Всё валится из рук: разруха.
И не вокруг. Не около себя. -
В самом себе. И не хватает духа
Очнуться от уменья прозябать.
Уменье прозябать. Такое дело
Не всякому бывает по плечу:
Уже давно свеча сгорела,
И мочи нет на новую свечу.
Встряхнуться бы. Расправить плечи.
Привычно прянуть за порог.
И зашагать судьбе навстречу,
Как прежде, в молодости, мог. Декабрь 2007
* * *
Только-только был хоть куда, -
Как изменчиво благополучие:
Враз концы чуть-чуть не отдал,
Ущемлением нерва ущученный.
И довольно крепкий старик,
Не лишённый житейской доблести,
Еле стонет, глотая крик,
Червяком порезанным дёргаясь.
Твёрдым слыл всегда мужиком.
А теперь - последнее дело:
Не пешком - ползком, кувырком
Продвигается оголтело.
Да, неисповедимы пути,
По жизни всех нас ведущие,
И как трудно себя найти
В вечно призрачном будущем.
4 ноября 2008
* * *
Ты говоришь, что мы идём туда?
Мне кажется, что мы идём оттуда.
Столь оптимального мартышкина труда
История вовеки не забудет.
Вновь поднимаем бытность на дыбы,
Отбросив наработки вековые.
Надеясь правду-матку раздобыть.
Как добывать её - забыли.
Куда идём и так ли мы идём,
Кто знает? Хотя знает каждый,
Как тяжела Россия на подъём,
И чем это кончалось не однажды.
Декабрь 2007
* * *
Доблесть наша - вера сверх разума.
И чтоб доблесть сия не ослабла,
Ни единожды не промазав,
Регулярно ступаем на грабли.
Несть числа подобных "ступаний"!
Реформаторские затрещины
Лихо рушат те достояния,
Что от разума предков завещаны.
Не лихачьте, родные. Поверьте,
Коли разум сейчас не в почёте:
Ведь Россия одна на свете,
За неё мы - каждый в ответе.
А у нас - за просчётом просчёт...
* * *
Неведомая "чёрная дыра",
Жующая куски вселенной,
Не доведёт потомков до добра,
Враз превратив их в квантовую пену.
Ау! Земляне и другой народ,
Затерянный за сотнями парсеков, -
Пора очухаться, дырявый рот
Задраив интеллектом человека.
Дыра пока неведома. Пока.
А сколько времени осталось?
И у кого взять напрокат
Тот интеллект, что свергнет данность?
* * *
Во чреве матери Марии Николаевны
Комфортно было мне: спокойно и легко.
Позднее возлежал, пелёнками задраенный
И упоённый материнским молоком.
Ну, а потом - пошло-поехало:
Детсадик, школа, институт,
Работа с вечными огрехами...
Глядь, а уж внуки тут как тут.
Ну, что ж - "на выход и с вещичками".
Сие обжаловать нельзя.
И безнадёжностью напичкана
Мне предстоящая стезя...
05.2008
* * *
Сколько речке ни виться, -
Станет речка к зиме.
Где б ни случилось родиться -
Состоялись на Коми земле.
Состоялись. Не пригодились,
А сделали дело своё:
Ножками, ножками исходили
Землю до самых краёв.
Под ногами и в глуби копали.
По науке. Имели фарт.
Места рождения ископаемых
Нанесли на тысячи карт.
Эх, сырьё, - благодатный бизнес!
Куролесят теперь широко.
Ещё шире - людей укоризна
За сварганенный жизни раскол.
А раскол - перманентное средство
Облапошенных взять под уздцы,
Схлопотать детишкам наследство
Да и в воду спрятать концы...
Верёвочке сколь ни виться -
Терпенья лопнет запас.
Состояться - значит родиться.
Только Родине - хватит ли нас?
Литературный Кисловодск, N36
МОИ СЕВЕРА
* * *
Ледник отступил. На девонские глины
Осела моренная дребедень.
Над северным краем Русской равнины
Забрезжил туманный день.
Болотная хлябь. Ветрами спрессованная
Стелящаяся путаница берёз.
Весь, ручьями исполосованный,
Край до хребта промёрз.
Много тысяч лет пролетело,
Потянулся палеолит.
По рекам в террасах ножи и стрелы
Каменный век хранит.
