Давай не будем торопиться,
ведь счастье - лёгкая жар-птица,
вдруг улетит, не возвратится,
и будет нам лишь только сниться,
и будет там вдали кружиться,
раз трудно ей у нас прижиться...
Давай не будем торопиться.
1981, Пермь
Ночь
Медленно, медленно всё засыпает.
Тихо, неслышно сошла тишина.
Свет постепенно везде угасает.
Светят лишь только фонарь да луна.
Редко спросонок пролает дворняга,
взвизгнет щенок, да царапнется мышь.
Тихо скрипит карандаш о бумагу,
в мысли вселяя дремоту и тишь.
А за окном на сугробах уснувших
тысячи звёзд зажигает луна,
и вдоль заборов, в снегу утонувших,
тёмную тень продвигает она.
Серые тучи с ветром в обнимку
сонно летят, свои тайны храня.
Замерло всё, всё подёрнулось дымкой,
спит... в ожидании нового дня.
1980, п. Ильича
* * *
Благослови меня, солнце!
Благослови меня, небо!
Благослови меня, поле!
Благослови меня, лес!
Благослови меня, дом мой!
Благослови меня, мама!
Дайте изведать в жизни
чудо из всех чудес.
Дайте дорог побольше.
Дайте просторы шире.
Киньте в лицо мне ветер.
Дайте мне два крыла,
чтобы промчатся по жизни
с вихрем, с весёлым смехом,
чтобы над миром этим
песня взлететь могла.
Дайте невзгод побольше,
дайте мне слёз горячих,
чтобы понять сумел я
жизни упрямый бой.
Дайте мечтаний дерзких,
дайте крутые горы,
чтобы ко мне вернулась
синяя птица - любовь.
Я заклинаю солнце.
Я заклинаю небо.
Я заклинаю поле.
Я заклинаю лес.
Дайте мне молнию в руки!
Дайте мне нити жизни!
Дайте мне встретить однажды
чудо из всех чудес.
1980, п. Ильича
* * *
Я хочу искренности,
а не искусности.
Я хочу истинности,
а не искусственности.
1980, п. Ильича
* * *
Тёплое сердце ты нежно взяла
мягкой рукою
и на ладонях до звёзд подняла
новой звездою.
Перемешала и радость, и грусть,
свет вместе с тьмою,
острою болью вонзилась. И пусть!
Ты же со мною.
Я презираю с тех пор суету
с внешней красою,
только души признаю красоту
рядом с собою.
1980, п. Ильича
* * *
Не требуй доказательства любви.
Любовь - бездоказательное чувство.
Она же не наука, не искусство,
здесь не помогут клятвы на крови.
И если не хватает слов любви,
гони меня и больше не зови.
1985?
* * *
Мы видим солнце светлым, чистым,
таким сияющим, лучистым;
но очень-очень неприятно
вдруг открывать на солнце пятна.
1980, п. Ильича
* * *
Когда ты зло творил - ты позабыл,
что будет жить оно в твоей судьбе.
Оно молчит, пока ты полон сил,
но всё равно напомнит о себе.
Когда ты будешь слаб и одинок,
разверзнет зло в ногах твоих провал.
... Ты нить добра когда-то оборвал,
чтоб удержать тебя никто не смог.
1986, п. Сылва
* * *
Разобьёшь душу словно рюмочку,
а осколки - аккуратно в сумочку:
вдруг ещё кто-нибудь поранится...
1982, Пермь
Душа моя
Она летела, вся светясь,
весёлая и чистая...
Она шагала, торопясь,
тропинками тернистыми...
Она металась, суетясь;
была самоуверенна...
Вот оглянулась и стоит:
ох, сколько же потеряно!
1987, п. Сылва
* * *
Наклонись на моё плечо,
заблудившаяся душа.
Нам сыграет на скрипке сверчок,
ты услышишь, как травы шуршат,
ты увидишь - в траве светлячок
нам мигает зелёным глазком,
ты почувствуешь, как мотылёк
овевает лицо ветерком.
Наклонись на моё плечо
и давай послушаем ночь.
Мотылёк, светлячок, сверчок
так желают тебе помочь:
мотылёк на свободу зовёт,
светлячок освещает путь,
а сверчок о таком споёт,
что попробуй потом забудь!
1983-1984, п. Сылва
* * *
Мы все спешим любить и петь,
торопим время суетливо,
хотим мы многое успеть
и... топчемся нетерпеливо.
1982-1985, Пермь
* * *
- Кто ты?
Зачем не даёшь мне покоя?
- Кто я? Я совесть твоя!
- Совесть?! О, Боже!
- Боже? Он не поможет.
Он - это я.
- Слушай, чего тебе надо?
Ушла бы... Что за забава тебе
измываться над слабым.
- Ты не скули. Ты не слаб.
Ты многое можешь.
Ты нужен.
Ты рыцарь.
Не забывай: я твой Бог,
и тебе от меня не укрыться.
- Верю тебе поневоле.
Но что же мне делать?
- Что ж, начинай с исправленья
грехов и ошибок твоих.
- Так-то всё так,
но ведь есть среди них
и такие, какие исправить
уже всё равно
невозможно.
- Что ж, неповторенье грехов -
хоть какое-то их искупленье.
- Верно.
- Так действуй!
Но только смотри осторожно.
Не натвори новых бед.
Сделай всё - я уйду,
а пока, как икона,
буду в душе твоей
верой и силой.
- Спасибо.
- Я жду.
1985, п. Сылва
* * *
Искра-вдохновенье упала-погасла.
Схвати этот миг и запомни тот свет,
чтоб после словами спокойно и ясно
отдать его людям на тысячи лет.
1986, п. Сылва
* * *
В клетке моя любовь
горько плачет...
Я этой птице вольной
руками своими
ломал крылья
со всей силой.
Но я не мог иначе,
хоть было и очень больно,
ибо, взмахнув ими,
она бы других ослепила.
1991, д. Кокшарово
* * *
Уж слишком много меня жалели,
уж слишком часто себя берёг я.
Не потому ли отяжелели
мои порывы, цвета поблёкли...
1990, д. Кокшарово
* * *
Когда в обиде ты на целый свет,
то, кажется: добра на свете нет...
Но иногда и ты творил добро.
Так, значит, есть оно - таков ответ.
1987, п. Сылва
* * *
Привычная нежность не нежит.
Привычное счастье - не счастье.
Привычка - души равновесие,
а это - почти безучастие.
Любовь - многотонная гиря,
что чашу весов склоняет.
Душа на соседней чаше
легчает, взлетает, линяет.
1996-2001?, Пермь
* * *
Бог есть любовь.
Желания - от Бога.
Их исполненье -
козни Сатаны.
1996-2001?, Пермь
* * *
Я, успокоенный, неспешный,
от мятежей давно устал,
но мир не суетный, безгрешный
далёк, как всякий идеал.
И лишь когда молитву богу
мать шепчет где-то далеко,
он приближается немного,
но не заметить так легко!
2002, Пермь
* * *
Люди всегда подчиняются символам,
бывают при этом страшны и смешны.
... Когда барабан заменяет музыку,
люди становятся агрессивными,
ведь барабан - это символ войны.
2003, Пермь
* * *
Мой ум с реальностью не ладит,
она всегда его обманет,
то вдруг кнутом меня погладит
то горьким пряником поманит.
2003, Пермь
* * *
Говорил любовнице любовник:
"Без твоей любви мне не уснуть".
Он её обманывал, негодник,
но попробовал бы он не обмануть!
2002, Пермь
* * *
Падает, падает, падает, падает снег;
ветер снежинки вращает в своих завихреньях.
Наша зима - лишь начало пути к весне.
