Страницы авторов "Тёмного леса".
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Причудливо сложились горы Северного Кавказа невдалеке от Эльбруса, образовав огромную каменную чашу. В самом центре этой чаши издавна вырывался из недр земных родник. С сердитым клёкотом, с шипением, с праздничным сиянием брызг родился здесь Нарзан. Источник, обладающий живительной силой, дал название этой каменной чаше и необыкновенную историю. "Аче-су" - называли источник одни, "Нарт санэ" - говорили другие. Сегодня из перевода этих слов с тюркского и адыгского родились два самых главных слова этой местности: Кисловодск и Нарзан. Здесь природа причудливо соединила климатические, геологические, ботанические обстоятельства так, что Кисловодскую котловину можно назвать "раем на земле". Чудесный этот край немыслимым образом повлиял на таланты и судьбы людей, оказавшихся на Кавказе по своей воле или в силу драматических обстоятельств. Мало того, восхитительный этот мир связал людей разных национальностей, разных социальных слоёв, разных исторических эпох.
История Кисловодска начинается со строительства военного поста на горе Святого духа над кислым колодцем в 1798 году. Летом того же года генерал Ираклий Иванович Морков испытал на себе действие целебной воды. Командующий Кавказской линией со своей семьёй и свитой военных чинов проведёт у источника несколько недель. Здоровье его заметно поправится, и это припишут чудодейственной силе минеральной воды. Будем считать это событие началом Кисловодского курорта. По распоряжению Российского Императора Александра I весною 1803 года приступили русские военные к строительству Кисловодской крепости. Простенькое военное укрепление представляло собою земляной вал высотою до четырех метров, по гребню его такой же высоты, как и вал, укреплён был плетень. В плане крепость - пятиугольник, в каждом углу располагались вышки, на двух из них были пушки, у которых постоянно поддерживались зажженными фитили - столь тревожное было время. В те далекие годы Кисловодская котловина не обладала пышной древесной растительностью, местность была открыта, и крепость, расположенная на возвышенности, казалась грандиозным сооружением.
Сегодня возле каменных ворот крепости, обновлённой во второй половине 19 века под присмотром талантливого архитектора Самуила Уптона, стоит памятный камень: "Здесь основан Кисловодск". Можно утверждать: именно под сенью этой маленькой крепости родился город, в котором сплетутся судьбы многих и многих людей.
Население Кисловодской слободы формируется из отставных солдат, казаков, иногородних, пришедших из российских губерний в поисках свободных земель, в надеждах на свободное вероисповедание. Процесс образования нового поселения будет трудным и сложным. Это был дикий край, который надо было обживать, обустраивать. Местного населения, за исключением нескольких семей абазинцев из рода Джантемировых, не было. Здесь всё надо было начинать с самого начала. Строить жильё, проводить дороги, искать питьевую воду, заводить скот, подбирать пастбища, определять места для огородов. Но самое главное - поселенцы находились под постоянной угрозой возможных нападений немирных горцев. На Кавказский край обрушивались эпидемии, уносившие жизни переселенцев. Испытывались нехватка самого необходимого для жизни, трудности со строительными материалами, недостаток рабочих рук. Подвигом представляется освоение новых территорий Кавказа!
В 1803 году указом Александра I местность современных Кавказских Минеральных Вод объявляется курортной государственного значения. Именно такой статус определит характер развития Кисловодска.
На будущий курорт со временем прибудут исследователи, строители, архитекторы, врачи и простые люди, что станут обеспечивать всех продуктами, необходимыми товарами и, как теперь бы сказали, - необходимыми услугами. В формировании нового поселения, что станет называться Кисловодской слободой, заметную роль сыграют военные, несущие службу на Подкумской линии, казаки 16 Егерского Волгского полка. На первоначальном этапе они станут основной силой в освоении этих земель. К середине 19 века здесь закипит жизнь, невзирая ни на какие трудности. Стабилизируется в этом регионе и политическая обстановка. К этому времени российская государственная граница от берегов Подкумка продвинулась далеко на юг, приблизившись к Главному Кавказскому хребту. Эти обстоятельства послужат быстрому развитию курорта.
В создание Кисловодска многие богатые россияне будут вкладывать свои капиталы, ожидая высокой прибыли. Особенно заметен приток капитала в 80-90-е годы XIX века.
Немалые деньги внесли в строительство курортных дач в Кисловодске богатые армавирские купцы Тарасовы, пожелавшие приобрести в конце Въездной улицы в непосредственной близости к источнику большой земельный участок для устройства собственных дач.
Конец XIX века ознаменовывается бурным строительством зданий, предназначенных для размещения отдыхающих с достойными удобствами. Внешний облик новостроек соответствовал намерениям превратить курорт у Кислого колодца в один из лучших курортов Европы.
На вид Кисловодска того времени, в частности, повлиял талант замечательного архитектора Э.Б. Ходжаева, к услугам которого обратились Александр Асланович Тарасов вместе со своими младшими братьями Лазарем, Гавриилом и Михаилом. На левом берегу Ольховки в 1895 году появляется великолепное здание, в котором в летние месяцы проживали Тарасовы и их многочисленные гости. В эти годы кисловодский курорт становится весьма популярным среди богачей.
