"Тёмный лес" - лафанский журнал. Выходит с 1969-го года тиражом 4-20 экземпляров. Данный номер посвящён лафанским литературным событиям 2003-го года.
1. В январе 2003 г. в Лафании тиражом в несколько экземпляров опубликован сборник "Двенадцать строк", в который вошли стихи К.Авиловой, О.Блиновой, А.Богданова, Т.Булановой, Н.Гаделия, Г.Дицман, Е.Кенемана, Н.Максимова, А.Меллера, И.Миклашевского, Ю.Насимовича, А.Переслегина, О.Таллер, Л.Темчиной, Д.Чегодаева и М.Чегодаевой.
2. В феврале в Лафании тиражом 4 экз. опубликованы избранные произведения Людмилы Темчиной - "Расскажи мне про Солнце" (две повести, три рассказа и несколько стихотворений). Один рассказ помещён в данном номере журнала.
3. В апреле в Лафании тиражом 2 экз. распечатаны избранные стихи лафанцев и переданы во внелафанский журнал "Муза". Последствия не гарантируются.
4. 5 мая в клубе Б2 состоялась премьера двух микроопер Анатолия Переслегина - "Воскресный визит к психоаналитику", "Моцарт и Сальери".
5. 21 мая тиражом 2 экз. распечатан сборник "Сонеты лафанцев" (стихи О.Блиновой, А.Богданова, И.Миклашевского, Ю.Насимовича, О.Таллер и В.Хмелинского).
6. К 7 июня таким же тиражом распечатаны сборники стихотворений Ольги Таллер "Стихотворения" и "Неизбранное".
7. 1-2 ноября дома у Ю.Н. проходил вселафанский слёт, на который в общей сложности слетелось 10 авторов "Тёмного леса" - небывалый для Лафании случай. Некоторые не залетали уже лет десять...
8. 8 ноября тиражом 1 экз. опубликована статья Ю.Н. "Моя натурфилософская система". Если кто-то без этой статьи не может жить, пусть попросит почитать.
Рина любила сидеть и вспоминать. Это было её любимым занятием. Так как она почти всё время этим занималась, то вспоминать было уже нечего.
Её назвали Тракториной, потому что отец был родом из деревни и любил сельхозтехнику. Он думал, что если назовёт её таким красивым именем, то она будет необыкновенная. Но Рина стала, наоборот, очень заурядной, и от необычности осталось лишь одно имя.
Тракторина очень хотела с кем-нибудь подружиться. Но желающих всё не было. Тогда она начала писать лирические стихи. В них было всё: небо, солнце, далёкие горы и такая же далёкая любовь. Не хватало только поэзии, и Рине было стыдно их читать. Однажды, гуляя, она увидела девочку лет шестнадцати, которая шла и громко выла. Рина из интереса подошла поближе. Оказывается, она ошиблась. Незнакомка пела песню.
- Музыка моя, слова мои, - громко и не глядя сообщила она. - Кому не нравится мой голос, может уйти.
Рине не очень нравился её голос. Но она не ушла, так как из-за плохого слуха не разбиралась в голосах.
- Слушай! Раз слова - твои, значит, ты, как и я, пишешь стихи! - озарила её догадка.
- А случается так, что сначала сочинишь их, а потом тебе стыдно их читать? - осторожно спросила Рина.
- А у меня есть брат. Троюродный, правда, но всё равно брат, - сообщила она сестре. Рине стало завидно, и она даже заплакала.
- Успокойся, - велела Октябрина, - у тебя тоже есть брат. Более того, он тот же самый. Его мама работает в моей поликлинике. Очень культурная женщина.
Культурную женщину звали Светкой. С приходом гостей её дом тут же превратился в избу-читальню. У сестёр в руках внезапно оказались свежие газеты, в которые они уткнулись. Читали все. Рина очень хотела посмотреть на брата, но не видела его из-за газеты. Наконец Светка оторвалась от газеты и начала говорить. Говорила она умно, много и долго. Светка знала обо всём на свете. Рина теперь тоже знала обо всём на свете - от Светки. Она решила на первую же стипендию подписаться на все газеты и журналы. Она тогда не получала стипендию.