Наши обиды - начало пути к примиренью.
Путь этот долгий! Но нам его надо пройти!
Чтобы в конце его нежный подснежник увидеть,
чтобы нам солнышко стало и греть, и светить,
надо простить и самим никого не обидеть.
Трудно простить? Никого не обидеть трудней.
Все мы за что-то нуждаемся в чьём-то прощенье.
Наша зима - лишь начало пути к весне.
Наша вина - лишь начало пути к очищенью.
2009, Пермь
"Мне с любовью своей не справиться..."
Ты пришла
Ты пришла. И всё перевернула.
Я очнулся, словно ото сна,
и с улыбкой тихо заглянула
в сердце мне желанная весна;
заглянула, напоила светом,
где-то уголок себе нашла,
заиграла ярким самоцветом
от того, что ты ко мне пришла.
Ты пришла. Внезапно. Как бывает.
Глянула. И сразу я притих,
понял я: мне в жизни не хватает
глаз твоих и мягких рук твоих.
Ты пришла. Всё сразу озарила.
Мир - и тот, и вроде бы не тот.
Ты меня лишь взглядом одарила,
а душа уже вовсю цветёт.
Ты пришла. Своей улыбкой славной
в мир другой, прекрасный, увела.
Жизнь теперь не кажется мне главной.
Главное - что ты ко мне пришла.
Ты пришла. И время понеслось
синей птицей к белым облакам.
Много слёз, что раньше пролилось,
утекло сквозь землю к родникам.
1979, п. Ильича
* * *
Расцвети золотистым осенним дождём!
Расцвети в моей жизни радугой яркой!
Если хочешь - под дождь побежим вдвоём,
если хочешь - встанем под радужной аркой.
Понимаешь - я жить без тебя не могу,
понимаешь - дышу я лишь только тобою.
Хочешь - с радостью я за тобой побегу,
хочешь - под ноги брошусь дорогой земною?!
1979, п. Ильича
* * *
Сердце твоё
под моею ладонью трепещет,
словно птенец,
что впервые пустился в полёт.
Губы твои
повстречались с моими губами,
сладостной силой
отбросив нас в небытиё.
Тело твоё,
не умея бороться со страстью,
требует боли
и очень боится её...
1984, п. Сылва
* * *
Что я могу тебе отдать,
когда и жизнь тебе отдал я,
отдал я даже эти дали,
в которых пробовал летать.
1984, п. Сылва
* * *
В тишину ночей бессонных
ворвалась без разрешенья
и заполнила собою
все желанья, все мечты.
Проклинаю и целую,
и прощаю утешенья,
забываюсь, удаляюсь
от всемирной суеты.
Ты придёшь и смехом чистым
переполнишь эти стены,
перепутаешь все мысли
или выбросишь их вон,
и оставишь только имя,
только это имя - Лена,
что теперь дороже стало
мне любых других имён.
То закружишь в буйном вихре,
непонятном, невесомом,
и смеёшься без причины,
словно малое дитя.
То вдруг станешь тихой-тихой
и какой-то невесёлой,
и покорно, и устало
руки-лебеди летят
и садятся мне на плечи,
отдыхают, засыпают.
Я боюсь пошевелиться,
чтобы им не помешать.
Но они обнимут крепче,
и ликуют, и ласкают,
и в безумной жажде счастья
подымаются опять.
1981-1982, Пермь
* * *
Где твои весёлые глаза?
Где твоя упрямая улыбка?
Почему ты стала исчезать?
Почему ты стала слишком зыбкой?
Миражом дрожишь ты надо мной.
Ветер может вмиг тебя развеять.
Я один. Влюблённый и смешной.
И не знаю: верить иль не верить.
1983, Пермь
* * *
Этот мир без тебя не пустой.
Ты живёшь в этом облаке белом,
остаёшься такой же простой,
остаёшься такою же смелой.
Всё вокруг повторяет тебя:
мягкий снег, что над городом кружится,
и весёлая стайка ребят,
и застывшая белая лужица.
И в прохожей девчонке случайной
я твой облик родной узнаю,
я хожу и везде замечаю
неприкрытую радость твою.
И улыбку твою повторяя,
улыбается солнышко мне,
и глаза твои мягко сияют
на расшитом тобой полотне.
Отражаешься ты на витринах,
в зеркалах, и в душе у меня.
Ты шагаешь со мною незримо,
и шаги на морозе звенят.
1983, п. Сылва
* * *
Мне с любовью своей не справиться,
забрала ты всю силу воли.
Спи спокойно, моя красавица,
хоть на время забудь о боли.
Хоть на время забудь тревоги
и заботы забудь на время,
хоть на время сойди с дороги,
где бушует людское племя.
Отдохни от своих раздумий,
не спеши поскорей проснуться,
позабудь про жестоких мумий,
что зачем-то людьми зовутся.
В жизни сложной, жёсткою, спешной
ты теперь такая простая.
Пусть кому-то ты кажешься грешной,
для меня ты всегда святая.
Я вливаюсь в твоё дыхание,
я любуюсь тобою сонной.
За окном зари колыхание.
Спи спокойно, моя мадонна.
1984, п. Сылва
* * *
Милая, нежная, чистая,
счастье шальное моё...
Господи! Дай мне выстоять,
не потерять её.
1994-1995, Пермь
* * *
Как яростно ты цепи обрываешь
с души моей! Как их упорно рвёшь!
Ты думаешь - меня освобождаешь,
на самом деле - в плен меня берёшь.
И я сдаюсь безмолвно и покорно,
и не способный противостоять,
пленённый, жду, что снова ты упорно
сорвёшь все цепи, чтоб надеть опять.
1983, п. Сылва
* * *
Вот оно счастье -
меж нами
незримой
тонкою
в сердце
звенит струной.
Только вчера
ты была лишь любимой,
нынче
ты стала родной.
Милые карие глаза.
Голос твой ласковый звучит.
Что могу я в ответ сказать?
Я промолчу.
Ты не молчи.
Ты про любовь
мне расскажи:
и про свою, и про мою.
Ты расскажи, как будем жить -
вверю тебе судьбу свою.
1984, п. Сылва
* * *
В твоих глазах опять укор,
в твоих глазах опять ненастье,
но что же делать - до сих пор
ты для меня беда и счастье.
Как в сердце гвоздь, моя любовь,
и он никак не достаётся,
но взглянешь ты - дугою бровь -
и сердце бьётся, бьётся, бьётся.
Зачем хожу, не знаю сам,
но просто не могу иначе.
Прижмусь губами к волосам,
и сердце плачет, плачет, плачет.
Прости любовь за то, что нам
она мешает жить невольно.
Мы виноваты. Не она.
И сердцу больно, больно, больно.
Прости меня, что я такой
упрямый, странный, даже гадкий.
... Ты помахала мне рукой,
и сердцу сладко, сладко, сладко.
1991, д. Кокшарово, Пермь
* * *
Я вдруг разучился
петь о любви,
зато научился
петь о тебе.
Мне вдруг расхотелось
петь о судьбе,
но хочется очень
петь о тебе.
Мне так надоело
петь о себе,
попробую лучше
петь о тебе.
1988, п. Сылва
* * *
Как мал мой мир!
Он весь в твоей ладошке.
Отбрось его - и, как воздушный шарик,
он полетит, пустой и одинокий,
в пучину жизни и по воле ветра.
Но если ты улыбкою коснёшься,
он вдруг взорвётся искрами-стихами,
и растворится он в твоей улыбке,
и ты сама тогда мне станешь
миром.
А если ты свой мир моим ладоням
доверишь, мы свои ладони сложим
и станем мы с тобой
единым миром,
в который вся Вселенная вместится.
