Главная страница

 

Номера "Тёмного леса"

Страницы авторов "Тёмного леса".

Страницы наших друзей.

Кисловодск и окрестности.

Тематический каталог сайта

Новости сайта

Карта сайта

Из нашей почты.

Пишите нам! temnyjles@narod.ru

 

на сайте "Тёмного леса":

стихи
проза
драматургия
история, география, краеведение
естествознание и философия
песни и романсы
фотографии и рисунки

* * *

Москва - передышка меж войн,
ею же организованных,
оазис среди разрух,
ею же учинённых, -
но не рай, - а кипящий котёл,
где созерцанью не место.

        25.01.2005

* * *

Пройдя сквозь буден серые слои,
я вижу свет и синий цвет небесный -
и вновь, душа, ты отрастила крылья!

И в зрелом возрасте, мои друзья, подруги,
среди контрастов жизни есть мечты
и воплощенье (с гирями прыжок!)

Летящие мои подруги, верьте:
ещё не раз вы посетите кущи
подводные, приморские и даже

лежащие среди пустынь далёких
в необозримом - чтобы ни границ,
ни занавесов, ни цепей железных...

И ближней, дальней ли архитектуры
ещё не раз увидим силуэты,
аркады, перспективы, лабиринты...

Там затеряемся и многократно...
Но мы всегда найдём дорогу к дому -
как хорошо войти в тот самый дом

пусть маленький, но, главное, надёжный,
как маячок светящийся в ночи,
как башня ясным днём на синем фоне...

        25.01.2005

* * *

И снова "серебряный век" - островок среди войн,
идейно-культурных и иных разрушений
и новых взамен построений, увы - повторений...
о, Москва, ты опять собираешь со всех сторон!

Ты всеядна - такие же мы, москвичи по рожденью.
Никогда мне не отгородиться как в детстве бывало
от контрастных влияний, явлений, существований-
и везде я присутствую - духом, объёмом, тенью...

Разрушительный век - мы новые мифы освоим...
Неужели высокое прошлое вовсе изжито?
Словно рыцарство славное - высмеяно и забыто?
Героизм обесценен толпою шагающих с воем...

Без конца разрушать и строить - судьба Москвы?
Лихо падают здания, курам на смех идеи...
И за что так отчаянно головы прочь летели?
Разве только возвысить другие,
        чьи думы, чьи души пусты?

Не возникнет идей, называется: "смена вех":
может к лучшему? - люди идеи свои запятнали...
Живы лишь золотые телец и дождь,
        что и были вначале...
Вслед за веком железным грядёт
        двадцать первый век.

        23.01.2005

* * *

Когда-то летали
ногами болтали
на землю смотрели
с большим интересом
сквозь облака -
она так красива
и далека...

Но день за днём
за годом год
к земле всё ближе мы.
Наяву и во сне
низкий полёт -
ни света
ни тьмы...

И редкие вспышки -
нам даны
от прежних
полётов ранних...
и в поиске каждый
своей страны,
и чуть над землёю странник...

И
пока
у последней черты
земли не коснулся ты, -
мечтай и пой
спеши и танцуй
думай и строй -
свет отражай
далёкой своей мечты.

ПОДМОСКОВНОЕ НЕШУТОЧНОЕ

Леса, овраги, речки
поделены подряд
продольно-поперечными
решётками оград.

Сарай построить, хату ли, -
да заменить весь дом!?..
Здесь новые богатые
свиваются в гнездо.

Плодятся по лесочкам,
лужкам и бережкам...
- "... Природу по кусочкам
мы приберём к рукам -

ведь каждый хочет землю,
гараж и особняк..."
да истине не внемлют,
хотя разумен всяк...

А как гулять мы выйдем -
лишь местности куски...
Ландшафта не увидим
завоем от тоски, -

мы, зодчие, причастные
к большой земельной драме, -
и собственности частные
прилипли к панораме.

Процесс самой Истории -
другого и не ждём
на нашей территории
под золотым дождём.

        февраль 2005

* * *

Пускай традиционный,
но разный каждый год,
сияющий и юный,
среди поющих вод,

пускай не океанский, -
- морской кипучий вал -
- большой венецианский
блестящий карнавал!