Рина так и не поняла, кто её брат. Оказывается, его вообще тогда не было дома.
Светка позвонила Рине через два дня. Она как раз сидела у сестры и пила чай.
- У меня куда-то делся один "Квант" и два "Огонька", - сказала она. Не у вас случайно?
У Октябрины их не было. Но случайно они оказались у Рины.
- Там, в "Кванте", есть статья про дифференциальные уравнения. Димке позарез нужна. Так что придётся вам встретиться.
Рина была готова отдать не то что три журнала, а полцарства, чтобы увидеть брата. А Димка - столько же за статью про уравнения.
Так они и встретились. Это было у станции метро, где совсем неподалёку стучали длинные поезда и ничего не было слышно.
- Ну как журналы? - поинтересовался Дима. - Понравились?
- А ты случайно не читала статью про дифференциальные уравнения? - спросил брат.
- Нет, к сожалению, это пока там не печатают, - вздохнул Дима - Да и в "Кванте" дураки, наверное, сидят. Сами ничего не знают. Решают чёрти как. Погрешности дикие... А знаешь, как надо решать? - вдруг спросил он и ответил сам:
Димка долго ей рассказывал, потом вытащил ручку и начал что-то писать. А Рина не слушала. Она всё думала, хороший у него характер или нет.
- Наверное, плохой, - решила она. - Очень уж он похож на меня. Даже неинтересно.
И ей стало скучно. Она поднялась со скамейки и вошла в метро. Димка даже не заметил этого. Наверное, он искал свой первый интеграл. И знал, что обязательно найдёт!
Рина сидела в углу. Ей было хорошо, потому что рядом с ней была её подруга по духу. Подруга играла на фоно и чуть слышно что-то напевала.
- Я хочу рассказать тебе про брата, - громко сказала она. В последнее время Рина любила рассказывать про брата, и, хотя больше его не видела, каждый раз она рассказывала что-то новое. А если нечего было рассказывать, она рассказывала про сестру - её тоже видела редко. Но больше сказать было нечего.
- Хорошо иметь брата, - сказала в заключение Рина. - Даже такого.
И Рина очень обрадовалась. Первый раз она слышала от неё такую умную вещь.
Рина тогда согнала подругу и сама села за фоно. На фоно горели синие свечи. Рина пела. Она не знала ни слов, ни нот, но это не пугало её. Это была музыка её души. Это пела каждая нервная клетка - громко и вдохновенно.
Тракторина обиделась. Она считала себя честным человеком. И она закрыла фоно.
И звуки улетели. И стало совсем тихо.
- Занимаемся тут чёрти чем, - вдруг резко сказала подруга по духу. - А зачем всё это нужно?
Рина не знала, зачем. В ярком мире её воспоминаний никогда не бывала эта мысль. И она только молча посмотрела в окно, куда улетела её музыка.
Авторучке Александра Косарева принадлежат сотни общих тетрадей стихов. В 2003 г. издатель "Тёмного леса" прочёл и частично переписал около 20 тетрадей, на что ушёл почти год. Читателю предлагаются некоторые стихотворения из этой коллекции.
* * *
Это глупый вопрос -
Кто кого перерос,
Кто кого утопил
В чёрной луже чернил.
Не равняйте поэтов,
Кто был ниже, кто выше.
Очень много не спето,
Очень много не слышим.
Разве мало бумаги?
Разве мало чернил?
Разве это не магия,
Что поэт сочинил?
Напишите полезное,
Чтоб искусство не стыло,
Чтобы Солнце Поэзии
Ярче солнца светило.
Не ищите ответа
На дурацкий вопрос...
Оседлайте планету
И скачите до звёзд!
ОРАТОР
Он куёт и чеканит слова,
Он стоит на трибуне громадой.
Чуть склонённая голова
И тяжёлая чёрточка взгляда.
Отбивает словами как молотом
По натянутым струнам сердец,
Наковальня умов расколота,
И отброшен терновый венец.
Им распахнуты расстояния,
Невозможное стало простым,
Выражая чужие желания,
Говорит языком он живым.
Колыхаются толпы народа,
Как колышется ветром трава.
И желанное слово "свобода"
Заглушает другие слова.