Так чем позвала тебя, хомо сапиенс, -
Разумный отщепом кремня, -
От азиатской смоквы разлапистой
Трудная эта земля?
Кем бы ты ни был, угрюмый пращур,
Уведший племя в снега, -
Впервые дерзости настоящей
Вкус познала тайга.
И снова на этой хмурой планете,
Загадкой судьбы пощажён,
Человек не остался в нетях,
Человек попёр на рожон.
60е годы 20го века
* * *
Кольцом пролегла дорога,
Рванулись ввысь терриконы,
Оленьим ветвистым рогом
Упали в тундру ручьи;
Вдали Уральские склоны -
В частую здесь непогоду
Бывают и по полгода
Невидимыми почти.
Юдоли шахтёрской раздолье!
Из мерзлоты спрессованной,
Из кочковатой путаницы
Стелящихся берёз,
В военной беде основанный
Вознёсся Печорский угольный,
Переборовший вьюги,
Полярную ночь и мороз.
И в нём небольшая лепта
Моих мужавших ладоней,
Молодости, отпетой
Воркутинской лихой пургой.
Так будь же, шахтёрский Север,
Надеждам упрямым верный,
А нам, приложившим руки,
Особенно дорогой.
70е годы 20го века
* * *
Желтизна берёзовая капает
На ещё зелёную траву.
Ветер холодеющими лапами
Выгребает неба синеву.
Кончилось раздолье комариное,
Запропала лютая мошка.
Ночь приходит, тёмная и длинная,
Сыплет дождь из рваного мешка.
Скоро снег. Скорее бы пожаловал.
Будет снег, и будет хорошо.
Над промозглой северной державою
Уж морозец лёгонький прошёл...
Жить случалось в джунглях Индонезии,
По саваннам Африки бродил,
Но особых климату претензий
В первые года не находил.
Только лишь зимы недоставало,
А особо - именно зимой.
И с годами потерял управу
Над экваториальной кутерьмой.
"Где родился, там и пригодился", -
Архитривиальная молва.
Всматриваюсь в северные лица,
Убеждаюсь, что молва - права.
23 сентября 2009
* * *
Это скучно - делать деньги
И дрожать за их судьбу.
То ли дело - лихо брендить,
Просвещая голытьбу:
Ни наезда, ни отката,
Ни суда и ни тюрьмы,
Ни системы вороватой,
Ни налогов кутерьмы.
Этих самых катавасий
Не желаю никому:
Ни бельмеса даже власти
В них, пожалуй, не поймут!
17 августа 2001
* * *
Распадается жизнь на кусочки.
Гравий жизни уходит в бетон, -
Без чиновничьих где проволочек
Будет вечный покой обретён.
Каждый знает - ничто не вечно.
Так какой же покой тогда?
Жизни реченька быстротечная
Вымывает всё без следа.
Но порой за бетонной заставой
Продолжается жизни нить.
Хорошо в жизни след оставить.
Ещё лучше - не наследить.
6 октября 2009
Литературный Кисловодск, N37-38
ШЕСТИДЕСЯТЫЕ - СОРОКОВЫМ
КОМБАТ
...Цепь отброшена. Вмята. Втоптана.
Смерть сплошная - чуть выше лба.
Но рывком на бруствер окопа
Перекинул тело комбат.
Оглянулся. Поднялся, натужась.
Гневным криком разорван рот.
И к победе сквозь смерть и ужас
Батальон рванулся вперед...
60е года 20 века
* * *
Как тревожно листвой шелестишь,
Добиваясь, чтобы услышали...
Много лет прошло, как ты спишь
Под надёжною этой крышею.
Столько лет её ветром мяло,
Столько пылью лет заносило,
Что совсем с землёю сравнялась
Безымянная рядом могила.
Над твоею - кустик сирени,
Над твоей - монумент со звездою.
Нет пока что воя сирены,
Нет пока что приказа к бою.
Есть одна лишь память гранитная, -
И, с тоскою её обвенчана,
Свято верность тебе хранит
Уж теперь пожилая женщина.
Есть твой сын, который годами
Обогнал уже жизнь твою.
Есть страна, которой отдали
Вы себя в последнем бою...
Так тревожно листвой шелестишь,
Добиваясь, чтобы услышали.