Среди зимы возникший
магический цветок,
изящный и - кричащий,
он - запад, он - восток...

Мозаика из масок
бежит, поёт, блестит...
забавен и опасен,
он - вихрь, он - магнит...

Венеции тревожной
волнующий мираж!
Сан Марко и Сан Джорджо -
твой книжник и твой страж.

Мурано и Бурано -
волны стеклянный звон,
и кружево туманом
венчает гребни волн...

Сияющий
блестящий
изящный и кричащий
волнующий
летучий
мощный и кипучий

Как волны
кружевной,
как смальта
многоцветный
морской
земной
воздушный
и огненный и бледный...

Кружим, остановиться
не в силах ни один:
толпой и вереницей
мы танцевать хотим.

В весельи и разгульи
горчит земной удел,
в нём прячутся горгульи,
чуть ты не углядел.

Скупым напоминаньем
нам светит Вздохов Мост.
К последнему свиданью
ведёт дорога звёзд.

А здесь на карнавале -
что ж - радуйся, играй -
как встарь нарисовали
земной минутный рай.

* * *

Февраль. Снега весной запахли.
Как ярко брызнули лучи!
Ещё не видимые капли.
Ещё не слышные ручьи.

Весь март весна моя томилась -
оковы прочные тверды...
Небес отчаянная милость
снега разрушила и льды.

На воздух вырвались - и ахнули!
Замри, зажмурься и - молчи...
И льдинки золотом закапали,
поют синицы и грачи,

звенит ручей, река запела,
капель-стаккато на снегу...
Зимой - мечтала и терпела.
Теперь - танцую и бегу!..

СОНЕТ 54

Прекрасное прекрасней во сто крат,
Увенчанное правдой драгоценной.
Мы в нежных розах ценим аромат,
В их пурпуре живущий сокровенно.

Пусть у цветов, где свил гнездо порок,
И стебель, и шипы. и листья те же,
И так же пурпур лепестков глубок,
И тот же венчик, что у розы свежей, -

Они ничьих не радуют сердец
И вянут, отравляя нам дыханье.
А у душистых роз иной конец:
Их душу перельют в благоуханье.

Когда погаснет блеск очей твоих,
Вся прелесть правды перельётся в стих.

        (Маршак)

О, неподдельная прекрасней красота! -
Её орнаменты всегда правдиво-свежи,
И розу признаём мы розой лишь тогда,
Когда в ней запах жив - и сладостный, и нежный.

А у шиповников и цвета густота
Вполне такая же, как этих роз окраска,
Шипы цепляются, безумствует листва,
И летний аромат укрыл их свежей маской.

Но вся наружность их исчезнет без следа -
В забвении растут они и увядают,
Жизнь чистых роз не та, и даже смерть не та -
Их свежесть в свежие духи перетекает.

Так юность и твоя прекрасная увянет,
Но чистый дух её в моих стихах воспрянет!

        (Плево)

СОНЕТ 65

Уж если медь, гранит, звезда и море
Не устоят, когда придёт их срок,
Как может уцелеть, со смертью споря,
Краса твоя - беспомощный цветок?

Как сохранить дыханье розы алой,
Когда осада тяжкая времён
Незыблемые сокрушает скалы
И рушит мрамор статуй и колонн?

О горькое раздумье!.. Где, какое
Для красоты убежище найти?
Как маятник остановить рукою,
Цвет времени от времени спасти?

Надежды нет. Но светлый облик милый
Спасут, быть может, чёрные чернила!

        (Маршак)

Медь, камень и земля, и море без границы
Подвластны тлению, и доля их горька.
От ярости стихий - где красоте укрыться,
Непрочной, как и жизнь прекрасного цветка?

О, как нам удержать расцвета дух медовый,
Как отразить времён неистовый набег? -
И нерушимых гор не так прочны основы,
И сталь не так тверда, когда в распаде век.

О, мысли страшные! Когда и где бывало
Богатство всех времён - у времени отбить?
Чья мощная рука бессмертие стяжала,
Чтоб красоте его навеки подарить?

Ничья. Но волшебством ты будешь жить, любовь,
Из черноты чернил сияя вновь и вновь.