ДЕТИ КАПИТАЛИЗМА
Поработиться воле
Накопленных монет -
Вот то, чего им в школе
внушают с малых лет.
И дети не мечтают
Обогатить народ,
А доллары считают,
Считают свой доход.
Признаться, мне их жалко;
Их сердце лёд сковал.
В утробе катафалка
Везёт их капитал.
(1990-е гг.)
* * *
Как совместить любовь и смерть?
Соединясь в одном поэте,
Его терзают силы эти,
Но помогают песни петь!
(1996)
* * *
Я сижу у яркой лампы,
Кот мой дремлет на полу.
Мы вдвоём, как арестанты,
Доживаем век в углу.
Жизнь нам место указала
И сказала нам: сидеть!
Словно в здании вокзала
Ожидаем чинно смерть.
(1999)
* * *
Стремишься к свету
И летишь на огонёк,
Как мотылёк,
Вращающий планету!
(1999)
СЛИВОВОЕ ДЕРЕВО
Мы с тобою две сливовых ветки.
Не напрасны под солнцем труды,
И на нас созревают, хоть редки,
Продолжения веток - плоды.
Ну а мы - продолжение корня,
Что шевелится низко во тьме.
Я сегодня о будущем вспомнил,
И оно промелькнуло в уме.
Мне казалось, что ты надломилась
И упала по листьям шурша,
Но душа твоя не изменилась,
Изменяется в людях душа.
(1999)
* * *
Ясность мысли,
Свежесть чувства -
Вот, что вынес я из книг.
Возвышает лишь искусство.
Да и то всего на миг.
(1999)
* * *
Я поэт, а не учёный.
Повторяю обречённо
Свой обидный приговор.
Но зато мне дан простор,
Где летаю, словно птица,
Не желавшая учиться.
(1999)
* * *
Затих огромный город.
Глазами фонарей
Он видит смерть и голод
Покинутых людей.
Они лежат в постелях
И, не смыкая глаз,
Вздыхают о потерях,
Но не себя, а нас.
(1999)
* * *
Стихам всю жизнь я посвятил.
Но очень малого достиг.
Будь больше вдесятеро сил,
И то бы жизнь прошла, как миг,
Без гениального стиха.
Так, чепуха...
(1999)
* * *
Любовь упала с неба снегом,
А ветер шапочку сорвал.
И снег остался белым следом,
Как этот след я ни смывал.
(2000)
* * *
Самоотверженно любить
Я не могу тебя отныне.
Но даже в каменной пустыне
Не в силах образ твой забыть.
Ты романтической мечтой
Вскружила голову поэту,
И я ушёл бродить по свету,
С ума сведённый красотой.
Вернусь я скоро ли, не знаю.
Определённо не вернусь,
Пока не исхожу всю Русь,
Пока другой не повстречаю.
(2000)
* * *
При жизни славы я не ведал,
А после что мне толку в ней?
Как будто я не пообедал,
А только чуял запах щей!
(2000)
* * *
Кто Маркса читает, кто Гегеля,
Кто даже философа Шлегеля.
Недавно один гражданин
Сказал мне: "Я Гегеля сын!
А это - внучата его!"
Но я не сказал ничего.
(2000)
* * *
Нет дыры, но я пролезу,
Нет дороги, но пройду.
И спою я Марсельезу
Всем буржуям на беду.
В каждой бочке я затычка.
Я таким недавно стал.
Это сделала привычка
Чтенья книги "Капитал"...
... Зажигаю лампу тихо
(Чтоб не знали доктора)
И читаю Маркса лихо
Вплоть до самого утра.
(2000)
* * *
Вот куст горящий моисеев,
И жар огня волнует кровь,
И говорит мне бог евреев:
"Я - бесконечная любовь!
Пусть вы придумали ракеты,
Машины, танки, корабли,
Но та ж над вами власть монеты,
Перед которой вы в пыли!"
(2000)
* * *
Я тебе и в письмах надоел.
Что же будет, дорогая, дальше?
Ты хотела стать бы генеральшей,
Только генерал не захотел.
(2000)
* * *
Что за странная причуда
У себя в мозгу копаться,
Вынимая стих оттуда,
Что уж начал разлагаться?