Много лет прошло, как ты спишь
Под надёжною этой крышею.
60е года 20 века
* * *
Поставить крест. Увековечить
На пятьдесят каких-то лет.
Ведь будущему больше нечем
За прошлое держать ответ.
Они - лежащие под нами -
Ответили за всё сполна.
И потому не доконала
Живущее сейчас война, -
Звериная отрыжка обществ,
Спесивость немощи людской, -
Ты думаешь, куда как проще
Лежать под гробовой доской,
Прижатой грудой монумента, -
Сожжённому не тем огнём,
Который в мирные моменты
Зачем-то вечным назовём.
А что до вечности солдату,
Погибшему на той войне?
Чего потомкам маловато -
Ему хватило бы вполне...
...Комбат завис
на скромном пьедестале:
Рывок. Ура. И ветра два глотка.
Сюда водить мальчишек перестали...
Как память поколений коротка!
70е года 20 века
* * *
Дети сорок первого года,
Вам теперь далеко за тридцать.
И уже, так сказать, не в моде
То, что памятью давней хранится.
Но саднят этой памяти струпья, -
Страшным мужеством
Ленинграда, -
В тротуары вмерзшие трупы
Ледяною крупой играют;
И совсем не легко отогреются
В фантастическом беге теплушек
Нелюдски прозрачные тельца
Ваши, маленькие побирушки.
А потом весной сорок пятого
От обид душа заболит,
Что к соседскому Вовке
проклятому
Возвратился отец-инвалид.
Наши дети не знают этого,
И не дай Бог такой беды!
Не затем, чтоб на что-то сетовать
Иль сравнения проводить, -
Я прошу всех вас: не в забвении -
В чуткой памяти к горю народа
Воспитайте своих детей,
Дети сорок первого года!
70е года 20 века
* * *
Люди, люди, мы живы сегодня
Потому, что погибли они, -
Перемолотые преисподней.
Честь и совесть смогли сохранить.
Ну, а мы - что мы сохранили:
Беспризорные кости в лесах,
Святотатства на ратных могилах,
Болтовню на чиновных устах...
Павшие речей не имут. И парадов...
Не огонь им снится, а покой.
Да пребудет высшею наградою
Память вечная, а не вечный бой.
Март 2010
Литературный Кисловодск, N40
ДОРОГИ
СОЛОВКИ
"Сопротивление среде делает человека"
М. Горький
От Соловья-разбойника,
Просто ли от соловья,
Названа эта спокойная,
Как покойник, земля.
Покой - (чего ещё надо
Посмевшим петь и балдеть?) -
Заслуженная награда
За сопротивление среде.
Отмаялись баламутные
В мутных наших веках.
На остров нисходит утро,
Муторное слегка.
Свистеть над немыми просторами
Соловью не с руки, -
Кляпом торчат в истории
Замшелые Соловки.
* * *
Благополучно миновали
залив Благополучия,
По носу - зайцем скачут
Заяцкие острова.
Увидеть вновь
вряд ли выпадет случай,
И не только потому,
что стал староват.
Я кое-что видел
на белом свете.
Чем глубже видишь -
светлее тоска.
Но поздно счастлив:
свой смысл заметил
И в молодости предков
его отыскал.
Узость взгляда ни в чем
никак не прощу:
Удел же предков -
не трын-трава.
Мальчик мой, Женька, -
потомок ушкуйников -
Принимай в наследство
Соловецкие острова!
* * *
О, не моги быть нытиком,
Ни паче того - бодрячком.
Через такие события
Не проскользнуть бочком.
Политика - дело хитрое,
Не твоего ума.
Текущее - и с пол-литрою
Не разберёшь, кума.
А простота правдоматочная
Хуже, ей-ей, воровства,
Как бездомье палаточное -
Не трень-брень у костра.
Не уважаю нытиков.
Гадливость - от бодрячков.
Вся надежда на прытких
Иванушек-дурачков.
* * *
Пустозвонства Родине не надо.
Жизнь - она не митинг, не парад.
Я не знаю, для какого ляда
Барды без умолку говорят.
Нам напоминать, пожалуй, не к чему,
Кто такие и зачем живём:
От зачатья с генами завещано,
С молоком проглочено живьём.
Но солиден, лют и озадачен,
Прёт "патриотизм" дармовой.