Сегодня, прогуливаясь от Колоннады в сторону Зеркального пруда по набережной реки Ольховки, заглянем за ограду санатория "Жемчужина Кавказа", и нашему взору за столетними соснами в глубине парка предстанет нарядным фасадом дача Тарасовых. Задержимся перед ней. Двухэтажное кирпичное здание на высоком каменном цоколе выполнено в стиле зарождающегося модерна с готическими мотивами. Рассматривая это строение со стороны фасада, испытываешь наслаждение его архитектурными формами: сооружение немного асимметрично по главному фасаду, обращённому на восток. Свет утреннего солнца разливается по фасадным окнам, создавая впечатление зеркальных стёкол. Это придает зданию некую загадочность. Перед дачей заложен небольшой парк, в центре которого замечательный фонтан.
Сегодня на этом здании есть памятная доска, сообщающая о владельце и архитекторе. Бывшее владение Тарасовых стало одним из спальных корпусов санатория "Жемчужина Кавказа". Рядом с ним располагается ещё одно здание (лечебный корпус), построенное несколькими годами раньше и тоже принадлежавшее Тарасовым. Талант архитектора Ходжаева сделал это сооружение украшением набережной Ольховки. Современный лечебный корпус "Жемчужины Кавказа" отчасти перестроен, обновлен, но сохранил черты архитектуры, присущей Кисловодску конца XIX века.
Перенесемся в другую часть города, в другое время - в начало XX века. Застраивается Реброва балка и район железнодорожного вокзала. На развитие курорта большое влияние оказало открытие в 1893 году железной дороги. Заметно увеличившийся поток отдыхающих нуждался в удобном размещении, и кисловодская администрация выделяет земельные участки частным лицам под дачную застройку. Так появляется в 1912 году дача "Карс", строительство которой осуществит Аслан Александрович Тарасов (отец писателя) для своей семьи по проекту теперь уже весьма известного архитектора Эммануила Багдасаровича Ходжаева. Слева от Каскадной лестницы в самом её начале за столетними соснами стоит великолепное здание из красного кирпича с огромным арочным окном на первом этаже.
В Кисловодске складывается свой особый архитектурный стиль - эклектика. Этот стиль позволит самым изысканным образом соединить детали разных архитектурных школ, что придаст курорту неповторимый архитектурный шарм. Сейчас нарядный фасад несколько скрыт старыми деревьями, более поздними постройками. Но если смотреть на него с высокой аллеи Каскадной лестницы, то создается впечатление, что дача приветливо улыбается, и в то же время представляется, что за кованой оградой кроется непостижимая тайна. Может, тень от вековых сосен, падающая на столетние стены навевает такое настроение...
Эта часть Кисловодска хранит память о пребывании людей, биографии которых сегодня представляют интерес не только для краеведов. Фамилии и имена обитателей дач, расположенных по Ребровой балке, оставили глубокий след в истории России и далеко за её пределами. Кавказские Минеральные Воды в годы гражданской войны становятся пристанищем для многих людей разных сословий и разных талантов. Биография каждой отдельной личности слагает понимание исторических моментов нашего государства и счастливых, и драматических. Одной из таких биографий становится история семьи Тарасовых, купцов-миллионеров армянского происхождения, выходцев из Армавира.
К 1912 году в городе Кисловодске уже проживало почти 14 тысяч человек, население было многонациональным. Наибольшая его часть была представлена русскими - 11785 человек. Из других национальностей особенно представительны были: армяне - 680, грузины - 760 человек.
Среди армянской диаспоры Кисловодска своими миллионными капиталами выделяется семья Тарасовых. Рассказ о семье Тарасовых интересен тем, что он касается истории освоения Кавказа Россией. Это события 1833 - 1839 г.г., произошедшие на Западном Кавказе при генерале фон Зассе, начальнике Кубанской линии.
В давние времена, возможно в XIV веке, затерялся отряд армянских воинов в горах Западного Северного Кавказа. По какой причине оказался здесь армянский отряд и почему не мог он вернуться на Родину, существует несколько исторических версий. Достоверно известно, что пришельцы станут налаживать отношения с горцами, освоят их язык, обзаведутся семьями. Пришельцы - христиане, горцы в то время, надо полагать, - язычники. Истинные христиане армяне, оказавшиеся в совершенно новой для них обстановке, во многом будут уповать на бога и вера в него ещё более укрепится. Как самое главное, святое армяне будут нести христианский крест и беречь его, а родной язык сохранить им не удастся. Армяне привнесли новый жизненный уклад; обмениваясь хозяйственным опытом, были затронуты и культурные богатства пришельцев и аборигенов, произошло взаимное обогащение их культур: в частности, армяне посвящают горцев в христианское мировоззрение. Процесс этот займет немало времени: с XIV-XV веков по XIX век. Полного растворения, ассимиляции пришельцев в среде горцев не произойдет, они составят отдельную этнографическую группу. Этих людей станут называть черкесогаями. Вероятно, армяне обладали более высокими культурой и знаниями, чем горские племена, и поэтому заняли привилегированное место в сообществе. Черкесогаи займутся скотоводством, ремеслом, меновой торговлей. К концу XVIII века в среде горцев мусульманскими проповедниками будет усиленно насаждаться новая религия. На почве языческих представлений горцы воспримут семена новой идеологии. Христиане черкесогаи, понимая своё сложное положение в сообществе, где агрессивно стало преобладать мусульманство, опасаясь за чистоту своей веры, а порою и за свою жизнь, примут предложение русских военных властей выйти из гор, поселиться на равнине, в месте, предложенном властями: у слияния рек Уруп и Кубани и принять российское подданство. Исход из гор Западного Кавказа христианского населения черкесогаев будет отмечен в военных документах в 1833 году, позже этот процесс активизируется, и в 1839 году население нового аула будет состоять из четырёхсот армянских семей. Командующий Кубанской линией генерал Г.Х. фон Засс, Главный пристав закубанских народов майор Венеровский и пристав закубанских армян хорунжий Атарщиков 2-й продумали до мелочей и осуществили все необходимые мероприятия по переселению и обустройству черкесогаев на новом месте. Русской военной власти надо было налаживать отношения с аборигенами при освоении новых территорий. Мудрый политический шаг - взять под свою защиту христианское население - принес возможность устроить столь необходимый России форпост своего влияния в этой части Кавказа. Единая христианская вера русских и черкесогаев объединила, зародила взаимную симпатию, что проявилось в принятии российского подданства и русификации фамилий горских армян.
