиков.
- Виски, - подсказывает Воха.
- Двойной? Со льдом?
Воха вздрагивает, отрицательно мотает головой:
- Не, не! Без льда. Ну, вот постольку, - показывает пальцами - большим и указательным в растопырку. Разных рук.
Я поправляю: большим и средним.
Стюардесса что-то пишет на бумажке.
- Ребята... Только я вас пристегну. У нас вчера один тип, тоже писатель... Пытался на крыло вылезть покакать на родной город Гамбургер. Дверь кое-как законопатили - а вам мало ли какая придурь шибанёт...
Она прикрутила нас к креслам, поставила автопоилки перед нами.
- Сейчас, мальчишки!
У нас свободы нет, думаю я. Совсем как в Разиньской Империи. Надо поехать туда, пожить, посмотреть знаменитые медвежьи бои, тараканов пограничных - специальновыращенных на отходах, которые люди не доедают... Я роман написал: "От Разини чмок"...Но два дурня критика тявкали, мол, сразу видно, не был, не знает, не имел...
Паразиты.
- Слушай, а там есть бой быков? - мечтательно спрашивает Воха, сбивая в угол губ трубочку.
- Только бой посуды. Быков - это в Шизпании.
- А-а-а-а...
19 сентября 2004 года