1994-1995, Пермь
* * *
Нам выпало встретиться.
Где ждут - там исполнится.
Глаза твои светятся -
два маленьких солнца.
Судьба озарила нам
два наших вечера,
судьба подарила нам
целую вечность.
1991, д. Кокшарово
* * *
Звёздочка небесная,
пошли свой синий лучик,
передай любимой мой привет.
Если ей там плохо, пусть ей будет лучше,
пусть ей будет в радость звёздный свет.
Звёздочка небесная, проплывая мимо,
загляни к любимой на балкон.
Если ей не спится,
успокой любимую
и пошли ей самый сладкий сон.
Звёздочка небесная,
пошли любимой лучик!
Пусть она увидит нас во сне.
Если хорошо ей, пусть ей будет лучше,
улыбнусь я тоже вместе с ней.
1996-2001?, Пермь
* * *
Я соскучился по твоим глазам,
стосковался без губ твоих.
Я тебе ещё не успел сказать:
зря мы делим мир на двоих.
Нам с тобой его ни к чему делить;
одному в нём тоска, хоть вой.
Всё равно ведь нам не определить,
где он наш, где он мой, где твой.
1996-2001?, Пермь
* * *
Когда-нибудь меня
огромной силы боль
проглотит, унесёт.
Что я тебе оставлю?
Оставлю я тебе
огромную любовь,
весёлую любовь.
И это всё.
Оставить не могу
ни денег, ни колец.
Скопить я не сумел,
хоть в общем-то старался.
И всё-таки конец мой -
всё же не конец.
Я в сыновьях моих
навек с тобой остался.
1996-2001?, Пермь
* * *
Твои волосы пахнут тополем.
Терпкий запах весенних дней.
Я вокруг тебя ходил гоголем,
чтобы ты улыбнулась мне.
Если вдруг с тобой мы расстанемся -
в жизни может случиться так -
этот запах со мной останется,
долго буду я помнить, как
твои волосы пахнут тополем...
Я, быть может, смогу забыть
сладость ласк твоих, нежность рук,
но всё в памяти сможет всплыть,
стоит вспомнить однажды вдруг...
Твои волосы пахнут тополем...
1996-2001?, Пермь
* * *
Рисую, рисую следами круги на пороше,
замёрзшие розы в руках обречённо сжимаю.
А ты не приходишь. И время так тянется! Боже!
И что-то случилось. Но что же? Я не понимаю.
Не хочешь встречаться? А, может, забыла о встрече?
А, может, спешишь, но трамвай, как на зло, не приходит.
Ах, если бы знать! Мне, наверное, было бы легче,
а так - неизвестность кругами меня хороводит.
И ветер снежинки свои мне под ноги кидает,
следы заметает, пытается вытолкнуть с круга.
И всё же любовь и надежда опять побеждают,
и я, ободрившись, по кругу шагаю упруго.
Трамвайный звонок! Из вагонного тёплого рая,
сияя улыбкой, мой ангел сбегает на землю.
Её, подхватив, обнимаю, на миг замираю.
Ты здесь! И теперь я любую погоду приемлю.
Меня наградив поцелуем, замёрзшие розы
в руках оживив, ты со мною до дому шагаешь.
Там где-то в былом оставляя метель и морозы,
разорванный круг, о котором ты даже не знаешь.
2000, Пермь
* * *
Грациозным движеньем руки
ты поправишь упавшую чёлку
и, задумавшись грустно о чём-то,
всё глядишь на теченье реки.
Я, наверно, придумал его,
образ твой, на тебя не похожий.
Но менять не хочу ничего.
Я такою люблю тебя тоже.
1994-1995, Пермь
* * *
Капелька-росинка моя светлая,
маленький алмазик на цветке...
Греет лучик солнышко рассветное
на твоей зардевшейся щеке.
Чистой ноткой капелька весенняя
упадёт. Зимы последний стон.
Я хочу, чтоб ты была последнею -
той, что провожает в вечный сон.
1996-2001?, Пермь
* * *
Что мы встретились с тобой -
дело случая.
Но теперь пути нельзя развести.
Как тебя не полюбить?!
Ты же лучшая!
Никого нежней тебя
не найти.
И любовь у нас с тобою взаимная.
Потерять твою любовь
не боюсь.
Если ж вдруг разлюбишь ты,
не погибну я -
без взаимности любить
приучусь.
2001, Пермь
* * *
Ты только слов любви ждала,
дела любви не замечала,
а ведь во мне любовь жила,
да о себе она молчала.
Слова приятны, как покой;
дела труднее и нужнее.
Слова любви - забыть легко,
дела любви - забыть сложнее.
2002, Пермь
* * *
Губ твоих коснусь одним дыханием,
локон твой поправлю невесомый
и вдохну волос благоухание...
Я люблю тебя такою сонной.
Ты спросонья руку мне на шею
мягкую горячую положишь.
Как люблю, сказать я не умею.
Впрочем, ты сама понять всё можешь.
2003, Пермь
* * *
Издалека тебя увижу -
и то мне радость.
А улыбнёшься мимолётно -
уже мне счастье.
Тобою просто любоваться -
мне как награда.
Но большего боится сердце,
как злой напасти.
Не торопи меня ответом.
Больная память
ещё сумеет пересилить
всю безоглядность.
И страх холодною стеною
ползёт меж нами.
А так... Мне многого не надо,
люблю - и ладно.
Настанет время - может, скоро,
и боль отпустит,
и я забуду о возможной
и прошлой боли,
и всё, чего сейчас пугаюсь,
приму без грусти,
и всё тебе верну с лихвою
своей любовью.
2003, Пермь
"Я по Земле иду..."
Юность
О, юность! Коротка ты словно миг.
Мелькнёшь ты и уйдёшь в воспоминанье.
И всё, чего сейчас я не постиг,
потом постигну, было бы желанье.
О, юность! Ты в мои пятнадцать лет
мне кажешься обыденным явленьем,
но как потухнет твой прекрасный свет,
ты будешь мне прекрасным сновиденьем.
О, юность! Эти светлые мечты
о славе, о любви, о буйном счастье...
И девочка, в чьи милые черты
хотел бы вглядываться часто-часто.
О, юность! Ты слиянье влажных губ
в том первом и безвинном поцелуе
и первые слова: "Тебя люблю я",
и радость, и смятенье, и испуг.
О, юность! Ты уйдёшь под смех синиц,
под звон дождя и под аккорд рыданья,
когда паду сражённый горем ниц
и не сумею крикнуть: "До свиданья!"
Находясь в безвыходной печали,
сердце растранжириваю зря.
Если б журавли мне прокричали,
что вдали уже встаёт заря,
и что скоро солнце нас напоит
чистым светом, сладостным вдвойне...
Журавли, скажите! Что вам стоит?!
Прокричите, прокурлычьте мне.
Нет, не крикнут журавли, не скажут.
Уплывают, прячась в облака.
И никто дорогу не укажет
и не позовёт издалека.
На душе дожди, такая слякоть...
Где ни тронешь - выступит печаль.
Иногда мне хочется заплакать,
но нельзя, никак нельзя. А жаль.
1980, п. Ильича
* * *
Больно! Больно!
Два этих глаза
в упор сердце дырявят разом,
словно металл лазером.
Больно!
Страшно! Страшно!
Сердце устало кровью плюётся,
грохает молотом, словно
в пустом и гулком колодце.
Страшно!
Пусто! Пусто!
Душа леденеет от чёрного взгляда,
пот замерзает и падает градом.
И никого нет рядом.
Пусто!
Душно! Душно!
Схвачен за горло железной лапою,
слизкая чёрная кровь с пальцев капает,
скоро захлопнутся сердца клапаны.