Фамилия Тарасовы появится совершенно случайно. При переселении на равнину черкесогаев переписывали, а фамилий у них не было. Из имени старшего в роду русский чиновник образовывал фамилию. Торос - звали старейшего в этой семье, и отсюда фамилия - Тарасов.
Черкесогаи русской администрации окажут помощь, выполняя подчас роль посредников, переводчиков и лазутчиков-осведомителей. Этим они завоюют расположение русских к себе. К 1839 году образуется аул Армавир. При поддержке русской власти и военной силы новый аул будет очень быстро развиваться. Удобное географическое положение, тесные обменно-торговые связи между жителями аула и горцами, огромные пустующие земли, на которых с успехом можно заниматься землепашеством, скотоводством, а позже и железная дорога - послужат причиной быстрого обогащения большей части населения аула.
Тарасовы займут видное положение в Армавире, сосредоточив в своих руках значительные капиталы. В девяностые годы 19 века армавирские купцы Тарасовы вкладывают немалые средства в кисловодское строительство. Затем они из Армавира перебираются в Москву, где многократно приумножают капиталы и становятся миллионерами. В 1912 году усилиями Тарасовых строится дача "Карс", о которой сегодня мы ведём разговор.
В Москве семью Тарасовых настигает гражданская война. Революционная неразбериха, голод, постоянная опасность вынуждают их, как многих других людей высоких сословий, отправиться на юг с надеждой пережить там тревожное время. Путь этот приготовил Тарасовым множество жестоких испытаний, но в мае 1919 года их опасная дорога заканчивается у ворот дачи "Карс" на кисловодской земле. Тарасовы Аслан Александрович, Лидия Васильевна (родители писателя) и трое детей - Александр, Ольга и Лев будут обласканы Кисловодском. В разгаре был май, природа празднично приветствовала гостей ярким солнцем, бурным цветением парка, бездонным голубым небом. "Горный воздух, прекрасный парк, покрытые снегом вершины гор на горизонте, курортники, которые прогуливались по аллеям, пили минеральную воду, а по вечерам собирались в ресторанах. Все гостиницы и дачи были переполнены семьями, жаждавшими забыть о пережитом ужасе", - позже вспоминает писатель. После тревог, опасностей, страха перенесённых в столице и по дороге на Кавказ, это великолепие природы и спокойствие размеренной курортной жизни казались незыблемыми. Обманчивость таких представлений в мае 1919 года ещё не чувствовалась. Кавказские Минеральные Воды находились под прикрытием генерала Деникина. Курорт веселился, публика проводила время возле источника, на балах, на концертах, на пикниках. Это где-то далеко -далеко шла война, совершались революции, торжествовал хаос. беззаконие, голод - в Кисловодске жизнь шла своим чередом, казалось, что Кисловодск обойдут все политические невзгоды. Сюда, словно в мирный оазис, в 17-19 годах XX века прибывают представители высшего света, надеясь дождаться возвращения прежнего режима. Восьмилетний Лев наблюдал за всем, что происходило, не всё понимая по малолетству, но от этого не пропадало восхищение, очарование кисловодским миром. "Из слов взрослых выходило, - вспоминает Анри Труайя, - что в гражданской войне вот-вот произойдет перелом, и к Рождеству 1919 года мы вернемся в Москву. Но на город, опровергая оптимистические прогнозы, надвигалась гроза. Теперь шептались о том, что верные царю войска отступали, положение на Кавказе и на Кубани ухудшилось и нужно искать новое место спасения." Здесь, в Кисловодске, Тарасовы проведут восемь месяцев, а потом снова дорога, бесконечно тревожная дорога из родного дома, из родного Отечества. Дорога уведёт Тарасовых из родного Отечества навсегда.
С годами Анри Труайя будет возвращаться к смутным воспоминаниям детства. Подробности этих детских впечатлений сотрутся, в памяти нагромоздятся события более весомые, но глубоко-глубоко в сердце будет жить необъяснимое тепло родной земли, которое объединит пережитое и вымышленное, которое станет называться грёзами. Никто не сможет сегодня спорить с предположением, что короткое пребывание маленького Леона Тарасова в этом волшебном кисловодском краю обогатило его впечатления, обострило способность наблюдать за жизнью, что и приведет в свое время к раскрытию писательского таланта. Мы будем думать, что Кисловодск сыграл в этом свою, пусть совсем малую роль. Но - сыграл!