(2000)
* * *
Ко мне приходит Муза Блока,
Садится молча у дверей.
И вижу я: ей одиноко
В унылой комнате моей.
Она глазами ищет друга,
Но не находит ничего.
А на лице - любовь и мука,
И слёзы памяти его.
Слеза прозрачная скатилась
В его цветущий красный гроб,
Слеза любви, как божья милость,
Упала на высокий лоб.
Поэт не встал. Он был далёко,
В своих неведомых мирах.
И только Муза, Муза Блока,
Осталась жить в его стихах.
(2000)
* * *
На себе испытывать обидно
Небреженье гордое людей.
Но стихи-то я пишу, как видно,
Для того, кто будет поумней.
Вы к моим стихам не будьте строги,
Это всё же не благая весть.
Я люблю вас, если вы не боги,
Если в вас живое сердце есть!
(2000)
* * *
Я один. Со мною нету
Ни друзей и ни подруг.
Я брожу по белу свету,
Обостряя свой недуг.
И однажды, на дороге,
С полным книгами мешком,
Протяну навечно ноги,
Не увидев отчий дом.
Пусть с доверчивостью пьяной
Я кричу стихи во тьму, -
До моей особы странной
Нету дела никому!
(2001)
* * *
В жизни всё не так бывает,
Как бы нам того хотелось,
Время жизни исчезает,
Исчезает, что имелось.
Мы одни стоим в пустыне,
Где, задумавшись глубоко,
Сам Господь скорбит о Сыне
И вздыхает одиноко.
(2001)
* * *
Я был в обители твоей.
Она закрыта для людей,
И только ангелы господни
Летают горестно над ней.
Не знаю: свидимся ли снова.
Но я ещё к тебе приду,
Чтоб доброе промолвить слово
И разделить с тобой беду.
(2001)
* * *
Она прочтёт и скажет: "Чепуха!"
А я пропал навечно в этот миг.
Но от меня остались два стиха,
Два имени, спрессованные в крик.
(2001)
* * *
В ночь бессонную, глухую
Лампу жгу, курю в окно.
В пору осени глухую
Хорошо мне пить вино.
Сожаленье и участье
Отвергай и жди любви,
И тогда вернётся счастье
В мысли скорбные твои.
Мы с тобою дух от духа,
Плоть от плоти, мы - одно.
Продаёт нам смерть-старуха
Жизни горькое вино.
(2001)
* * *
Трепет сердца и горе молчанья,
Всё я брошу к любимым ногам.
Загораются люди и зданья
И пылают любовью к деньгам.
Может быть, я тебя не достоен.
Подарю тебе дым папирос.
Не зову тебя больше. Спокоен.
Только жив ли? Вот это вопрос!
(2001)
* * *
Вверх струится дымок сигареты.
Вкусный кофе стоит на столе.
В каждом доме сидят поэты -
Как же много их на Земле!
(2001)
* * *
Л.Т.
Путь мучительный и долгий
Уготован нам судьбой.
Рядом мы стоим на полке,
Но различные с тобой.
Не издали книги наши.
Но, года опередив,
Объясняя день вчерашний,
Твой и мой стоит архив.
(2001)
* * *
Вот и всё, любовь, вот и всё.
Мы с тобою остались в ослах.
Словно ветром взметаемый прах,
Где-нибудь в городке Асунсьон.
В этот день, любовь, в этот час
Факел наш незаметно погас.
Но в квартире оставшийся чад -
Это яд, любовь, это ад!
Говорить о тебе мне нельзя.
Рассказать о тебе - рассмешить.
Сквозняком надо чад удалить,
А потом пусть заходят друзья!
(2002)
* * *
Мой разум холоден и точен.
Я вижу скрытое внутри
Очарованье зимней ночи
До самой утренней зари.
Мне звёзды весело мигают,
Глядит в окошко серп луны.
Обиды в сердце быстро тают
При наступленьи тишины.
И никогда я злым не буду,
Всегда откликнусь на добро.
Я пронесу с собой повсюду
Дороги лунной серебро.
(2003)
* * *
Солнце, круг свой завершая,
Опустилось за дома.