Душно!
1980, п. Ильича
* * *
Живу! Сквозь слёзы живу. Сквозь смех.
Иду! Во мраке иду. На свет.
Живу! В раю ли живу? В аду?
Да где бы ни был! - иду, иду!
Куда иду? Да зачем мне знать! -
мне нужно только шагать, шагать.
Темно. Только там впереди вдали
призывный факел дерзко зажгли.
Его не видно, но я иду.
Иду к нему. Я его найду.
Сквозь соль насмешек, и мрак, и грязь
иду, счищая с себя всю мразь.
Но очень трудно её счищать,
не успеваю... Шагать! Шагать!
А вдруг он здесь? Отыскать! Найти!
Но нет, не видно... Идти! Идти!
Без сна, без отдыха, без еды...
Глоток бы воздуха и воды!
1980, п. Ильича
* * *
Розы в огне.
Лепестки, как огонь, красны.
Розы в огне.
Не видать лепестков в огне.
Розы в огне
улетают в дымные сны.
Розы в огне.
Эти розы горят во мне.
Горький костёр.
Но огонь согревает меня.
Кажется мне -
это всё только сон, не всерьёз.
Кажется мне,
что не розы горят от огня.
Пусть будет так,
чтоб огонь полыхал от роз.
1981, Пермь
* * *
... Я тебя
ни в чём не упрекну,
просьбу лишь исполни мне одну,
а не то сорвусь, пойду ко дну,
утону.
Всё возьми,
оставь лишь эту боль,
и она заменит всё собой,
и она продолжит вечный бой
с судьбой...
1982-1985?, Пермь
* * *
Я в деревне учился летать
словно малый птенец неумелый,
я учился быть дерзким и смелым
и учился в полёте мечтать.
Город дал направление мне,
объяснил мне, зачем я летаю,
и теперь я лечу в вышине
по делам... и уже не мечтаю.
Что же лучше?.. Но поздно гадать,
я уже не умею так просто
вдруг подняться, лететь и мечтать,
просто так любоваться на звёзды.
1982-1985, Пермь
* * *
Я стал трезвее и циничней,
я стал смелее и наглей...
И для других не стал приличней,
и для себя не стал милей.
С природой спорить несподручно:
она во всём тебя сильней.
Тебе сейчас со всеми скучно,
и всем с тобой не веселей.
1986, п. Сылва
* * *
Прошла весна, а я и не заметил
в водовороте разных мелких дел.
Я видел в жизни только междометья,
а главного-то я не углядел.
Прошла весна, уже настало лето,
уже вовсю черёмуха цветёт,
а я всё жду, что вот услышу где-то
крик журавлей, увижу их полёт.
Как хочется отбросить все заботы,
уйти в луга, бродить, бродить, бродить,
заметить удивительное что-то,
запомнить и потом не позабыть.
Но схвачен я заботами за горло
и за делами забываю всё.
Понятно это и, конечно, горько -
забота наши песни унесёт.
И времени свободного немало.
Но позабыл я, что была весна,
моя душа не пела - прозябала,
и в том не чья-то, а моя вина.
И вот стою - растерянный, смущённый,
смотрю вокруг: "Да ведь весна прошла!"
А я не увидал её. Ещё бы!
Важнее для меня дела, дела, дела.
1983, Пермь
* * *
Какое напряжение на сердце!
Оно под током. Сотни тысяч вольт!
И заперта туда входная дверца,
открыть её меня не приневоль.
И чтоб за ручку дёргали поменьше,
на грудь повешу объявленье я:
"Прошу не лезть! (касается и женщин)
Иначе смерть. Не ваша, а моя."
1991, д. Кокшарово
* * *
Когда придёт мой час
на свете умирать,
в последний этот час
я подведу итоги;
я буду жизнь свою
в уме перебирать
и заново пройду
свои пути-дороги.
Я вспомню, сколько зла
оставил на земле,
и сам себе во всех -
во всех грехах покаюсь
и тут же, заодно,
чтоб было веселей,
прощу грехи людей,
с которыми прощаюсь.
И напоследок я
немного погоржусь:
пусть жизнь моя прошла,
как головокружение,
но всё-таки я в ней
на кое-что гожусь,
я на земле себе
оставил продолжение.
Услышь меня, Господь!
А вдруг Ты есть, как знать?
Не буду я молить
прощения и рая...
Когда придёт мой час,
прошу Тебя, дай знак,
что через час и я
на свете умираю.
1988, п. Сылва
* * *
Просто приступ весенней тоски,
просто ты от меня далеко,
просто рвёт мою душу в куски
одинокость седых облаков.
Я и так без тебя одинок,
а с весной одиноко вдвойне.
Солнца луч, словно острый клинок,
полоснул мою тень на стене.
1991, д. Кокшарово
* * *
Я для чёрного дня
сочиняю стихи;
пусть они и корявы,
пусть рифмы плохи,
не для славы и денег
и не для забавы -
я для чёрного дня
припасаю стихи.
Будет миг, когда жить
станет просто невмочь,
когда спрячется день
и опустится ночь.
Я найду в них свечение
жизни прекрасной,
и оно мне поможет
беду превозмочь.
1992, д. Кокшарово, Пермь
* * *
Подо льдом музыка течёт.
Упаду, слушаю и плачу.
Холод льда, он уже не в счёт,
я уже не могу иначе.
Сердце в лёд вмёрзло навсегда,
но душа музыкой согрета.
Вот я весь - просто глыба льда,
а в душе - радостное лето.
Тело - лёд. Это не беда.
(... а глаза всё не замерзали...)
Посмотри, плачет глыба льда
жгучими горячими слезами.
Подо льдом музыка течёт.
Я лежу, слушаю и плачу.
1992, д. Кокшарово, Пермь
* * *
Нет. Я не заплачу.
Я боль свою спрячу,
дрожащие пальцы сожму в кулаке.
Со слабой улыбкой,
с надеждою зыбкой
я вновь буду строить свой дом на песке.
И пусть он не прочный
(фундамент песочный),
но он мне дороже бетонных квартир.
Мой замок воздушный,
не душный, не скучный,
он самый надёжный мой ориентир.
Пусть я недостоин,
пусть я не дострою,
пусть первой волною всё смоет опять,
но в воображенье
как отображенье
прекрасной мечтою он будет стоять!
1994-1995, Пермь
* * *
Я от сердца отрываю нити,
отсекаю вены и артерии...
Я и не мечтал без боли выйти.
Мне хотя бы подсчитать потери.
Оказалось, что подумать надо,
как бы мне остаться самому.
Вот насколько прочно, плотно, жадно
приросла ты к сердцу моему.
1993-1994, Пермь
* * *
Да, я знаю, по жизни я много грешил.
Только, видимо, доброго сделал поболее,
коль с тобою мне встретиться Бог разрешил
после стольких обид, нервотрёпок и боли.
Сатанинские козни рассыпались в прах.
Только всё же не очень себе доверяю,
ведь живу я теперь не за совесть - за страх,
что опять согрешу и тебя потеряю.
1993-1994, Пермь
* * *
Всё во мне загрубело напрочь,
жёстче руки и резче голос.
Никого не целую на ночь.
Притупляется нежности голод.
Я уже засыпаю проще
и уже без тоски просыпаюсь.
Засыхаю листочком в роще,
пересохшим цветком рассыпаюсь.
Было время - бурлили чувства;
задыхаясь от нежности, плакал...
А сегодня любовь - искусство,
мой цветочек, покрытый лаком.
Нежность в сердце таить негоже,
нужен выход ей непременно.
Если нежность отдать не можешь,
отмирает она постепенно.