Лев Тарасов, подкрепившись кисловодским воздухом, кисловодским солнцем в свой час станет французским писателем под именем Анри Труайя. В мировой литературе Анри Труайя займет достойное место в той линии выдающихся писателей и поэтов, к которой мы относим наших соотечественников А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова...
Долгий трудный путь из России эмигрантов Тарасовых приведет на французскую землю. Нам невозможно представить переживания, надежды, разочарования, потери и снова надежды родителей писателя Аслана Александровича и Лидии Васильевны. За границей они проживут долгую жизнь, каждый день которой их вновь и вновь будет возвращать в Россию.
Воспринявший русские образы, бережно хранимые родителями, Лев с удовольствием вживался во французскую жизнь, обзаводился друзьями-французами, получал французское образование, наконец, французское гражданство. За долгую 96-летнюю жизнь Труайя напишет более сотни произведений, а мы этот список внимательно изучим, удивимся тому интересу писателя, что питал он к русской истории, русской жизни. Удивимся тем документальным деталям в его трудах, которые с невероятной точностью позволяют почувствовать действительность различных исторических эпох, разных людских характеров. Труайя раскрывает для европейцев русскую историю, русский характер, русскую культуру. Произведения, написанные на французском языке, не отягощены лингвистическими оборотами переводчика, доносят французскому читателю каждую мысль писателя в первозданном виде. Вероятно, именно это обстоятельство вызвало неподдельный постоянный читательский интерес к творчеству Труайя. Мало кто из известнейших писателей прошлого и настоящего времени обладали бы более чем 15-миллионным тиражом книг! "Я страстно и глубоко люблю русскую литературу, - говорит Труайя.- Произведения великих русских писателей питали мой ум, обогащали мои чувства, формировали мое сознание. И поныне меня волнует всё, что происходит в России. Мне кажется, что я дерево, корни которого русские, а плоды французские".
Тут надо объяснить, откуда два имени: Лев Тарасов и Анри Труайя. Чтобы разрешить этот вопрос обратимся к автобиографическому повествованию "Моя столь длинная дорога жизни". В 1933 году издательство "Плон" в Париже заключает договор со Львом Тарасовым на издание романа "Обманчивый свет". Это был первый роман молодого писателя. И при его издании возникает необходимость заменить русское имя автора французским псевдонимом, чтобы у читателя не сложилось мнение, что роман переводной. Такой роман нашел бы меньший читательский интерес. Тарасов хотел сохранить в псевдониме хотя бы первую букву своей фамилии, в результате долгих исканий появляется Труайя. Подумав, издатель предлагает изменить и имя. "Анри Труайя", - сказал в телефонную трубку писатель, а издатель согласился, "и телефонная будка стала местом моего второго рождения", - скажет Лев Тарасов. "Прошло много времени, прежде чем я обратился с просьбой официально изменить мое имя и фамилию. Теперь я по документам - Анри Труайя, но Лев Тарасов по-прежнему живёт во мне: сжавшись в комочек, он сладко спит в самых потаённых глубинах моей души".
В 1933 году молодому писателю была присуждена за роман "Обманчивый свет" премия популистского романа. А в 1938 году Анри Труайя испытает новую славу: за роман "Паук" ему, двадцатисемилетнему писателю, присуждается престижная во Франции Гонкуровская премия.
В творчестве писателя прослеживается несколько направлений. Какое из них наиболее важное или наиболее объёмное - невозможно сказать. Линия биографическая осветила русскую историю в главных лицах от Ивана Грозного до Николая Второго. Биографии русских писателей занимают огромное место в творчестве Труайя, сюжеты из жизни русского общества в разные исторические периоды и разных социальных слоёв выливаются в отдельный ряд повествований, писатель рассматривает сюжеты из жизни французов, создает биографические романы французских писателей Флобера, Золя, Мопассана...В наследии писателя есть объёмные работы: пенталогии, трилогии и небольшие новеллы. Разнообразные произведения и по стилю, и по объёму, и по тематике объединяет скрупулёзная точность изображения всех тонкостей жизни общества описываемого исторического времени. Из-под пера писателя выходят выпуклые, с конкретными чертами характера образы действующих лиц. Писатель не навязывает своего мнения читателю. В изображении сюжетов кроется философский смысл, который сам читатель должен понять и домыслить.
В ряде биографических произведений Труайя рассказ о Л.Н. Толстом. Имя этого русского классика вошло в сознание писателя ещё в раннем детстве. Оказавшись далеко от Родины, родители писателя очень беспокоились о том, чтобы мальчик не забыл русский язык. Мать, отец и маленький Лев по очереди вслух читали "Войну и мир". "Роман этот стал для меня настоящим откровением, он ослепил и навсегда покорил меня", - вспоминает Анри Труайя.