        (Плево)

СОНЕТ 66

Зову я смерть. Мне видеть невтерпёж
Достоинство, что просит подаянье,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместный почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой.
И прямоту, что глупостью слывёт,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.

Всё мерзостно, что вижу я вокруг,
Но жаль тебя покинуть, милый друг!

        (Маршак)

Истерзан этим всем, кричу о смерти тихой -
Ведь стал достойнейший последним нищим здесь,
И верх ничтожества пирует нынче лихо,
И клятву предала, себя унизив, честь,
И продался герой за золото в лакеи,
И гордость девичью втоптали грубо в грязь,
И, оплевав святых, порок их гонит в шею,
И, сильных придавив, царит больная власть,
И жар поэзии сковали льды надзора,
И дурь бездарная диктует мастерству,
И, если ты правдив, тупицей кличут хором,
И пленное добро во всём покорно злу:

Истерзан этим всем, я так хочу уйти,
Но от моей любви мне к смерти нет пути.

        (Плево)

ПИСЬМО ТОВАРИЩУ ПЛЕВО

Когда направо и налево
хватает всех "больная власть",
я б так хотел, товарищ Плево,
чтоб Вам в уныние не впасть.
Из кубка вечности отведав,
не скрыться нам от злых наветов,
но мы несём в себе зарю -
мечту провидцев и поэтов.
За перевод моих сонетов
сердечно Вас благодарю,
благодарю Вас за активность
и, может даже, за наивность -
за страсть улучшить этот мир...

        Ваш старый друг
        Вильям Шекспир

СТИХОТВОРЕНИЯ ЛЮДМИЛЫ ТЕМЧИНОЙ

МЛАДЕНЕЦ ВЕЧНОСТИ

Посв. Сергею Шапкину

В моём шкафу - веселья дефицит.
Но в юность перекинут мостик шаткий.
И не смогу я вспомнить без обид
"Вертеп", в котором был Серёжа Шапкин.

Прошли года. "Вертепа" нет давно.
Он сделался "Гармонией" вальяжной.
А мы дождём прольёмся. Нам дано
на пошлый мир упасть грозою влажной.

Поэты выросли. Обзавелись
богатым прошлым, семьями, деньгами,
уже почти не пишут. Но в пыли
лежит тетрадь со старыми стихами.

Я открываю книги синий том.
Там - жизнь, душа, истории скрижали.
Мои друзья забросили мой дом.
Им хорошо. И мне ничуть не жаль их.

... Я в зеркало уже боюсь глядеть:
увижу годы и тоски бездонность.
Но улыбается, пока не зная бед,
студентка из "Малинового Звона".

Всё замечал Поэта зоркий глаз.
Светла печаль, и не хватает бога.
А жизнь не ждёт. Уже который раз
моя любовь растоптана жестоко,

успевшая порядком напугать
и никому не нужная задаром.
Так вечность пролетит за миг в мозгах
и разрешится об асфальт ударом.

Нас очень мало, и согласья нет.
Но всё-таки собрались в этих стенах.
И посылаем в прошлое привет,
чтоб разойтись, едва сойдём со сцены.

        29.11.2005 г.
        (прочитано в ЦДЛ на вечере памяти Шапкина)

ЛЮБОВЬ ВО ВСЮ ЖИЗНЬ

(Из Адама Смита)

За дверью дверь ты настежь открывала
и в тишине мелькала впереди.
Ничто той тишины не нарушало,
а я мечтал тебя догнать, найти.
Но только ты была неуловима
и, отражаясь в зыбких зеркалах,
ты равнодушно проходила мимо
с лучом, рассыпавшимся в волосах.

Так день прошёл неслышно, незаметно.
За дверью дверь мелькала предо мной.
Мои надежды! - может, вы не тщетны,
и, может, это шанс последний мой:
я руку протяну и дверь открою -
ты подойдёшь, за верность мне платя.
... Но сумерки сгустились надо мною,
провозгласив конец моим страстям.

* * *

... Это вовсе сначала нетрудно.
И пружинит упругая твердь,
по которой бежишь безрассудно,
презирая далёкую смерть.

Но проходят незримые годы, -
тяжелее, труднее идти
через скалы, ущелья и броды
и считать километры пути.