1995, Пермь
* * *
С каждым годом я совесть свою продаю всё дороже,
так как опыт и страх тянут чашу весов всё сильнее.
Я уже понимаю - по совести выжить не сможем,
но совсем без неё не хочу, не умею, не смею.
Я за каждый свой принцип дерусь озлоблённо и больно,
и порой в этой схватке другой незаметно теряю.
Равновесия нет в этом мире, и снова безвольно
я, как маятник тяжкий, из крайности в крайность ныряю.
1996, Пермь
* * *
Я отчаянья вскрик задавлю в груди.
Крест - на плечи холодный, бетонный.
Проведи меня, Господи!
Проведи.
Той судьбой, что тобой уготована.
Вижу край с каждым днём.
Всё больней идти.
Только крест свой не брошу. Грех!
Матерь божья! Заступница! Освяти!
Помолись за меня и за всех.
Да, я знаю, уверен, был грешен путь,
но надежда есть - Бог простит!
Ангел божий! Хранитель мой!
Не забудь.
Встреть меня у конца пути.
1993, Пермь
* * *
А на дальнем берегу застыли огни,
отражаясь в застывшей ночной воде,
и кругом темнота, куда ни взгляни,
и на небе не видно звезды нигде.
Даже лёгкий ветерок заснул над рекой.
Тишина, словно кто-то выключил звук.
И вливается в душу небесный покой,
прекращая усталость и дрожание рук.
И давно уж пора включить фонари,
но мне жаль расслабленья лица и глаз.
И сижу я один в темноте до зари.
От людей и от дум отдыхаю сейчас.
1996-1997, Пермь
* * *
Не умею истратить
груз накопленной нежности.
Без печали и мук
он мешает мне жить.
Потому-то с такою
ненужной поспешностью
я влюбляться могу
просто так, чтоб любить.
1996-2001?, Пермь
* * *
Я среди ночи паду на колени, и Богу
я помолюсь, хоть и нету креста на груди.
Пусть он укажет нам общую нашу дорогу,
если она суждена, или пусть пощадит.
Гляну в глаза твои, что за стеклом на портрете,
и задохнусь от желанья обнять и сказать:
- Что с нами, Милая? Что происходит на свете?
Если два любящих сердца не можем связать.
Господи! Да`руй нам мужества, разума, или безумства -
или забыть, или плюнуть на всё - и любить.
Нет такой силы и нету такого искусства,
чтоб помогли мне без боли тебя позабыть.
Господи! Да`руй нам веру, что праведны наши ошибки,
ибо без веры такой все ошибки - грехи.
Даруй ей, Боже, в печали - возможность улыбки.
Я подарю ей печальные эти стихи.
1996-2001?, Пермь
* * *
Я всё ещё могу зажечь свечу.
Но хочется любовного пожара,
чтобы во мне всё плавилось от жара...
Но и свечу оплавить не хочу.
И в сумерках я жизнь свою влачу.
Мне очень жалко тонкую свечу,
но вдруг пожар возьмут да и потушат,
а жечь свечу уже не захочу.
1996-2001?, Пермь
* * *
Вот опять запахло талым снегом,
и уже дождинками умылся,
и февраль метельный был да не был,
и январь похмельный будто снился.
Вечным гимном колокольно-звонным
зазвенели каплями сосули.
Снова растревоженно влюблённым
я брожу по лабиринтам улиц.
И инстинктом древним, деревенским,
запахом земли душа томится.
И ищу я словно мир вселенский
светлый отблеск белокрылой птицы.
2001, Пермь
* * *
Спокойна жизнь, и даже ветер стих,
но, чтобы написать хороший стих,
мне не хватает острых ощущений,
и я себе придумываю их.
Придумаю ещё одну любовь,
свою судьбу в мечтах переменю
и, испытав придуманную боль,
чего-нибудь, глядишь, и сочиню.
2002, Пермь
Усталость
Я чем дальше, тем больше,
увы, становлюсь равнодушным
и, устало взирая
на непокорённые выси,
сам себе удивляюсь,
зачем это мне было нужно
так стремиться туда,
напрягая и душу, и мысли.
Мне сейчас бы взобраться
на русскую печь, на лежанку
в тишину, в полумрак
и уснуть, разомлевши от жара,
и проспать бы часов этак ...цать,
не вставать спозаранку,
и потом поваляться
без цели, без счёта, задаром.
Я устал пересчитывать жизнь
на рубли и минуты,
о потерянном часе страдать
и казниться бездельем.
Мне б забыть о долгах и о долге
(вот было бы круто!)
не на месяц (куда уж!),
но всё же хотя б на неделю!
Только тщетны мечты:
слишком много по жизни я должен,
и боюсь, не успею
хотя бы в деньгах расплатиться.
Я не знаю свой срок.
Потому-то и лезу из кожи,
чтоб хоть что-то успеть,
и приходится мне торопиться.
02.2002, Пермь
* * *
Снилось мне, что раздвинулся купол небес,
и спустились порою ночною
белый ангел и серый вертлявенький бес
и решали, что делать со мною.
Бес, дрожа в возбужденьи, грехи вспоминал
да такие, что страх меня гложет.
Что я много грешил, я, конечно же, знал.
Но настолько!? Спаси меня, Боже!
Он сказал, что любовь я свою не сберёг,
что чужую отринул жестоко,
что и дружбой, и верностью я пренебрёг,
что и глуп был, и скуп, и не только.
Вспомнил он, что сынок мой растёт без отца,
и что мать позабытая где-то.
А уж мыслей греховных и слов - без конца
вспоминал, ухмыляясь при этом.
Ангел добр был ко мне, он меня защищал,
так хвалил, что мне было неловко.
Он такие и столько грехов мне прощал...
Бес аж весь извивался верёвкой.
Я проснулся, решенье судьбы не узнав,
но мне, видимо, вышла отсрочка.
Сон же этот - мне ангелом поданный знак:
"Торопись! Не поставлена точка".
2002, Пермь
* * *
Время вышло моё,
был я просто хорошим,
а на смену пришли
те, кто лучше меня;
и совсем не враги.
Им печально похлопав в ладоши,
отойду. Не поняв их,
а просто смиренно приняв.
Да, другие они
и любовью, и верой,
и весь мир, что вокруг,
строят так, как хотят.
Да, кругом всё не так.
Пахнут сразу и ладан, и сера.
Где там зло? Где добро?
И сомненья мне душу мутят.
2007, Пермь
* * *
Отболело. Отгорело. Отожгло.
Всё давно метелью белой замело.
Только в снежной глубине
это всё живёт во мне.
Всё, что было - не забылось, но прошло.
Через боль и через памяти ожог.
Иногда туда я делаю шажок -
Посмотреть издалека...
Только прошлая тоска
поскорей меня толкает за порог.
2008, Пермь
* * *
Что-то странное творится в душе
Словно тяжкий грех мне Богом прощён
Словно,выспавшись,проснулся уже
Но вставать мне рановато ещё
И весь день как песня радостным был
И все люди улыбались тепло
Неожиданный подарок судьбы
Целый день мне почему-то везло
К ночи понял: почему всё поёт
Почему погода так хороша
Ведь сегодня день рожденья твоё
Я забыл. Да не забыла душа!
16.10.2012
"Зачем мне мир без тебя?.."
* * *
Каждый вечер в туманном окне,
озаряя угрюмую тьму,
вечно юный является мне
лик девичий. Но чей - не пойму.
"Кто же ты? Я прошу: отзовись!
Подойди, в отдаленье не стой."
Но летит она звёздочкой ввысь
надо мной, над тобой, над землёй.
Снова вечер, и снова она
улыбается ласково мне.
Белолица, светла и стройна,
губы алые, словно в огне.