В 1965 году писатель готовится к изложению биографической истории Толстого. По рассказам автора, он собирает массу материалов о нём, о его семье, его времени. Труайя настолько вживается в образ Толстого, что представляет, как пьёт с ним чай, беседует, слышит его голос, отправляется с ним на прогулку. На французской земле создается образ русского писателя с душевными страданиями, противоречиями, постоянными исканиями. "Вместо того чтобы возвести его на пьедестал, умолчав о его недостатках, я решил из уважения к нему, из любви к нему воссоздать для читателя его подлинный образ. Не было одного Толстого. Добрая сотня их скрывалась в одной и той же оболочке с той же самой бородой. Постоянно один из них враждовал с кем-нибудь другим. Он хотел бы быть аскетом, но гордая, требовательная кровь не позволяла ему до самого преклонного возраста вкусить духовных радостей воздержания. Он хотел бы пройти через благодатное очищение бедностью, но не решался подвергнуть материальным лишениям свою семью; даже когда он теоретически отказался от гонораров, он продолжал пользоваться полным достатком благодаря заботам близких. Он хотел бы превратить в пустынь свою усадьбу Ясная Поляна, но чем больше он проповедовал необходимость одиночества, тем больше почитателей окружало его. Он хотел быть отлученным от церкви, но, когда церковь действительно отлучила его, слава Толстого ещё больше возросла и достигла самых удаленных уголков цивилизованного мира. Он хотел быть осужденным и сосланным, как многие из его последователей, но царь опасался объявить его ответственным за взрывы протеста, порождаемые его книгами. Физические страдания, нищета, произвол, тюрьма, каторга - всё то, что пережил Достоевский, вовсе к этому не стремясь, Толстой сознательно искал, тщетно надеясь открыто принять мученичество", -так представляется личность Толстого Анри Труайя. Знание русского языка позволило Труайя использовать большое число документов, неизвестных французским исследователям. Этим истории Труайя интересны французам. Многие документы, связанные с Россией на русском и других языках, обнаруженные автором в Париже, в Германии и нашедшие место в его произведениях, становятся для нас необычайно важными. Образ Л.Н. Толстого, созданный в середине XX века далеко от его родины французским писателем открывает нам всю необычность гигантского таланта, писателя Мастера.
Кисловодская земля завязала изящный узел, соединив Толстого и Труайя. Между визитами на КМВ Толстого и Труайя лежат почти семьдесят лет!
Как порою причудливы узоры истории!
Военная судьба приведет в эти края в середине XIX века Льва Николаевича Толстого. В первый раз он прибыл сюда 26 мая 1852 года из станицы Старогладковской из Чечни. Там стояла его артиллерийская батарея, где он служил волонтером, а затем юнкером, хлопотавшим о производстве в офицеры. Поселился Лев Николаевич в Кабардинской слободке в доме N252 под горой Горячей. На Пятигорский курорт его вынудит отправиться заболевание ревматизмом. Он будет лечиться сильнейшими сероводородными водами. В первый свой приезд Лев Николаевич сторонится шумной курортной жизни, много времени отдавая литературной работе. 4-го июля 1852 года отправляет Толстой свою рукопись повести "Детство" в журнал "Современник" редактору Н.А. Некрасову. Мучимый вопросом есть ли у него талант, стоит ли ему писать - ожидает ответа от редактора. Бывая в Железноводске, Ессентуках и Кисловодске он присматривается к курортной жизни. Его впечатления о Кавказе во многом совпадают с наблюдениями Пушкина и Лермонтова. Пребывание на Водах оказалось важнейшим отрезком жизни Толстого, периодом величайшего духовного напряжения. Во второй приезд на Кавказские Минеральные Воды в 1853 году Лев Николаевич уже чувствовал свое предназначение, ощущал себя писателем - слугою и судьей общества. В "Современнике" напечатаны "Детство" и "Набег". Некрасов приветствовал его произведения, увидев в Толстом большого художника. Здесь, на Кавказе, молодой Толстой вырастал в мыслителя, искателя истины. Кавказ вдохновит его талант, Кавказ подогреет его душу так, что невозможно будет не взяться за перо. И кто знает, может, красота необычайных рассветов над Кавказскими горами коснулась тайной струны в душе писателя и сделала его Мастером!
Вновь и вновь приходит мысль о необыкновенности кисловодской земли. Припомним ещё одно великое имя, чья судьба оказалась связана с Кисловодском - Александр Сергеевич Пушкин.
В 1820 году с семьей генерала Николая Николаевича Раевского к кислому колодцу прибывает Пушкин.. Он покорен Кавказом, его величием, грандиозностью и красотою. Впервые в жизни увидев заснеженные вершины гор, он принимает их за цепь неподвижных облаков. Причудливая линия горизонта будит тревожное воображение:
"Ужасный край чудес!..
Там жаркие ручьи
Кипят в утёсах раскаленных,
Благословенные струи!"
Восторг, восторг Кавказом!
В 1829 году, когда сердце поэта билось, словно раненая птица после отказа в сватовстве к Наталье Гончаровой, Пушкин устремляется на Кавказ, чтобы вновь испытать то счастье, которым наделила его судьба в 1820 году. Но в одну реку не войдешь дважды. Однако кавказские впечатления отодвинут петербургские огорчения, поэт под вершинами кавказских гор вновь обретет покой и ожидание счастья:
Всё тихо - на Кавказ идёт ночная мгла.
Восходят звезды надо мною,
Мне грустно и легко -
Печаль моя светла,
Печаль моя полна тобою -
Тобой, одной тобой -
унынья моего
Ничто не мучит,
не тревожит,
И сердце вновь горит
и любит от того,
Что не любить оно не может...
Какие чудные поэтические образы почерпнет Александр Сергеевич в этом путешествии, они украсят не одно его произведение! Можно предположить, что именно восторг Кавказом закрутит ту самую пружину в романтичной душе поэта, которая возведет его имя в зенит мирового литературного небосклона.