И смеётся Родина, и плачет
Над его чугунной головой.
* * *
Где вы, тётки Анны, где вы, дяди Вани,
Как живёте-можете теперь?
Наше детство с вами. Дальше - расстояния,
И за нами плотно затворилась дверь.
И какой вас ветер на юру пронизывает,
И какая выстрадалась страда, -
Под неон рекламы, трески телевизоров
Ваших керосиновых ламп не увидать.
С детства нас без брода
потянуло в воду,
Мы вдали, как на дрожжах, взошли.
Мы сначала вышли, вышли из народа,
А потом от народа ушли...
* * *
Не озверел, но особачился.
Не одичал, но одинок.
Я вылезал из чащи на дорогу,
И чавканье смущало тишину,
Болотной хлябью заплетая ноги.
И я глазами суетными трогал
Застрявшую меж веток глубину.
Потом я падал ниц, чтобы напиться
Блажной воды из чертова копытца...
И годы проносились надо мной...
Литературный Кисловодск, N41
НЕ ДАРОМ!
"ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУШТРА"
- Нет рамок добра и зла,
а также их сопричастности.
Наглеет бесчинств накал -
И человека голой честности
Сверхчеловеком обозвал.
Раздвоенность. А по-научному -
Достоинств и химер навал.
Листы больничные раскручены:
"Играл на флейте. Кушал кал".
Бессмысленная жизнь. Забвение.
В конце - кладбищенский уют.
Но позже наречён был гением...
То фюрер подложил свинью
Снискавшему покой страдальцу.
ЭЛЬБРУС
Сквозь дымку облаков
И впечатлений груз
Державно и легко
Двугорбится Эльбрус.
Пешком - лишь пара дней
До вздыбленных оков
Из хаоса камней,
Снегов и ледников.
Сто миллионов лет
Корячилась Земля,
Но удивила свет,
Родив богатыря.
Не даром маялась Земля!
* * *
Сплошное болото. Вокруг
Колышется хлябь зеленучая.
Не вдруг я добрался, не вдруг,
По самому крайнему случаю.
Будто на минном поле, -
Ошибаться нельзя:
Иначе в миг упокоит
Хлюпающая стезя.
И не в одиночку -
Только вдвоём, втроём:
Предательские кочки,
Булькающий водоём...
С кондачка о природе забота,
Видит Бог, доведёт до беды.
Дело дрянь - осушать болота,
Не познавши живой воды.
14 января 2009
КАНВА
Не жизни жаль...
А жаль того огня...
Афанасий Фет
Канве есенинской сродни,
Но сам ему отнюдь не ровня,
Пошевелю былые дни,
О небыли и были вспомню.
Всё чередом, и всё путём.
Так было или так казалось,
Пока крыла не распростёр
Соглядатай по кличке "старость".
Не слыл по жизни бодрячком,
А нытиком - тем паче.
И здесь не проскользну бочком,
Надеясь на удачу.
Канва прервётся и моя:
Для всех - один удел.
Но несказанно жаль огня,
Что в нас не догорел.
12 августа 2008
* * *
Сочувствую религии:
Не против и не за.
Что значилось веригами,
Теперь уж тормоза.
Без тормозов не можно:
Иначе всё в разнос.
Наука потревожила
Божественный вопрос.
Пытливость человечья
Без тормозов - беда:
Опасная предтеча
Дороги в никуда.
Бежит, бежит дорога.
Созвездий вьётся рой.
И тормознуть немного
Так хочется порой!
27 августа 2008
Литературный Кисловодск, N43
ВДАЛИ ОТ ПЕНАТОВ
* * *
Щупали ноги прибой, -
Щекотали их камни отбойные.
Стрекотали над головой
Птицы бесперебойные.
Малахитовый Калимантан
Под колпаком бирюзы.
Ленью полуденных стран
Пахучий воздух разлит.
И под шуршание волн
Чудное - без перерыва.
Река Махакам в полон
Взята Макасарским проливом.
Проливу отлив-прилив -
Что кинематограф природы...
Два года продлится миф.
Сказка иль что-то вроде.
Сорок минуло лет
Бытия, быльём не поросшего.
Старею, грустью задет,
смакую время хорошее.
2006 г.