Под гипнозом чарующих глаз
я тихонько слова ей шепчу:
"Я живу, существую для Вас,
я узнать и понять Вас хочу".
Но рукой поманила она.
Я поднялся, ей руку подал
сквозь окно. Но не стало окна.
Повела меня в синюю даль.
Я от счастья пьянел, но пошёл.
Я сжимал её руку рукой.
Было мне хорошо-хорошо!
Между звёзд я шагал за звездой.
Но внезапно меж нами стена
появилась. Растаял мираж.
Я стоял, сам не свой, у окна,
а в руке зажимал карандаш.
1980, п. Ильича
* * *
Я люблю, ни на что не надеясь;
точно знаю, что встречу отказ;
я люблю твою тихую прелесть
серых, строгих, но ласковых глаз.
И улыбку твою, и серьёзность -
всю тебя бесконечно люблю.
Но с тобою мы встретились поздно,
и уже не свернуть кораблю.
Я себя отдаю на заклание,
от тебя удаляюсь, скользя.
Ты желанней, чем просто желание,
и запретней, чем просто нельзя...
1991, д. Кокшарово
* * *
Ни крика, ни вздоха. Была - и не стало.
Минуту назад мой блокнотик листала.
Смеялась. Глазами меня целовала,
от страха, от боли меня отрывала.
И я забывался. Измучен тоскою,
молил: "Оставайся навеки такою".
К тебе я тянулся душою усталой,
но ты не слыхала и вновь исчезала.
1982-1985, Пермь
* * *
Я не пришёл Вас провожать,
и Вы заплакали растерянно.
Я не хотел Вас обижать,
я это сделал
ненамеренно.
Простите. Я тогда не знал,
как это дорого - последнее...
Последний взгляд -
прощальный знак,
души и памяти наследие.
1984, п. Сылва
* * *
Сладко мне и плакать хочется,
ведь за встречей - расставание.
Снова будет одиночество.
Снова будет остывание.
Разогрела душу нежностью,
ласки выплеснула страстные,
но разлука студит снежностью,
обещая муки страшные.
Только память - колокольнею
колокольчики - слезинками
не дадут идти окольными
да убродными тропинками.
Нас поманит чистой тропкою,
растуманит очи звонами.
Встреча выпала короткою,
память - долгой обороною.
1996-2001?, Пермь
* * *(????)
Только усну - на губах
оживают твои поцелуи.
Тонкие пальцы твои
вспоминает ладонь.
Господи! Как без тебя
буду жить. Ведь уже не могу я.
Память - и тяжкий ожог,
и манящий огонь.
1996-2001?, Пермь
* * *
Голова твоя
на моей груди.
Мне любить тебя
очень хочется,
но понятно мне:
будет впереди
расставание,
одиночество.
Я в глаза твои
погляжу ещё,
с губ твоих напьюсь
силой нежною.
Именем твоим
мир перекрещён
и разлукою
неизбежною.
Ласки бурные,
ласки спешные.
Время капает,
как из сердца кровь.
Мы расстанемся,
но останется
память нежная.
К счастью, не любовь.
1996-2001?, Пермь
* * *
Вот и всё. Прощай так прощай.
Всё прошло. Уже не вернуть.
Ничего не хочу обещать,
не пытаюсь себя обмануть.
Я ещё надеялся всё:
ты придёшь! Ещё подождём!
Нам зима снегов нанесёт,
но весна всё смоет дождём.
Я опять одинокий волк
и гоню пустые мечты.
На луну завыть? Был бы толк...
Этот зов не услышишь ты.
1996-2001?, Пермь
* * *
Как забыть тебя, родная?
Ведь глаза мои всё помнят
ласку глаз твоих счастливых.
Ослепите меня, люди!
Только помнят мои губы
кожи шёлк и соль слезинок.
Так свинцом сожгите губы!
Только помнит моё сердце
в твоём сердце стон ответный.
Прострелите пулей сердце!
Но душа моя запомнит
в тишине твой смех печальный.
А душа моя бессмертна.
Как забыть тебя - не знаю.
1996-2001?, Пермь
* * *
Мы с тобой придумали любовь,
ничего друг в друге не поняв.
Я сказал - мне хорошо с тобой,
ты решила - плохо без меня.
За любовь мы приняли с тобой
лишь сиянье розовой мечты,
и теперь раскаяния боль
искажает милые черты.
Наш роман - короткая печаль.
Боль пройдёт, разгладятся черты,
но сиянья розового жаль,
в нём светилась нежностью и ты.
2002, Пермь
Картины
* * *
Что такое любовь в мире лжи и разврата?
Лишь игрушка забавная взрослых детей,
удовольствий минутных пустая растрата...
И относятся, как к удовольствию, к ней.
Здесь влюблённые парни на луну и не взглянут -
лишь косятся нахально на девичью грудь.
Здесь так ласково, нежно к себе не притянут,
здесь стараются в сети к себе затянуть.
1979, п. Ильича
Нищий
На центральном рынке у ворот
старый нищий словно изваянье
тянет руку, плачет и зовёт,
у прохожих просит подаянье.
Женщина, такую видя муку,
истинным пылая состраданьем,
положила в старческую руку
пять рублей ему на пропитанье,
прослезилась, покрестилась богу
и пошла. Храни, господь, святую!
Слабый нищий постоял немного
и... вприпрыжку побежал в пивную.
1980, п. Ильича
* * *
Я помню: заунывно вьюга выла,
и тихий отблеск восковой свечи
упал на стену, выжелтив белила.
...и на зубах - ржаные калачи.
И мать тихонько пела песню Богу
про жизнь свою, про слёзы, про людей
и про свою извечную тревогу
за нас, ещё не выросших детей.
А вьюга бесновалась за окошком,
хлестала снегом мёрзлое стекло.
Пригрев мой бок, уснула наша кошка,
и время сонно, медленно текло.
1980, Пермь
Высохшая ёлка
Среди своих подруженек зелёных
стоит она, раздетая, одна
и тонкой сеткой веточек склонённых
трепещет, наготою смущена.
И стыд, и боль, и вызов, и смятение...
Безмолвный, но естественный упрёк.
Ты виноват, и нет тебе прощения
за то, что ты её не уберёг.
1981, Пермь
Зарисовка в семейном общежитии
... А воспитательница бедная,
желая сохранить уют,
по этажам упрямо бегает
в те комнаты, где громко пьют.
Такая маленькая, хрупкая,
но в убеждениях - сильна,
а мужики такие грубые
гогочут: "Вот ведь сатана!"
А девки пьяные, бесстыжие,
налив шары, смеются зло:
"Тебе-то что? Завидно, рыжая?
Что? С хахалем не повезло?"
1982, Пермь
* * *
Мокрый серый асфальт.
Низкие серые тучи.
День сумрачен, скучен,
как мокрый асфальт.
Холодные лужи внизу.
Холодный и резкий ветер.
И холодно всё на свете,
как эти лужи внизу.
1983?, Пермь
Фонари
Фонари. Фонари. Длинных виселиц ряд.
На дорогах земли постовыми стоят фонари.
И не лампочки в них, а сердца человечьи горят
вплоть до самой зари,
вплоть до светлой зари,
вплоть до нашей зари.
А приходит наш день - солнце путь освещает.
Мы идём и не видим, что есть фонари,
и ненужный их свет в свете солнечном тает
вплоть до самой зари,
вплоть до грустной зари,
до вечерней зари.
Но темнеет вокруг. День погас, день окончен,
и опять освещают нам путь фонари,
и горят фонари искуплением ночи
вплоть до самой зари,
вплоть до грустной зари,(????)
до вечерней зари.