В1946 году в Париже будет опубликовано фундаментальное исследование - биография Пушкина, написанная Труайя. Во Франции Пушкин мало известен, произведения его очень трудно поддаются переводу на французский. Труайя стремится познакомить Францию с величайшими богатствами - трудами Пушкина, но здесь писатель сталкивается с невероятными трудностями: "Переводить с языка, в котором каждое слово бриллиант - значит впасть в отчаяние",- замечает де Вогюэ. Труайя скажет: "Благоговейно и бережно переводил я стихи Пушкина, но все же из опасения слишком далеко отойти от текста оригинала я, конечно, и упростил, и обеднил их... Богатый и страстный язык наложил отпечаток на само мышление русских писателей... Словарь русского языка ... проще, но и богаче и сочнее французского, И, мне думается, прекрасный французский текст меньше утрачивает в переводе на русский, чем прекрасный русский текст в переводе на французский."
Заботило автора и другое обстоятельство кроме перевода. Рассказывать о Пушкине, о его жизненной драме невозможно, оставив в стороне его друзей, его окружение, нравы общества его времени. Труайя погрузился в изучение множества документов, свидетельств той эпохи. В июне 1945 года писатель получает письмо от барона Дантеса де Геккерена, внука человека, убившего на дуэли поэта. Он знал о работе писателя и "в высшей степени учтиво уведомлял меня, что владеет несколькими документами, которые могли бы быть мне интересны. Однако многочисленные и тщательные поиски неизвестных документов пушкинской эпохи, предпринимавшиеся советскими и западными пушкинистами, не оставляли мне никакой надежды найти хоть что-нибудь неизданное. Тем не менее я согласился встретиться с моим корреспондентом. Он принял меня в своей парижской квартире на улице Шоффер любезно, но и обеспокоено: до сих пор его задевало все, что напоминало о насильственной гибели Пушкина. Всякий раз, как кто-нибудь намеревался снова разворошить эту грязную и кровавую интригу, семья Геккерен-Дантес снова чувствовала себя запятнанной". Первая встреча Труайя и барона Геккерена прошла в некотором напряжении. Барон, как бы прощупывал Труайя, предложив ему письма своего предка малозначительного содержания. Но писатель оставил барону машинописную копию своей книги, Геккерен прочитав её, понял, какой труд приложил Труайя в исследовании пушкинской драмы. Через несколько дней барон позвонит писателю повторно и, с немалыми оговорками, покажет "несколько пожелтевших листков бумаги, исписанных мелким почерком... По первым же строчкам я понял, что передо мною письма Жоржа Дантеса к его приёмному отцу барону Геккерену и что Дантес говорит в них о своей любви к Натали Пушкиной.
До сих пор биографы Пушкина строго судили и молодую женщину, равнодушную к страданиям своего гениального супруга, и ретивого офицера, развлекавшегося, нарушая семейный покой супружеской четы, в надежде вписать ещё одно имя в список своих побед. Говорили о запутанной светской интриге, о преступном легкомыслии красавицы Натали. Одна фраза из замогильного мира на моих глазах разрушила эту теорию. Жорж Дантес признавался черным по белому в своей "безумной любви" к Натали, писал, что Натали тоже страдала: поговорить с ним она могла лишь "между двумя турами контрданса". В другом неизданном письме Дантес рассказывал, как умолял Натали стать его любовницей и с каким достоинством и печалью она ответила ему отказом."
Появление этих документов внезапно и слишком поздно открывает истину, вероятно, тоже неокончательную.
В книгу о Пушкине Труайя помещает вновь открытые сведения, книга, переведенная на русский язык, на родине поэта позволит совсем иначе рассуждать о драматической развязке, произошедшей на Чёрной речке в 1837 году. Между теми событиями и появлением книги Труайя пройдет более ста лет. Девяносто лет будет лежать между пребыванием на кисловодской земле великого русского поэта и знаменитого французского писателя. Какой неожиданный общий момент в биографиях двух выдающихся личностей - Кисловодск!
История Кисловодска богата событиями, связанными с пребыванием на этой земле другого гения мировой литературы - Михаила Юрьевича Лермонтова.
В 1825 году, воспользовавшись приглашением Хастатовой Екатерины Алексеевны, Арсеньева вместе с внуком на Кавказе. По традиции того времени приезжие лечились поочередно на горячих и на железных водах, у кислого колодца. Арсеньева этой традиции не нарушает и пребывает с мальчиком на всех курортах.
Маленький, 10-ти лет от роду, Мишенька Лермонтов прислушивается к бесконечному шуму кислого ключа, засыпая и просыпаясь под его то пение, то ворчание. В лето 1825 года он с бабушкой Елизаветой Алексеевной Арсеньевой жил всего в семидесяти шагах от удивительного колодца в маленьком домике, что принадлежал Екатерине Алексеевне Хастатовой. (На месте того дома сегодня с правой стороны от южного входа в Нарзанную галерею находится детская площадка.) Водная поверхность целебного источника никогда не была зеркальной. С неё постоянно срывались миллионы газовых пузырьков. Пузырьки углекислоты захватывали капельку воды, и над источником всегда стояло подвижное облако, которое то играло радугой под солнцем, то растворяло в себе лунный свет, то мерцало светом далеких звезд. Мальчишка просыпаясь, бежал к источнику, в пригоршню набирал воды, брызгал на себя эту ледяную прелесть, от уколов углекислоты смеялся и ёжился... набирал глоток волшебного напитка в рот и не мог проглотить - вода обжигала рот, горло...Вести беседу рядом с источником было невозможно - Богатырский ключ заглушал все звуки. А над источником, над всей кисловодской чашей стоял шатер голубого легкого неба, по которому был рассыпан золотой солнечный свет. И не было ничего прекраснее этого мира!