Наконец каждый шаг надо с боем
у неведомой силы отбить
неизвестно зачем. Но с тобою
путеводная тонкая нить.

Ты уже рассчитал свои силы.
До обрыва остался лишь шаг.
Надо только шагнуть до могилы...
Только шаг не даётся никак.

* * *

Ты - нераскрывшийся цветок,
и я обязан
хранить твой каждый лепесток,
который связан,
не подходить, и не дыша
глядеть на чудо,
в котором светится душа
из ниоткуда.

* * *

Как же славно в деревне
встретить лето опять.
Разве мир этот древний
за столетье понять?

Каждый кустик, травинку,
ель, берёзу, сосну
обойду по суглинку,
провожая весну.

Мне откроются дали,
неба синий шатёр.
Разве вы не видали
деревенский простор?

Но прямое лекарство -
это та тишина,
что хранит в себе царство
заповедного сна.

* * *

Откуда в нас берётся злоба,
которая мешает жить?
Она - ко всем, она - до гроба,
её ничем не утолить!

Она до срока старит тело
и, обращаясь против нас,
под корень валит наше дело,
последний приближая час.

Как неприятно дать ей волю,
быть у неё на поводу,
терзаться непонятной болью
и знать - себе же на беду.

Она приходит и уходит.
И лучше б насовсем ушла!
Ведь в человеческой природе
нет места вечного для зла.

* * *

Воспитывает горе человека.
Но может до того довоспитать,
что станет человек совсем калека,
и не узнает собственная мать.

* * *

Всё затихло в старом доме.
Даже люди и скоты
улеглися на соломе,
избегая суеты.

А в печи трещат поленья,
согревает нас огонь.
И забытая деревня
выпускает в небо вонь.

Но зачем страдают люди,
спят, едят и пьют вино,
если их никто не любит,
хоть ты выбросись в окно?

Если выпрыгнешь в окошко -
до земли недалеко.
Лишь испуганная кошка
на сарай махнёт легко.

* * *

А разве было это счастье,
когда лежали мы одни,
сгорая от безумной страсти,
считая звёздные огни?

Но я тогда желал покоя,
чтоб в одинокой тишине,
в разлуке, отдохнуть от боя,
который ты давала мне!

* * *

Я не хочу всей правды знать.
Она убьёт в единый миг.
Но льётся в душу благодать
из жизненно правдивых книг.

Но позабыть я не могу
про ту, которая сейчас
лежит в больнице, как в снегу,
и боль объединяет нас.

Моя душа о том болит,
что не могу её спасти
от серых надмогильных плит
в конце тяжёлого пути.

Я примириться не хочу
с тем, что у всех недолог век,
что гасит смерть души свечу,
и умирает человек.

О дорогих своих скорбя,
боюсь я только одного -
любить лишь самого себя
и больше в мире никого!

Я попытаюсь ей помочь -
с меня хотя бы шерсти клок!
Пусть с ней другой разделит ночь,
и я останусь одинок.

* * *

Букет сирени на столе.
Домашнее тепло.
Как будто вовсе на земле
не существует зло.

По небу ходят облака,
сгущаясь в тучи вдруг,
стоит тайга, бежит река,
и светел мир вокруг.

Ни боль, ни горе в тишине
мне чувств не холодят.
Но отчего же трудно мне,
как много лет назад?

Я к этой трудности привык.
Она всю жизнь со мной.
То одиночества язык,
согласный с тишиной.

* * *

Гаснет день в тумане белом,
в небе тонет солнца глаз,
и в пространстве поседелом
всё спокойно в этот час.

Ветра нет в зелёном поле,
словно вся природа ждёт,
как по чьей-то доброй воле
дождь на землю упадёт.

* * *

Никто, наверно, не пройдёт.
Молчит дорога в ожиданьи.
В её неведомом сознаньи
мечта о путнике живёт.

Ей всё равно, он добр иль зол.
Она ему целует ноги.
Как хорошо, что есть дороги,
чтоб человек по ним прошёл.