ВПЕРВЫЕ В ДЖУНГЛЯХ
Как грустно, верно, вечно быть зелёным:
Одно и то же - столько долгих лет!
Лианами обвешанные кроны
Встречают свой стотысячный рассвет.
Рассвет стремителен. Но еле-еле
Видны причудливые дюжие стволы,
Которые без света зачерствели
Под пышным гнётом буйной головы.
А голове - ей вечно быть зелёной, -
Не молодой, а вечно - никакой.
Над нею вечным солнцем опалённый
Навис дремотный тягостный покой.
И в вечную (опять же!) неба просинь
Застывшее взирает бытиё...
Как хорошо, что есть в России осень
И мудрое спокойствие её.
* * *
Новые голоса -
Новые чудеса.
...Довольно ворчать на скуку,
Не всякое лыко в строку.
Лети отдыхать, догнивать
Ломкий сухой листок -
Будущих листьев сок!
Шорох со всех сторон,
Медленный перезвон:
Плавно падает вниз
Жухлый отживший лист...
Природа - не трынь-трава, -
Она и в джунглях права:
Нет ничего вечного!
И это - самое человечное.
Прибывший с хладных вод Печоры,
Сейчас я в волнах проперчёных
На самом краешке зем.шара
Ежей ловлю из Макасара.
А Макасар - сплошная лава
Зелено-желтых волн орава
Вполне покладистого нрава, -
Налево - Целебес,
Калимантан - направо.
Ну, а ежи - они такие ежи:
На полметра иглы-ножи,
Шаровидный объём,
И кругом кремнезём, -
По песку потихоньку царапают
Кремнезёмными тонкими лапами.
Лап-иголок - много десятков,
Рот меж ними - этакой ямкою.
Возле рыбки шпарят вприсядку,
И креветки клешнями чавкают.
А кругом кораллы просвечивают.
И горят голубые звёзды.
И ракушек разбитые гнёзда.
Эка, вам досталось, сердечные,
Створки дольные и поперечные!
Я ж ищу с сохранившимся рантиком,
Чтоб иметь где приткнуть окурок...
Накаляет солнце романтику:
Повышается температура!
Я тропиками отравился.
Во мне, притихший до поры,
Разлихорадившийся вирус
Устраивает тарары.
И ощущаю, как шевелится
Во мне предчувствие конца,
Когда синюшные пришельцы
Сжирают красные тельца.
И отступает малость малая
И легковесность бытия
От отрешенного сознания,
Перегрузившего меня.
Старик-даяк распял питона.
Тот старику не поддаётся.
Девчушка рядом тонко-тонко
Над дедовым трудом смеется.
Тугими кольцами играя,
Гигантский гад ломает руки.
На корточках в дверях сарая
Дымят цигарками старухи.
Даяк, сжимая твари глотку
Пока кольцо не разомкнётся,
Творит рекламную находку:
Питон - товар. Он - продаётся.
Литературный Кисловодск, N44
ПОЭТ В МИРЕ
* * *
Алан-аланга* чуть горький дым.
Речушки бурая полоса.
А над оранжевым и золотым
Горят сгущающиеся небеса.
Вылазит луна на том берегу,
Алюминиевый блеск окрест.
И запрокидывается вверху
Экзотический Южный Крест.
Большая медведица - ковшиком вниз
(Полярной здесь не ищи),
Во тьме мышей пролетающий свист,
Как выпущенный из пращи.
По Цельсию - 30. Надо спать,
Пока такой холодок.
Мнится - крутится небо вспять:
С запада на восток.
* Алан-аланг - индонезийская саванна
* * *
В году - два времени года:
Сухой сезон и дожди.
Цыган наш, что шубу продал,
Здесь бы голым ходил.
Ананасы, бананы, манго
И пальмы - куда ни плюнь.
Экзотика всякого ранга
В кокосовом этом краю.
Обезьян - наших предков - мордасы,
Гадов тьмущие тьмы,
Разве что нет папуасов
Для подлинной кутерьмы.
Все впечатленья - на фото,
Все лихорадки - в горбу.
Виднеется наша работа
В белых тапках в гробу.
Но сроки идут на убыль,
А накопленья растут, -
И натуральные шубы
Мы покупаем тут.
* * *
Плоская палуба. Звёзды качаются.
На море отсвет луны.