Хотя я судьбой на заре моих дней,
О южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз:
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ.
Так, может быть, волшебный родник пробудил во впечатлительном мальчике тот талант, что сделает его имя бессмертным...
Лев Тарасов почувствует источник таким, каким видел его Лермонтов... И вот еще один узелок будет завязан Кисловодском: Лермонтов и Труайя!
В 1952 году в Париже выходит в свет биография Лермонтова. Свой труд Анри Труайя назовет "Необычайная судьба Лермонтова". Эта небольшая книжка, переведенная на русский язык, стала первой из серии "Русские биографии" в России. Представления о Лермонтове писатель изложил несколько отлично от того понимания личности Лермонтова, как нам видится сегодня. Основной текст развивается наподобие течения двух рек, то сливающихся в одну, то разбегающихся друг от друга: Лермонтов - человек и Лермонтов писатель. Одно доказывает другое, писатель невозможен без человека, а человек...человек зачастую создаётся писателем. Раскрывая загадки Лермонтова посредством прямого сопоставления его с Печориным, Арбениным, Демоном, Мцыри, анализируя "Героя нашего времени", стихотворения, драмы, поэмы, приводя выдержки из писем Лермонтова, Анри Труайя скажет: "Лермонтов прозревал трагическое отсутствие сердец". Писатель напоминает, что "глубокий и могучий дух" таился в совсем молодом человеке, который рано почувствовал и понял, что рожден для великой миссии, но ведь и взрослел, и играл как любой мальчишка, "бросаясь к разным зеркалам, не уставая любоваться собою, корчить гримасы, изображать самого себя под видом Арбенина, Мцыри, Печорина, Демона". Эта идея, ставшая одним из лейтмотивов книги, важнейшая заслуга французского писателя, который отчетливо представил самого молодого и самого загадочного из русских классиков. Книгу оценила "Лермонтовская энциклопедия" как "итог изучения судьбы и творчества Лермонтова во Франции".
Но вернемся к кисловодской истории.
Мог ли восьмилетний мальчик, оказавшись в 1919 году в Кисловодске знать, что курорт этот рожден волею Александра I и русских военных? Едва ли. Пребывание Тарасовых в Кисловодске приходится на то время, когда ещё не остыла эйфория от празднования столетия основания курортов КМВ, превращение Кисловодской слободы в город Кисловодск. Эти события будут переживать и обсуждать здесь ещё долго. Разговоры коснутся истории завоевания Кавказа русскими войсками, истории Кисловодской крепости. В разговорах будут восхваляться могучие и целебные минеральные ключи. И не раз будет помянуто имя русского царя Александра I. В семье Тарасовых, наверняка, были эти темы затронуты. Маленький Лев в этих разговорах, вероятно, участия не принимал, но волнующие воображение картины истории этого края оставили свой след в памяти мальчика.
Одним из произведений Труайя биографического ряда станет рассказ о русском царе Александре I. "Внук Екатерины Великой Александр I с самых юных лет проявил себя как человек непостоянный, скрытный, разрывавшийся между либеральными идеями и жестокой реальностью. - Пишет Анри Труайя,- Капитальными событиями его жизни была непримиримая борьба с Наполеоном - сначала в 1805 году, потом в 1812 году. После гибели Великой армии в России он счел себя посланцем самого Провидения, облеченным провиденциальной миссией, дабы искоренить дух зла, сначала воплощённый в Наполеоне, а позже в революционерах всех видов. Будто бы просвещенный Господом, он учреждает международное братство против зачинщиков беспорядков в Европе - Священный Союз, а в своей стране устанавливает своего рода теократическую монархию, одновременно патриархальную и полицейскую, и действует столь успешно, что превращает во врагов режима всех тех в России, кто читает и мыслит".
Спустя более чем сто лет из Парижа рассматривая русскую историю, Труайя делает выводы столь непривычные для нашего читателя, столь откровенные. Этим писатель для российского и французского читателя необыкновенно интересен. Писатель может быть даже не подозревал, что есть географическая точка, где связались их судьбы - Александра I и Труайя - узлом - это Кисловодск!
"В 1984 году, чтобы дополнить мою галерею портретов выдающихся русских писателей 19 века, я начал работать над портретом писателя, более других близкого мне по духу и сердцу: над книгой об Антоне Павловиче Чехове, - пишет Анри Труайя. - В Чехове меня равно восхищают и художник, и человек. Человек покоряет скромностью, прямотой, прикрытым улыбкой стоицизмом. Он был скептиком, но простодушно верил в способность человека к совершенствованию. Любил смеяться, но за его смехом пряталась глубокая печаль. Любил общество женщин, но опасался связать свою судьбу с одной из них. Он был внимателен и дружелюбен с окружающими, при этом оставаясь загадкой даже для самых близких друзей. Подтачиваемый туберкулезом, он не щадя себя работал как врач и упорно продолжал литературную деятельность, в которую не слишком верил. Его творчество точно отражает его личность - в нем доминирует правда, ясность, объективность, окрашенные мужественной иронией." Труайя откровенно покорен Чеховым: "Когда я читаю Чехова, у меня возникает впечатление, что очень дорогой моему сердцу друг что-то рассказывает мне вполголоса. Ни с кем из писателей, над жизнеописаниями которых работал, я не ощущал столь тесной духовной близости, столь глубокого согласия с концепцией искусства и жизни".