И всю преданность их человеку и свету
ощутив на себе, мы поймём наконец,
что они зажигают на дорогах планеты
и твоё,
и моё,
и ещё сотни новых сердец.
1982-1985, Пермь
Путник
Скажи мне, мой Путник, куда ты идёшь?
О чём твоя песня? Кому ты поёшь?
Ответил мне Путник: "Иду я вперёд
туда, куда нынче мечта поведёт.
Пою про дорогу, про синюю даль,
про то, что ещё не успел повидать.
Пою для себя, чтобы легче идти,
пою для товарища в трудном пути.
Пою для зверей и для птиц я пою.
Пою для любимой в далёком краю.
1983, п. Сылва
Клещ-критик
Написал про зайца клещ
замечательную вещь,
стал при этом знаменитым.
Только зайцу-то беда:
не пожить уж никогда -
умер от энцефалита.
1980, п. Ильича
Бродяга
Устав от дорог опасных,
бродяга домой вернулся,
и скоро уют домашний
кошмары развеет в дым,
но память опять заставит
задуматься о вчерашнем -
о той дороге, с которой
пришёл он совсем седым.
Бродяга, очнись! Ты дома.
Ты столько мечтал об этом,
ты снова бредишь дорогой,
и суше глаза жены,
и снова тоска о друге -
в горах похоронен где-то -
хоть сделал ты всё, что можно,
и нет здесь твоей вины...
А ночью приснятся горы -
шесть тысяч над уровнем моря,
палатка, мороз, и ветер,
и чёрной стеной скала.
И можно идти обратно,
и нужно! Но это - горе,
и вы, молодые психи,
решили: "Была - не была".
Костыль, ледоруб, верёвка,
расчёт - полчаса три метра,
и ближе к закату солнца
победа была близка...
Не видел ты камнепада -
слезились глаза от ветра,
и он не увидел камня,
коснувшегося виска.
К утру, заложив могилу,
один и за гранью риска
ты снова к скале рванулся,
и ты одолел её,
стоял на вершине и плакал,
и стала скала обелиском
над скромной могилой друга,
ушедшего в небытиё.
И снятся теперь, и снятся
закат тот, скала, могила,
убийственный спуск на базу,
когда ты почти замёрз,
носилки, невеста друга...
И столько в ней горя было! -
что ты проснёшься со стоном
с глазами, полными слёз.
1984, 2002, Пермь
* * *
Как осколки зеркала,
разлетелись строчки;
по земле рассыпались
солнечные точки.
В разноцветных стёклышках
солнышко лучится.
Соберу мозаику -
наш портрет случится.
1986, п. Сылва
* * *
В щёлке пискнул
мышонок укромной,
что, мол, громко орать
так нескромно.
Кот орал.
И народ его слушал.
В результате -
мышонка он скушал.
1987, п. Сылва
* * *
Смутное время, смутные мысли.
Совесть притихла, радости скисли.
И поднимается злоба и нечисть,
и начинается "чёт" или "нечет".
Чёт! - и кусок колбасы по талону.
Нечет! - и нищий идёт по вагону.
Чёт! - "Мерседес" и шикарная баба.
Нечет! - от голода видится слабо.
А на земле перевыпивший кто-то
Меланхолично тянет работу.
Что ему "чёт"? и плевал он на "нечет":
Выпить найдёт. Закусить только нечем.
Выпьет, послушает про перестройку
вместо закуски, и снова - в попойку.
1991, д. Кокшарово
* * *
Вы себе наделали кнутов,
чтоб у власти дольше продержаться.
Вы себе придумали шутов,
чтоб над ними смело потешаться.
Вы себе придумали друзей,
чтоб врагов запугивать друзьями.
Вы себе придумали музей,
чтобы вас не закопали в яме.
Вы себе придумали врагов,
чтобы черни было с кем сражаться.
Вы себе придумали богов,
чтобы лишь пред ними унижаться.
Если вдруг какая-то беда
разобьёт придумки до основы,
вы не пропадёте и тогда,
что-нибудь придумаете снова.
1992, д. Кокшарово, Пермь
* * *
Тоскливый крик последней электрички,
пустой перрон, вокзальное крыльцо,
и одинокий всполох чьей-то спички,
и чьё-то отрешённое лицо.
Я, докурив, отброшу сигарету,
пройду в вагон и сяду у окна.
Я не запомню остановку эту,
она в моей дороге не одна.
Так много их, похожих, прошумевших,
на миг застывших и опять пропавших,
желавших стать судьбой и не сумевших
и всё-таки все вместе ею ставших...
1990-1992?, д. Кокшарово, Пермь
* * *
О чём-то клёст мне щёлкает с рябины,
синицы разговаривают звонко.
Душа моя справляет именины,
она опять чиста, как у ребёнка.
И в тишине от леса, от залива
поют мне птицы поздравленье птичье.
Природы потаённое величье
и музыки целебной переливы.
1996-2001?, Пермь
* * *
Боль неожиданна,
как выстрел
из-за угла.
Вопрос не в этом,
как я выстоял.
Как ты могла!?
Ты долго целилась
украдкой
и рвёшь курок.
Тебе от этой
раны сладко,
но мне не впрок.
Совсем не рана,
а внезапность
меня гнетёт.
Всё заживёт
сегодня-завтра.
Лишь боль растёт.
Она уже
любви сильнее.
Она - скала!
Убить себя
во мне вернее
ты не могла!
2002, Пермь
* * *
Мокнет клумба в красно-жёлтых цветах,
под дождём угрюмо липы молчат.
Ты идёшь домой одна, без зонта,
в лёгкой кофточке на хрупких плечах.
Над цветочком наклонившись на миг,
ты рукой легонько капли стряхнёшь,
и цветочек примирится с людьми,
что оставили его в этот дождь.
Дождь осенний - замерзают цветы,
мёрзнут липы, мёрзнут люди, дома.
Но теплом с цветочком делишься ты,
хоть промокла и замёрзла сама.
И цветочек распрямил лепестки,
потянулся, вспыхнул тёплым огнём.
Он чуть дольше проживёт без тоски,
ведь тепло твоё останется в нём.
Чтобы дольше прожила красота,
не жалейте для неё доброты.
Не иссякнет в нас самих доброта,
если много в мире есть красоты.
2003, Пермь
* * *
Тополь упал. Он был стар.
Он устал. Он сломался.
Я его помню с пелёнок.
И вот его нет.
Он над деревней царил,
над ветрами смеялся.
... Небо пустое. И слишком
безжалостен свет.
Ствол неохватный. Дупло.
По нему и сломило.
В нём, ребятнёй,
мы скрывались порой от дождя.
Вот он лежит.
Приготовлен уже для распила.
Снова согреет кого-то,
совсем уходя.
2010, Пермь
* * *
(по мотивам миниатюры Людмилы Темчиной "Не говори: животные глупы...",
см. "Тёмный лес" N54)
Я жил, как все. В толпе. В тоске.
Но вот прозрел! И поднял голову.
И мне - дубиной по башке!
... В толпе, ребята, всё же здорово...
7.02.2011, Пермь
"Моя песенка"
* * *
Спи, моя песенка,
спи, лебединая...
Утро настанет, настанет для нас.
Спи, улыбаясь
улыбкой невинною,
не открывай ты, пожалуйста, глаз.
Кот тебе на ухо
песню смурлыкает,
может быть, даже какой-нибудь вальс.
Спи, моя нежная,
спи, моя зыбкая,
не открывай ты, пожалуйста, глаз.
Утром проснёшься ты.
Солнышко ясное
будет искриться на донышках ваз.
Ну а пока что,
царевна прекрасная,
не открывай ты, пожалуйста, глаз.
Спи, мой воробушек,
спи, моя пташечка.