* * *

Я всё читал до умопомраченья,
и всё писал свои стихотворенья,
но я умней от этого не стал,
и не достигнут жизни идеал.
Я был любим. И этого не скрою,
что был в глазах любимой я героем.
Но так как время движется вперёд,
я стал в глазах её последний идиот,
и замерло в устах благое слово,
чтоб за любовь борьбу я начал снова,
чтоб написал я, смерти вопреки,
всего две гениальные строки.
Но прочитав все остальные строки,
она вдруг возвела меня в пророки.
Ах, сердце женское, ну как тебя понять?
Ты вправе жизнь и смерть нам даровать!

* * *

Не дочитал, не доучился,
а оглянулся - жизнь прошла,
и тайный смысл её открылся:
а всё-таки она была!

* * *

Какие-то странные люди -
напротив - живут без огня.
Никто никогда не полюбит
ни этих людей, ни меня.
Зачем на Земле существуем?
Бессилие - вот наша явь.
Дворцы на песке мы рисуем,
спасаться пытаемся вплавь
и тонем. Глотает нас бездна
в жестокой борьбе без конца.
А плакать давно бесполезно:
не трогают слёзы сердца.

* * *

Собачий холод был на улице.
Замёрзли люди и скоты.
И лишь стоят одни, сутулятся
холодостойкие коты.

Они гуляют, бесшабашные,
по кошкам в мирной тишине.
Собаки, их враги вчерашние,
по людям воют при луне.

Котам плевать, что люди вымерли,
что околел в колхозах скот.
Они еду со складов выбили
на год вперёд.

* * *

Когда ошибку совершишь,
не исправляй - иди вперёд,
а то в сомнениях сгоришь,
преувеличив эпизод.

* * *

Постепенно привыкая,
тихо радуюсь в избе,
что настала жизнь другая
в непростой моей судьбе.

Всех люблю. И не желаю
никому на свете зла.
И, конечно, принимаю
жизнь такой, какой была.

* * *

Почему короткий счастья миг
больше никогда не повторится?
И зачем читал я столько книг,
чтоб безумно в женщину влюбиться!

* * *

Куда пропала женщина?
Ведь только что была!
Сказала: "Деревенщина!"
И скрылась, и ушла!

Зачем её разыскивать?
Найдёшь - себе больней!
Ведь женщина - не истина,
чтоб так грустить о ней.

* * *

Довела меня женщина
до невиданных слёз.
"Ты, - кричит, - деревенщина,
не достанешь до звёзд!
Буду век с тобой маяться
за чужие грехи..."

Что ж тогда и останется,
если бросить стихи?!

* * *

Желанье обладать - нелепо!
Ему я следовал весь век,
но обнимал ночное небо
и целовал теченье рек.
Желанье жить меня томило.
Ей богу, я не виноват,
но если б ты меня любила,
я был бы несказанно рад.

* * *

Читал я много, видел мало,
на жизнь взирая из окна.
Мой мозг работал, сердце спало,
когда ко мне пришла она.
Она... И сердце вдруг забилось,
как вспомнил я о той весне.
Любовь дана была как милость,
воскрес я к жизни вместе с ней.
Но ни письма и ни привета...
И мы чужими стали вдруг.
Так, прежде яркая, комета
уходит за небесный круг.

* * *

Все, как сговорились, пишут в стол,
чтоб потомок рукопись нашёл.
Но потомок будет ли таким,
как из прошлого казалось им?

* * *

Человек счастливый
разве интересен?
Он, нетерпеливый,
не напишет песен.

На других ругаясь,
он бежит по миру,
как в нору, скрываясь
за замки в квартиру.

Он боится смерти.
Смотрит с недоверьем.
Громко бьётся сердце
за стальною дверью.

От своих домашних
деньги в банке прячет.
На дружков вчерашних
смотрит, как незрячий.

Человек счастливый
разве интересен?
Он рукой ленивой
не напишет песен.