Скоро будет ночь большая,
И Москву укроет тьма.
Яркий свет настольной лампы
Освещает мне тетрадь.
И свои пишу я штампы,
Лишь бы только не скучать.
За окном собака лает,
Раздаётся чей-то крик.
А из зеркала взирает
На меня седой старик.
(2000)
* * *
Если был бы я гениальным,
То всю жизнь бы писал стихи,
Чтобы вспомнили словом похвальным
Все ошибки мои и грехи.
Я б в петле как Есенин не умер,
На дуэли бы не погиб.
Заседал депутатом бы в Думе
И вставал бы с правой ноги.
Но однажды средь бурных прений
Не сдержался бы, закричал:
"А вы знаете, что я гений?!"
А потом бы покинул зал.
(2000)
* * *
Когда творю,
Тогда горю,
И нету времени всмотреться
В чужое пламенное сердце,
Но я его благодарю.
Оно горит, оно поёт,
Не для меня - для всех на свете.
И равнодушья тает лёд.
А госпожа его идёт
По жизни в синеньком берете.
(2000)
* * *
Наш день был короток, но ярок,
Последний осени подарок,
Последний отдалённый штрих,
Запечатлевший нас двоих.
(2000)
* * *
Возможно, были мы не те,
Возможно, берегли
Слова в угрюмой темноте
Поверхности земли.
Но наступил и наш черёд.
Мы уходили в срок
В угрюмый серый небосвод,
Который был высок.
В глазах сиянье ламп и звёзд
Сменялось пустотой.
Но мы не покидали пост,
Доверенный мечтой.
Мы все ушли в пределы лет,
В простор границ веков.
И падал ночью лунный свет
В созвездия стихов.
(2003)
* * *
Никто меня не понимал.
И из людей никто
С открытым ртом мне не внимал,
Не верил ни во что.
А я заранее ушёл
От жизни городской
И жил в глуши таёжных сёл,
Где есть душе покой.
Я ничего уж не хотел,
Взлететь не в силах ввысь,
Лицо бледнело, словно мел,
И замирала мысль.
Меня тревожили шаги,
Пугал неясный звук.
И мне казалось - все враги,
А жизнь - порочный круг.
Уйти назад - не хватит сил,
Идти вперёд - тоска.
Вокруг надгробия могил,
В которых спят века.
И ничего, и никого,
Кто мог бы мне помочь.
И это был конец всего
В ту памятную ночь.
Я знал, что это всё пройдёт,
Лишь лягу я в постель.
Мечта на крыльях унесёт
За тридевять земель.
И я войду в чудесный сад,
Где пери и цветы.
И не найду пути назад
Из этой красоты.
Но время шло. Я за столом
Печальный ждал рассвет.
И размышлял тогда о том,
Что счастья в жизни нет.
Что есть предел для наших чувств,
Для мыслей, для стихов.
И вдруг закрылся мир искусств
Покровом облаков.
Исчезла бледная луна,
Сгустился мрак ночной.
И наступила тишина
Во мне и надо мной.
Казалось, что пройдут года,
А солнце не взойдёт.
Но вышла жёлтая звезда
На синий небосвод.
Всё стало светлым и другим,
И глубже небеса.
Огнём сияли голубым
Любимые глаза.
И я их видел в высоте.
Они манили ввысь.
И к их тревожной красоте
Моя летела мысль.
(2003)
СТИХИ ЕВГЕНИЯ МАЧУЛЬСКОГО
Евгений Николаевич Мачульский - полная противоположность предыдущему автору. Он за жизнь сочинил только три стихотворения, из которых одно (об античных философах) почти полностью забыл. Поэтому я могу познакомить лафанцев лишь с двумя его поэтическими произведениями. Оба они посвящены ему самому. В остальное время Евгений Николаевич занимался делами не столь существенными: принимал, к примеру, участие в основании общества "Энциклопедия российских деревень", руководил им. Ему, видите ли, захотелось изучить историю народа, а не только его правителей... Общество постепенно превратилось в издательство. А ещё Евгений Николаевич сам очень много писал. Но всё прозу, прозу... Причём, о других, о других...
Ю.Н.
ОВЕН
Овен талантом не блистал,
Был просто добрым малым.