Право, не стоит лелеять отчаянье,
Что наши дни сочтены.
Силы не будет - не будет желания.
А коль не будет - ну что ж!
Только последним своим подаянием,
Жизнь, ты меня растревожь:
Плоскою палубой, мерным качанием
Звезд, и сияньем луны,
И невозможным понять пониманием,
Что наши дни сочтены.
Будь ты гений или дурак -
Впрочем, это довольно похоже, -
Навсегда сохранишь Саровак
Теплотою даякской кожи.
Я любил вас, мои друзья,
На домашних друзей непохожих,
Но от века свой березняк
Глубину мою потревожил.
А под пальмами жизнь моя,
Уцелевшая, слава богу,
Далека в волшебных краях,
Будто Южный Крест над дорогой.
Индонезия, Калимантан (1964-1966 гг.)
МОИСЕЙ
Церковь Св. Петра на Винколи. Рим.
Что, Моисей, не чтут законов Бога
Сыны людей? По-своему хотят?
И не начертана ль для них дорога
До проруби, как для слепых котят?..
В глазных пещерах гнев и исступленье.
Скрижали каменные судорожно сжав,
Неистовый до белого каленья,
Юдоль отверженного ты стяжал.
Отверженный от Бога и народа,
Тому - служить, а этих - поучать, -
Заветам благостным себя запродав,
Не осуди заблудших сгоряча.
То - твой народ. Закрой глаза на Бога,
Как на горе Синайской был горазд.
Зри на сынов. И не суди так строго
Того, кто вольнодумен и горласт.
* * *
По преданию, древний рыбак,
Азиатским бредя пепелищем,
Возносясь на голгофских столбах,
Проповедовал царство нищих.
Царство нищих, ты снилось нищим.
Повсеместно во все века
Иступлённо в ветхих жилищах
Ожидали приход рыбака.
Царство нищих - царство небесное.
Пригодилась проповедь эта,
Чтоб заставить проголодь честную
Царство ждать, не борясь и не сетуя.
Не дождались, - кровью и потом
Обагрили страницы писаний,
И попутно проповедь прокляли,
Обернувшись царями сами.
Слава Богу, что не навечно,
А на веки веков, пока
Возвернуло в канон человечество
Милосердную ложь рыбака.
Сирия. Египет. (1973 г.)
А ВОЗРАСТ ПОЭТА ВОЗРАСТУ ЧЕЛОВЕКА - НЕ РАВЕН
Остаются и ныне, и присно,
И во веки веков - трава
И шершавые добрые листья,
И задумчивые острова,
И ржавеющий южный вечер,
Опускающий солнце во мрак,
И катящийся тучам навстречу
Индевелый луны пятак,
И осклизшие перекаты,
И жестяный звук камыша...
Ничего с собой не захватит
Омертвелая напрочь душа...
Уходящая - остающимся -
Что ты скажешь, какое "прости"?..
Не части, моё сердце бьющееся, -
Дай дыхание перевести.
В ГВИНЕЕ
Разве здесь
Слаборазвитые?
Про 11-ть тысяч лет назад
В Сахаре
Цивилизацию - слыхали?
Греция и Рим
По пещерам зубами лязгали,
Стадными дрязгами
Перебивались шумеров предки,
А по берегам
Нынче исчезнувших рек
В Африке
Созрел человек.
Нередко
Еще темны зигзаги истории.
Понастроили
Вавилонских башен и пирамид,
Небоскрёбов
И прочих хламид,
А того что было в начале,
Как-то не замечали.
Взрослеет планета.
Летят года.
Какому народу
Грядет череда?
Литературный Кисловодск, N52
ПОДВОДЯ ИТОГИ
* * *
Мне осталось быть не долго.
А писать - еще короче.
И без ложного восторга
Перестану морду корчить.
Мол, такой-сякой и всякий
Для чего-нибудь сгожусь;
Настоящим раскорякой
Без труда преображусь.
Даже в тлен, во прах Иль в пепел.
"Быть или не быть?"
Некрещёным вертопрахам
Укротили прыть.
Скоротал я много сказок.
Плохо ль, хорошо...
Не забыт и не наказан.
Посмотрел. Ушёл.
* * *
Говорить не надо о стихах.
Надо говорить стихами.
Распатроненные в пух и прах
Наши вирши долго не стихали.