* * *

Я появлюсь сразу по весне.
Я рано утром к тебе приду.
Я привезу с собой белый снег,
если в дороге не украдут.
А если даже и украдут,
то я хотя бы приеду сам,
если кирпич на мою беду
мне на макушку не свалится.
Хоть даже с каскою до плечей
никто не может уверен быть.
Много их падает, кирпичей,
людям мешая спокойно жить.
Сколько их сыплется, просто жуть.
Скольким ломают они судьбу.
Так что "спасибо" я тем скажу,
кто с кирпичами ведёт борьбу.
Мы в неё тоже свой вклад внесли,
тут-то уж совесть у нас чиста.
Помнишь, как мы по ночам брели
по незнакомым для нас местам?
И если кто не поймет, зачем,
то я бы мог пояснить в ответ:
"Чтобы не падало кирпичей
там, где нужды в их паденьи нет".
Видно, в мозгах моих вышел сбой,
сам я не знаю, с каких причин.
Хотелось спеть мне про нас с тобой,
а получилось - про кирпичи.
Ну да как мог, песню так и сложил.
Пусть не навеет она печаль.
Видно, такая вся наша жизнь -
от появленья до кирпича.

Посвящение Лермонтову

Ты средь людского гула
слышать, наверно, привык,
что как-нибудь погубит
дерзкий тебя язык.
Вот он погибель и гонит.
Видишь, как через зал
"движется дикий горец" -
так, что ли, ты сказал?
Только ведь, между нами,
не велика беда.
Ты ведь прекрасно знаешь,
что тебе светит, да?
Знаешь? В самом деле?
Ну, так скорее пусть!
Что эти все дуэли
против чеченских пуль?
Раз уже сложена песня,
чтобы тебя отпеть,
что тут плохого, если
кончится всё теперь?
Лучше уж в лоб, чем с тылу.
Лучше уж, видел чтоб.
Лучше уж пусть Мартынов,
чем неизвестно кто.
Пусть же с тоски завоет,
пусть изрыгает брань
храбрый чеченский воин,
ждавший тебя в горах.
Шашку рванув из ножен,
напополам рубя,
он никогда не сможет
в битве сразить тебя.
Труп твой в горах воронам
не расклевать теперь.
Будешь ты похоронен,
будешь попом отпет.
Впрочем, какое дело,
собственно, тебе щас,
бог тебя или демон
будет за гробом встречать?
Но до скончанья века
царь не получит весть,
что от руки абрека
Лермонтов вышел весь.

* * *

В моих стихах цветам не расти.
В моих стихах - железо и медь.
Я не умею венков плести
и никогда не буду уметь.
Только не надо меня упрекать -
я без венков завоюю зенит.
Ты посмотри, какая строка!
Нет, ты послушай, как стих звенит!
Каждый ли высечет из строки,
что из неё высекаю я?
А кто-то может плести венки
И различает хорей и ямб.
Мне на хореи-ямбы плевать,
я не желаю в их смысл входить.
А кто-то может зарифмовать
строки в два слога, и даже в один.
Я не пытаюсь их отмести.
Всех одним гребнем не причесать.
Кто-то же должен венки плести
и палиндромами писать.
А что я на похвалы им скуп -
знать мне их прочувствовать не суждено.
Я загоняю рифмы в строку,
как загоняют гвозди в бревно.
Только не надо меня упрекать -
время нас всех соберет в одно.
Кто-то же должен плиту высекать,
чтоб было куда положить венок!

Бывшей подруге

Не просто держать удары судьбы.
Кто б только знал, как мучился я,
когда, как всегда бывает, о быт
разбилась любовная наша ладья.
Года не стёрли мою любовь
и не уменьшили моей тоски -
кольцо, подаренное тобой,
вросло мне в палец левой руки.
Покуда я проклинал судьбу,
ты избегала встреч, а потом
ты укатила в Санкт-Петербург,
а я уехал на Дальний Восток.
Там в морду Азии бьет волна,
а я окунулся надолго там
в экологический шпионаж
и экологический саботаж.
По мне отзвонили колокола,
и пёс заранье по мне отвыл.
Я за такие взялся дела,
что стоить должны были мне головы.
Но я нырял в кусты и в траву
и успевал уйти далеко.
А ты выбрасывала в Неву
бутылки от пепси и кока кол.
Про хронологию позабыв,
не зная завтра, не помня вчера,
я ел неизвестные мне грибы
и грелся тусклым огнём костра,
чтоб не было экокатастроф,
чтоб Землю новый потоп не залил.
А ты брела через город петров,
швыряя обёртки в Финский залив.
На каждом новом своём рубеже
гадал я, как я ещё не погиб,
и сотню раз мне казалось уже,
что я не выберусь из тайги.
Но вновь выползал я на ленты трасс,
и к новым просторам несли меня
автомобили и катера,
почтовый поезд и товарняк.
Не мог послать я по почте весть
(в тайге не бывает почты вобще),
и прокатился слух по Москве,
что я подох от укусов клещей.
Слух разлетался, как стук топоров,
и расползался, будто желе.
Но я остался жив и здоров
и даже малость потяжелел.
И утром в Москву ни свет, ни заря
ввалился, как будто и не уезжал,
ни зуба, ни волоса не потеряв,
болезней, контузий и ран избежав.
Но где-то в дремучих чащах лесов,
куда я нырял, как в пучину кит,
тобой подаренное кольцо
слетело с пальца моей руки.