Он никого не забодал,
За что ему от всех, всегда
И всюду попадало.
Один из многих работяг,
Обыкновенный,
Он не терпел в душе сутяг,
И мог работать и за так,
Как все Овены.
Но по-овеньи был упрям
И по-овеньи простодушен:
Лез на рожон по пустякам
И мог довериться волкам,
Развесив уши.
Глядишь, его совсем съедят,
Тут он тряхнёт рогами,
Да не за тем, чтоб сдачу дать,
А лишь промямлит: "Что с вас взять,
Бог с вами!"
Овен, конечно, не кумир.
Но я скажу вам откровенно:
Не всякий нужен командир,
И, право, беден был бы мир,
Когда б в нём не было Овенов.
1983?
* * *
Думал, век бежать сквозь лето
Молодым да резвым лосем...
Как случилось - не заметил -
Догнала старуха-осень.
Серебром припорошила,
Собрала морщины в дуги,
Не считаясь, подарила
Стариковские недуги.
Дрожь в коленях, тяжесть в теле,
Над ремнём брюшко нависло...
Даже мысли пожелтели,
А какие были мысли!
1982
СТИХИ АЛЕКСЕЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА УРАНОВА
Да, пришлось добавить отчество, чтоб читатели сразу поняли, чьи это стихи. Профессор Уранов (1901-1974), основоположник популяционно-онтогенетического направления в ботанике и создатель классических вузовских учебников, прославился не стихами, и поэтому нам интересно единственное сохранившееся его стихотворение. Стихи написаны 30.12.1972 г. и подарены Нине Михайловне Григорьевой в ответ на её поэтическое обращение.
* * *
И жить бы мне, забыв про все невзгоды, -
Просторно, щедро, а не как-нибудь,
Да только жаль, что быстро тают годы,
И их уже нельзя вернуть.
И мне всё горше с каждым расставаться,
От каждого всё дальше отступать...
Ах, если б сбросить лет хотя бы двадцать,
А если можно, то и двадцать пять!
Лет двадцать пять... Пустое искушенье!
Бессильна здесь сама природа-мать.
И всё же, всё ж, великие свершенья
Великих дел я мог бы увидать!
И всё же, всё ж, мне очень бы хотелось
Увидеть мир в грядущем бытии.
Я б сделал всё, что ныне не успелось,
И думы все додумал я свои...
НОВЫЕ СТИХИ АЛЕКСАНДРА БОГДАНОВА
* * *
Снилось мне, что раздвинулся купол небес,
и спустились порою ночною
белый ангел и серый вертлявенький бес
и решали, что делать со мною.
Бес, дрожа в возбужденьи, грехи вспоминал
да такие, что страх меня гложет.
Что я много грешил, я, конечно же, знал.
Но настолько!? Спаси меня, Боже!
Он сказал, что любовь я свою не сберёг,
что чужую отринул жестоко,
что и дружбой, и верностью я пренебрёг,
что и глуп был, и скуп, и не только.
Вспомнил он, что сынок мой растёт без отца,
и что мать позабытая где-то.
А уж мыслей греховных и слов - без конца
вспоминал, ухмыляясь при этом.
Ангел добр был ко мне, он меня защищал,
так хвалил, что мне было неловко.
Он такие и столько грехов мне прощал...
Бес аж весь извивался верёвкой.
Я проснулся, решенье судьбы не узнав,
но мне, видимо, вышла отсрочка.
Сон же этот - мне ангелом поданный знак:
"Торопись! Не поставлена точка."
* * *
Мы с тобой придумали любовь,
ничего друг в друге не поняв.
Я сказал - мне хорошо с тобой,
ты решила - плохо без меня.
За любовь мы приняли с тобой
лишь сиянье розовой мечты,
и теперь раскаяния боль
искажает милые черты.
Наш роман - короткая печаль.
Боль пройдёт, разгладятся черты,
но сиянья розового жаль,
в нём светилась нежностью и ты.
* * *
Боль неожиданна,
как выстрел
из-за угла.
Вопрос не в этом,
как я выстоял.
Как ты могла!?
Ты долго целилась
украдкой
и рвёшь курок.