В 1896 году в самом конце августа А.П. Чехов был в Кисловодске. Совсем немного времени проведет он под кавказским небом. Знаком же Антон Павлович с Кавказом был ещё с 1888 года, когда он, по его словам, "шатался по Крыму и Кавказу". В письмах с Кавказа сдержанный Чехов, мало склонный к восторженности, взволновано излагал "впечатления новые, резкие, до того резкие, что все пережитое кажется мне сновидением". "Природа удивительная до бешенства и отчаяния.... Всё ново, сказочно, глупо и поэтично... а главное горы, горы и горы, без конца и краю"... "Если бы я жил на Кавказе, то писал бы сказки. Удивительная страна!" В Кисловодск Чехов собирался несколько лет. Он спешил снова взглянуть на Кавказ, а на Водах пройти по следам Лермонтова.
В Кисловодске жил тогда доктор Н.Н. Оболонский, специалист по болезням сердца, автор кисловодских терренкуров. Чехов писал ему: "...нужно утолять слегка жажду письмами с Кавказа..." Приезд Чехова в Кисловодск 24 августа 1896 года совпадает с сезоном открытия кисловодского театрального здания. Вряд ли такой театрал как Чехов остался равнодушным к спектаклям на новой сцене, и к великолепному оформлению зрительного зала, не уступавшего по отделке столичным театрам.
Одна из последних августовских ночей подарила впечатления о Бермамуте. Картина постепенно возникающего из тьмы, пламенеющего в рассветных лучах Эльбруса хорошо запомнилась. Неделя в Кисловодске была использована и для лечения. Приняв несколько нарзанных ванн, он пишет двоюродному брату: "Нарзан - это удивительная штука!" Нарзанное лечение заинтересовало его и как медика. К этому моменту писательский талант его готов засверкать, словно алмаз, всеми гранями. Но неожиданно на алмаз этот упадёт кисловодское солнце! Возвратившись домой, писатель вдруг обретёт новый прилив творчества, используя те наблюдения, что почерпнул у кислого колодца. Повесть "Дама с собачкой" будет написана по кисловодским мотивам. Наше воображение рисует неспешно прогуливающегося человека, любующегося высоким безоблачным небом, набирающим стакан ледяной воды. Держит нарзан в руке, на стенках стакана появляются капельки влаги, а в них вдруг сверкает солнце. Горы, небо, солнце, искрящийся целебный ключ - восторг!
Восторг и вдохновение питали душу и талант!
Между пребыванием Чехова в Кисловодске и написанием его биографии Анри Труайя пройдёт почти век. А между двумя этими выдающимися литераторами лежит кисловодская ниточка, связавшая их истории.
Мы знаем много рассказов о пребывании у Кислого ключа Пушкина, Лермонтова, Толстого, Чехова, мы знаем документ, что позволил основать кисловодскую крепость и хорошо знаем подпись под этим документом Российского Императора Александра I. В конце XX века в краеведческой литературе всплывает ещё одно знаменитое имя, связанное с историей нашего города. Анри Труайя - знаменитый французский писатель, наш земляк. За долгую 96-летнюю жизнь, писатель много раз вспоминал Кисловодск, но мог ли он подозревать, что между ним и персонами его произведений Пушкиным, Лермонтовым, Толстым, Чеховым, Александром I - есть глубокая, но едва ощутимая связь - Кисловодск. О причудливых сплетениях человеческих судеб, возможных под удивительным кисловодским небом - этот мой рассказ. Анри Труайя сослужил грандиозную службу двум культурам - русской и французской, богатства которых принадлежат нам. Нам принадлежит и история семьи Тарасовых, наших земляков. Один из ростков семьи Тарасовых - Лев Тарасов - Труайя - великий французский писатель армянского происхождения, взращенный на русской культуре, воспринявший и кисловодские образы, - принадлежит нам, россиянам, кисловодчанам.
"Кисловодск играет большую роль в моих детских воспоминаниях, - рассказывает Анри Труайя. - Каждый год наша семья отправлялась в Кисловодск, где мои родители владели усадьбой, которая называлась "Карс". Этот обширный дом располагался не в парке с минеральной водой, а за его пределами, на возвышенности у Красных Камней. Я никогда туда не возвращался. Но поверьте, в моём сердце я отвожу особое место воспоминаниям об этом крае, дикая красота которого и спокойное величие наложили отпечаток на начало моей жизни. Я всё ещё ощущаю во рту вкус искрящейся, кипящей кисловодской воды "Нарзан", воды богатырей, которая имела репутацию возвращать курортникам здоровье и силу".
В Париже в марте 2007 года Анри Труайя ушёл из жизни.
1 ноября 2011 года мировая общественность готовится отметить столетний юбилей писателя.
Л.В. Трайдук, экскурсовод
Кисловодск, апрель 2011 г.
Л.Трайдук. КАВКАЗ - МОСКВА - ПАРИЖ: Анри Труайя - служение двум Родинам