* * *

Снова в бой идти пора,
скоро он завяжется.
Повстречалась с ратью рать,
кто сильней окажется?
То ли эти, то ли те...
Ждут на небе вороны.
Хорошо им там лететь
сразу во все стороны!
На земле железа звон
пополам со стонами,
а вверху, над головой -
вороны с воронами.
После боя всех их ждёт
сытный стол обеденный.
После боя - их черёд,
так везде заведено.
Ты победой не хвались -
ворон лучше ведает!
Кто б кого ни завалил,
он всегда обедает!
Кто б кого ни одолел
лишь бы злее билися.
Лишь тогда б он пожалел,
если б помирилися.
Пусть побит сегодня враг
не ликуй пока ещё!
Может, в следующий раз
мертвым ты окажешься.
Может, в следущем бою
кровь твоя закапает,
и на голову твою
сядет ворон, каркая.
А на место мертвецов,
что навеки замерли,
выйдет новый строй бойцов
повторять всё заново.
Были эти, будут те...
Будут сыты вороны!
Хорошо им там лететь
сразу во все стороны!

Мужицкая разинская

Тяжела мужицкая долюшка.
Ты взойди, взойди, красно солнышко!
Над горой взойди над высокою,
над дубравушкой над широкою.
Обогрей людей ты нас бедных,
добрых молодцев ты нас беглых.
Не воры ведь мы, не разбойнички,
Стеньки Разина мы работнички.
Мы своим путём шли, дорогою,
ни сирот, ни вдов мы не трогали,
только струги грабили царские,
только жгли хоромы боярские.
Не давали барам зажиться мы.
Мстили за страданья мужицкие.
И когда б хватило нам силушки,
запылала бы вся Россиюшка.
Да, видать, не выпало случая
для людей добыть долю лучшую.
Одолела сила боярская.
Полегла в бою рать бунтарская.
И осталась власть за боярами.
Говорят, теперь все по-старому.
Говорят, сказнили тепереча
самого Степан Тимофеича.
Ну да мы покуда осталися
и в полон боярам не сдалися,
за серебро-злато не куплены,
и ножи у нас не затуплены.
Так что спать боярину нечего.
Пусть свечи не гасит он вечером!
И покуда есть у нас силушка,
будем мы гулять по Россиюшке.
Только тяжела наша долюшка.
Ты взойди скорей красно солнышко!
Над горой взойди над высокою,
над дубравушкой над широкою.
Обогрей людей ты нас бедных,
добрых молодцев ты нас беглых.
Не воры же мы, не разбойнички,
Стеньки Разина мы работнички.

* * *

Словно на рубеж огневой
выгнал ты свой джип из ворот.
Может, завтра тебя того,
ну а может, наоборот.
Тормозить бы давно пора.
только где ж тормоза-то взять?
Как-никак наша жизнь - игра.
А без ставок в игре нельзя.
Может, завтра урвёшь ты куш.
И плевал ты тогда на всё.
И России сказав "ку-ку!",
на Канары летишь гусём.
Ну а может менты бабах!,
и успеют тебя словить.
И остался ты на бобах -
ни тебе ни Канар, ни вилл.
Подсекут тебя на бегу,
и тогда уж тебе не встать -
как-никак, ты пока - не гусь,
чтобы так высоко летать.
Вот, когда б ты урвать сумел
ну еще хоть чуть-чуть сейчас,
то тебе бы даже в тюрьме
подавали на нары чай.
Ох как ты бы урвать хотел!
Аж темнеет в глазах порой.
Но уже времена не те,
поделили уже пирог.
Так что крепче держи штурвал -
наступили будние дни.
Только то, что уже урвал,
и сумеешь ты сохранить.
Так что, если сказали: "Стоп!" -
будь доволен и тем, что есть!
Но зато и тебя никто
молодой да ранний не съест.
Лишь путей избегай кривых
и отстёгивай на спортзал.
Только как, если ты привык
не использовать тормоза?
Ну, да чай не слетишь в кювет,
Ну, а если слетишь, пока!
Может, завтра тебя привет,
ну а, может, и нет пока.