Тебе от этой
раны сладко,
но мне не впрок.
Совсем не рана,
а внезапность
меня гнетёт.
Всё заживёт
сегодня-завтра.
Лишь боль растёт.
Она уже
любви сильнее.
Она - скала!
Убить себя
во мне вернее
ты не могла!
* * *
Спокойна жизнь, и даже ветер стих,
но, чтобы написать хороший стих,
мне не хватает острых ощущений,
и я себе придумываю их.
Придумаю ещё одну любовь,
свою судьбу в мечтах переменю
и, испытав придуманную боль,
чего-нибудь, глядишь, и сочиню.
* * *
Мимоходом загляну в глаза,
улыбнусь печально мимоходом.
Не сумею о любви сказать,
разве что поздравлю с новым годом.
Глаз твоих улыбчивая грусть
манит, обещает и чарует.
Только я, прости меня, боюсь
тех проблем, что нам любовь дарует.
Как в тебе надежду заронить,
если не могу с тобой остаться.
Обрываю понемножку нить,
что смогла меж нами завязаться.
Мимо за день много раз пройду,
на немой вопрос не дам ответа.
А глаза твои всё ждут и ждут,
или просто кажется мне это.
2002-2003
НОВЫЕ СТИХИ ЮРИЯ НАСИМОВИЧА
БЕШЕНЫЙ САД
Бешеный сад, торжествующий сад!
Буйству зелёному нету преград,
нету границ океану листвы,
врезались кроны в простор синевы,
встали гигантские травы стеной;
не обойти этот сад стороной.
Нет ни дорог, ни далёких земель;
небо опутал свисающий хмель;
дни улетают, и тают года;
в этом саду мы с тобой навсегда;
и никого не отпустит назад
этот хмельной обезумевший сад.
Смотрят цветы с удивлённых ветвей,
словно глаза нерождённых детей;
бабочки пьют их божественный сок,
перелетая с цветка на цветок;
и позабыты иные пути
в диком стремленьи цвести и цвести.
Сказочный сад! Ослепительный сад!
Как опьяняет его аромат!
Девственный сад - неземной и земной;
перемешались прохлада и зной,
бешенство красок и полутона,
щедрая осень, скупая весна.
И представляется, что на века
эти деревья, цветы, облака,
ясный восход и туманный закат,
чередованье находок, утрат -
нет им начала и нет им конца...
Вечная песня под звон бубенца!
Полон прохладой таинственный грот,
ветки сомкнулись и сузили вход,
и уползает куда-то во мглу
глянцевый плющ, облепивший скалу,
и убегает по гальке ручей
в солнечном танце теней и лучей.
В липких подтёках тягучей смолы
тянутся кверху куда-то стволы;
и исчезают вершины колонн
в неразберихе запутанных крон.
Вязкое время течёт и течёт,
в призрачных далях теряя отсчёт.
Льются минуты - никто не прервёт
их нескончаемый круговорот;
и наползает болотный туман
на вереницу приречных полян;
и разгоняет его поутру
солнечный луч, запылавший в бору.
Вечность и миг по значенью равны,
в них затаённая ярость войны
и бесконечность оттенков и форм,
словно художник, не знающий норм,
пишет и пишет своё полотно,
вечно иное и вечно одно.
Яростный сад, опьяняющий сад,
полный зазывного треска цикад,
то погружённый в полуденный зной,
то освещённый полночной луной
и беспредельный во всём и везде...
Скрыта Вселенная в каждом листе!
Чей это голос? И музыка чья? -
Шелест былинок? Журчанье ручья?
Или призывная трель в синеве?
Или движение сока в траве?
Только не ветер... и, нет, не ручей...
Весть отовсюду, а голос - ничей!
Из сумасшедшего сада пути,
словно из ада, вовек не найти,
да и зачем, если в этом краю
гаснут желания, словно в раю,
и не дознаться нам, рай или ад -
этот безумный ликующий сад.
Слились мы с ним и не знаем о том,
что было раньше, что будет потом,
замерло время, застыли часы -
пение птиц, переливы росы,
ласковый шёпот, круги на воде,
лёгкая рябь...
Всё во всём и нигде!
2003