О, как это время далеко!
Питер. Горный. И года пятидесятые.
Молодость. Всё ясно и легко.
И амбиции в карман запрятаны.
Ну, а годы делали своё.
И благоразумье
(кто сказал - "позорное"?).
Но стихами молодость встаёт
И под старость - вовсе не зазорная.
Нутряные слушаю слова.
Музыкою ритма напрягаюсь.
И пред молодостью, что была права,
Неприкаянная, - каюсь...
* * *
Ни в дребезги, ни вдробадан,
Ни вдупель и ни вдрызг,
Но голос свой я не отдам
За вычурный изыск.
С людским простецким языком,
С полузабытым слогом
До книг мальчишкою знаком.
Потом уж понемногу,
Судьбе и доле вопреки,
Случайно и закономерно
Глотал и прозу, и стихи,
Не всё поняв, наверно.
Но голос выправил себе
Негромкий, без акцента,
Созвучный собственной судьбе
И без эквивалента.
А изыск, хоть оригинал
И впрямь претенциозен,
Похож, пожалуй, на скандал, -
Обычный в лит. обозе.
ЧЕРЕДА
Это раньше я - хоть куда.
А теперь простите, ребята, -
Обойдутся без нас города,
Нами вынянченные когда-то.
Подлатают их без потуг
По скупой юбилейной смете;
На маршрутах сплошных разлук
Нас, быть может, и не заметят.
Ну, да разве заметишь всех
В суете чиновничьих правил.
Поисковый наш громкий успех
Юбилей свой едва ли справит.
И не надо его справлять, -
Юбилеи и так в избытке.
Пусть приходит созревшая рать
Молодых, подкованных, прытких.
Это раньше я - хоть куда.
А теперь простите, ребята:
Наступила их череда
Сделать лучше, чем мы когда-то.
Литературный Кисловодск, N55
РЕЧКА
* * *
Тишина со звоном комариным
Придавила скудную тайгу.
Третью ночь отлёживаю спину
На речушки Елвы берегу.
Ель. Береза. Окуни и щуки.
Котелок с застывшею ухой.
Душу осторожненько ощупал
И осыпал мысли шелухой.
Да, душа... Беда мне, право, с нею, -
Отсырела в собственном соку.
Седину колючую побрею
И развешу душу на суку.
Просушу. Проветрю. Вертолетом
Отвезу в ухтинские края.
И в себе - кадушечке
под гнётом -
Будто снедь, оставлю сохранять.
До поры... А коль поры не будет, -
Не пришлась, выходит, ко двору,
Душу растранжирю и забуду,
И бездушным, стало быть, помру.
Тишина со звоном комариным
Придавила скудную тайгу.
Третью ночь отлёживаю спину
На речушки Елвы берегу.
* * *
Кукушка, кукушка, сколько мне лет
Землю топтать ещё?
Где-то в ветвях притаился ответ -
Сереньким палачом.
Кто-то придумал, что знаешь ты
Правду наверняка.
Слева по ходу - желты цветы,
Справа - кусты ивняка;
Лодка плывет. А издалека -
Что-то много "ку-ку".
Этак можно ещё пока
И подремать на боку.
А в результате - прожита жизнь,
И от костра - зола...
Кукушка, кукушка, лучше заткнись,
Не делай пущего зла.
* * *
Тяжелы облака над лесом,
Потемнела, стихла тайга.
Только дождичек - мелким бесом -
Обрабатывает берега.
Берегами - ветер да кручи,
Ниже круч и ветра - река
Пробивает волной колючей
Завалуненный перекат.
Вот и всё. По мешкам и ящикам
Упакован походный уют,
И винты вертолета висящего
Отправление нам поют.
Отправление - значит прощание.
Что ж - до новой весны, тайга!
Обещай нам свое прощение
За изрытые зря берега.
* * *
А.М. Плякину
Река Ухта весеннего разлива, -
Где узко - прёт,
А шире где - лениво
Колышет тёртый лёд.
На левом поворотном берегу -
Заторные торосы
Зимы останки стерегут
И тают возле плёса.
Как складно всё в природе!
И мы - как часть её -
Торосов этих вроде -
В ту ж реку перейдём.
* * *
Запредельность уводит друзей.
Самые тяжкие годы.