СЛУЧАЙНЫЕ СТРОКИ Ю.Н.

2002 - 2005 гг.

ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ СЦИЛЛЫ И ХАРИБДЫ

1

Меж Сциллой и Харибдой мы плывём,
и это мир, в котором мы живём,
от крайности до крайности кидаясь,
покуда середину не найдём.

2

Меж Сциллой и Харибдой мы плывём,
и это мир, в котором мы живём,
спасенья не найти и в середине,
там даже хуже - сотни бед кругом.

3

Меж Сциллой и Харибдой мы плывём,
и это мир, в котором мы живём,
и крайность - смерть, и середина - тоже,
и всё же выжить удаётся в нём.

4

Меж Сциллой и Харибдой мы плывём,
и это мир, в котором мы живём,
но отклонясь чуть-чуть от середины
туда-сюда, мы выживаем в нём.

5

Меж Сциллой и Харибдой мы плывём,
и это мир, в котором мы живём.
До смерти скучен этот мир бессмертным,
и только смерть нас оживляет в нём.

К ВОПРОСУ О СПРАВЕДЛИВОСТИ

Всевышний промах допустил,
и ты от этого дебил.
Но всё проходит не само,
а есть на то лечебный метод;
и, чтоб исправить промах этот,
он поместил тебя в дерьмо.

АНГЛИЙСКИЙ ЛИМЕРИК

Крутой паренёк Саддам
устроил в Ираке бедлам,
вмешался к тому ж
какой-то там Буш -
покруче его хулиган.

ДИКТАТОР

Он голову срубил
стране своей родной.
С тех пор страна живёт
соседской головой.

* * *

Мечтал он выйти в лю,
не попахав нигде.
Никто его не лю.
Такой он недоде.

* * *

Наш островок природный мал,
прижат к реке, но полон блеском.
Я целый мир здесь открывал
за каждым новым перелеском.
Таких вещей не две, не три -
и наши дни, и наши души,
любовь, мечта... Они внутри
гораздо больше, чем снаружи.

* * *

Уж очень дёргаться не стоит,
но если жизнь свою не строить,
она устроится сама,
но вряд ли это нас устроит.

* * *

Наверное, в ангелы я не гожусь.
Гордиться тут не чем.
И я не горжусь.
Я вечный трудяга - тружусь и тружусь;
помру и по новой трудиться рожусь.

* * *

Как много их, умом тугих,
не злых, на голову больных...
Так дайте ж клуб неполноценным -
создайте Партию для них!

НА ИСКЛЮЧЕНИЕ Л.Т.
ИЗ ЛИТО "ГАРМОНИЯ"

На птичьем дворике галдёж и беспорядки,
кудахчут и клюются тут и там.
Не нарушай "гармонию", утёнок гадкий,
примкни к летящим в небе лебедям.

* * *

Весь в наколках бродяга, наверно крутой,
да и слух о бродяге гуляет худой,
мол, кого-то он там обокрал и ограбил...
Так зачем он сверкает своей наготой?

* * *

Один последнее раздал, но это глупо;
другой весь город обобрал, но это глупо...
Мы об умеренности можем рассуждать
и о гармонии мечтать, но это глупо.

ЛЕВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Коммунисты пищат у нас
тоненько-тоненько,
а над ними - хрипящий бас
батьки Платоненко.

* * *

Коммунисты анархистов бьют,
а фашисты коммунистов бьют,
чтобы наступил в стране уют,
чтобы счастье было там и тут.

Не кидайся в драку, милый друг!
В будущее нас не приведут
никакие "измы" - только труд,
только труд ума, души и рук.