Друзья, что водой не разлей,
В воду уходят без броду.
Забвенья река глубока, -
Канет прошлое в Лету.
И ни одна лихая строка
Не удостоит ответом:
Что там? Когда и как?
Может быть, лишь предтеча?..
Глухо. А за окном пока
Вечер, недолгий вечер.
17 ноября 2008
* * *
А ветер кружит беспокойнее,
Песчинками стучит в лицо.
И, заломивши руки, молнии
Ныряют в омута кольцо.
И тьма растёт, и небо колется
На озарённые куски.
Затанцевали за околицей
На тонких ножках колоски.
И речка под сплошные сполохи
Застыла, будто не течёт.
Но вот уж редких капель шорохи
О чем-то шепчут горячо...
Затихло. А потом взрывается
Гудящий вихрь над крыльцом
И, барабаня, рассыпается
Прохладно пахнущей пыльцой...
Уж много мне чудес даровано,
И груз морщинок на лице...
А тот мальчишка очарованный
Все ловит брызги на крыльце!
Литературный Кисловодск, N56
СТИХОТВОРЕНИЯ ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ
Памяти Андрея Петровского
Кто-то знал его лучше,
Был кому-то он ближе,
Но меня тоже мучает,
что его не увижу.
Мы спознались в Гвинее
Годов тридцать назад.
В своей книге позднее
Он о ней рассказал.
Рассказал нам о многом -
Размах знаний широк:
Он геолог от Бога,
Путник дальних дорог.
Блокадный пацан Ленинграда,
Петровский, то бишь питерский, свой,
Жив остался: это награда
Города над Невой.
Принимал заблудшую страну,
Познавал космические дали.
Часто думу думали одну,
Но нечасто, правда, встречались.
В быту до наивности прост,
В науке строг и дотошен.
А теперь безысходность в рост,
И кого тут винить - жребий брошен..
Ушёл удивительный человек,
Каких в природе негусто...
За окном тихо падает снег.
Пишу. И не пишется. Грустно.
* * *
Мне много ль дано?
Да и что ещё спросится?
А, может, простится мне,
Что самое дно
Наружу не просится.
И смутно в моей глубине.
Простится, наверное.
Что здесь обидного?
Ведь прожил я сгоряча
Не самую скверную,
Не самую видную, -
Жизнь со "свово" плеча.
Но пусть все равно
Эти други недобрые -
Смуты - трясут моё дно,
Чтоб заодно
Рассмотреть подробнее,
Чего показать не дано.
* * *
А быть может, не надо упрека,
Что безгрешным я не был всегда,
Что мне жизнь выходила боком,
Да и хуже того иногда.
Что ханжить, я горел и плавился
На чудном и чадном огне, -
Исключения сделали правила,
И не только свет, что в окне.
Ну, а что без изъяна правила,
Да и много ль увидишь в окно?
Кто всю жизнь поступает правильно, -
Просчитается все равно.
Сколько в глуби чертей и ангелов!
А который из них - во плоти?
Не моги Михаила-архангела
Из оравы такой воплотить.
И не сетуй. Не надо тратить
Уцелевшего нам огня.
Лучше ты приглядись внимательней
И, чем можешь, утешь меня.
* * *
Приближается дождь. А под крышею
Удивительно хорошо.
Здесь, пожалуй, мы и услышали,
Как на цыпочках он подошёл.
Как листва зашуршала вначале,
А потом послышался гул,
И отчаянно застучали
Капли, встреченные на бегу.
Даль разверзнулась. Чуть затихло.
Но внезапно вторая волна
Пронеслась серебристым вихрем,
Раскачав деревья сполна.
Вновь затихло. Скупые слёзы
Дрожью стряхивая с лица,
Банным днём тополя и берёзы
Охорашивались без конца.
* * *
Были когда-то и мы.
Быть осталось немногим.
Осенний дождик размыл
Проложенные дороги.
Говорят, что шли не туда,
Наоборот, мол, надо,
Не вытащили из пруда
Рыбку - за труд награду.
Может быть, но даль темна,
А сполохи кратковременны.
Кто знает, чем наша страна
Будет ещё беременной?
Жизнь до ужаса коротка,
И не стоит гадать, -
Кто, кому, навсегда иль пока
Ниспошлёт благодать.