Я охраняю твой сон в первый раз.
Губы раскроются
алою чашечкой.
Не открывай ты, пожалуйста, глаз.
Звёздочки на небе
синие-синие
пустятся весело-весело в пляс,
сядут на ёлочки
утренним инеем...
Не открывай ты, пожалуйста, глаз.
1980, п. Ильича
Песенка лежебоки
Посвящается дивану
Лежу, как прежде, на диване;
смотрю весь день на абажур,
никто меня здесь не обманет,
никто не спустит десять шкур.
А на диване хорошо-хорошо,
а за окном меня сотрут в порошок.
Зачем мне нужен этот мир, шумный мир?
Лежу - наращиваю жир.
Здесь тихо, мягко и спокойно,
уютно, сухо и тепло.
Пускай вокруг бушуют войны -
лишь бы ко мне не занесло.
А на диване хорошо-хорошо,
а за окном меня сотрут в порошок.
Зачем мне нужен этот мир, шумный мир?
Лежу - наращиваю жир.
О, мой диван, приют мечтаний!
Я б о тебе, мой верный друг,
пять-шесть томов воспоминаний
навспоминал - да недосуг.
А на диване хорошо-хорошо,
а за окном меня сотрут в порошок.
Зачем мне нужен этот мир, шумный мир?
Лежу - наращиваю жир.
1980, п. Ильича
* * *
Пусть счастье отвернулось от тебя,
и горе вдруг нахлынуло волной,
пой песни для других и для себя -
ведь песня рядом, песня под рукой.
Пусть леденит порошею
жизнь порой,
пой, моя хорошая!
Пой!
А сжали спазмы горло - и пускай!
И боль, и слёзы в кулаке зажми,
из сердца песню с кровью вырывай,
в спасители, в друзья её возьми.
Коль на весну похожая
жизнь порой,
пой, моя пригожая!
Пой!
Поплакать можно, коли прорвало,
но после слёз вновь песню затяни,
и пой, и пой, и пой слезам на зло
и в слёзные, и в радостные дни.
Если солнце ясное
над тобой,
пой, моя прекрасная!
Пой!
1980, п. Ильича
Песенка троечника
Опять! Опять!
Сплошная мука!
Сижу, гадаю,
что к чему...
Ох, эта точная наука!
Я ничего в ней не пойму.
На доску я
смотрю уныло.
Там знаков
непонятный рой:
и ускорение, и сила -
всё для меня туман сплошной.
Сижу, учу,
но толка мало.
Как я хочу,
чтоб голова
хоть что-нибудь да понимала,
не только глупые слова.
1980, п. Ильича
* * *
Проплывая морями,
пробираясь по скалам,
непропетую песню
терпеливо искал я.
Я срывался в ущелья
и опять поднимался,
за колючий кустарник
я руками хватался.
Пил я воду морскую,
приручал кашалотов,
торопился куда-то,
словно ждал меня кто-то.
До сих пор тороплюсь я,
до сих пор я тоскую.
Спеть мне хочется песню,
но такую... такую...
Чтоб до слёз прошибала,
чтобы эхом смеялась,
чтобы ранила сердце,
чтоб душа растерялась,
чтобы петь заставляла,
разливаясь по свету,
чтоб всегда оставалась
до конца не пропетой...
1980, Пермь
Песня о гитаре
Продаю свою гитару
словно друга лучшего.
Как она гудела жаром!
Как светилась лучиком!
Извини, но в мире этом
деньги музыки важнее.
И хоть музыка нужнее,
и хоть музыка нежнее -
только денег звон слышнее.
Кем ты будешь? Вряд ли другом...
Может, детскою игрушкой,
может, просто побрякушкой -
развлеченьем на досуге.
Может, просто для бахвальства
на стене тебя повесят;
и забудь, гитара, вальсы;
и забудь, гитара, песни.
Только стенка, только лента,
только гвоздик над диваном...
И не петь тебе про лето,
про туманы, про обманы.
Будешь ты висеть картинкой
- восхищаться гость обязан! -
и на грифе по старинке
бантик бабочкой завязан.
Извини, но в мире этом
деньги музыки важнее.
И хоть музыка нужнее,
и хоть музыка нежнее -
только денег звон слышнее.
1982, Пермь
* * *
Среди зимы я вспоминаю
щемящей осени начало.
Хоть лето всё ещё звучало,
но что-то мне напоминало,
что осень ближе, ближе, ближе,
что тучи ниже, ниже, ниже,
что дождь опять всё затуманит,
и отрезвит меня, и ранит.
Мне всё казалось будто слышу,
как провода гудят тревожно,
грозя всю радость сделать ложной
и всё простое сделать сложным.
Я становился суеверным.
Мне ночью сон приснился скверный,
что ты ушла, не обернувшись.
... Как горько плакал я, проснувшись.
И ты ушла на самом деле,
не обернулась, не взглянула.
И небо тучи затянуло,
и ливнем счастье захлестнуло.
Укрылась ты за ливнем этим,
и стало всё таким не летним.
Твердил мне ливень бесконечный,
что ты ушла, ушла навечно.
А я всё жду, я всё надеюсь,
что ты опять ко мне вернёшься,
чуть виновато улыбнёшься
и снова солнцем обернёшься.
И пусть надежды ливень гасит.
Я ждать тебя всю жизнь согласен.
Я верю - ты придёшь, согреешь,
полюбишь, но не пожалеешь.
1982-1985, Пермь
* * *
Золото в грязи,
золотые слитки...
Листья - то огонь,
то кусок луны.
Спрятались улитки,
спрятались улыбки.
С осенью мы все
обручены.
И пускай уже
наступает вечер,
всё равно вокруг
мокро и светло,
и горят повсюду
золотые свечи.
Выше всех домов
пламя вознеслось.
Искры я топчу,
и хоть сердце сжалось,
в руки их беру.
Мне от них тепло.
Разожгу костёрчик,
и нахлынет жалость.
"Как же так? Куда
лето утекло?"
А костёр горит
на ветру осеннем,
искры разбросав
по сырой земле.
Кто же грусть-тревогу
на душе посеял,
кто же золотой
свой оставил след?
1982-1985, Пермь
* * *
Загляни мне в глаза -
ты увидишь слова,
что тебе не сказал,
что уже не сказать.
Загляни мне в глаза -
ты увидишь слезу,
стала вечной слеза,
стала камнем слеза.
Загляни мне в глаза,
ту слезу растопи.
Пусть прольётся слеза,
пусть исчезнет слеза.
Ты не хочешь глядеть,
опускаешь глаза,
но они же везде,
абсолютно везде.
Тайна песен моих
в этих вечных глазах.
Мир один на двоих,
не делим ни на миг.
Но отводишь ты взгляд...
Ты не любишь меня.
Почему-то я рад,
хоть и горько, но рад.
Благодарен тебе,
что не стала жалеть,
не лгала ты себе,
не лгала ты судьбе.
Загляни мне в глаза -
ты увидишь слезу.
Стала больше слеза,
стала горше слеза.
1982-1985, Пермь
* * *
Хотел в ладони солнышка,
но налетели вороны,
закрыли солнце крыльями,
и тучи во все стороны
поплыли, неприветливы,
дождями заморочили
и мне беду угрюмую
пророчили, пророчили...
И я, увы, поверил им
и, содрогаясь, ждал её.
Ведь вороны-разбойники
так просто не пожалуют.
И, может, лишь поэтому,
что сдался так покорно я,
она пришла, нагрянула
без жалости - упорная.
Но я-то знаю - сбудется.
Всё это канет в прошлое,
плохое позабудется,
придёт опять хорошее.
1982?, п. Сылва
* * *
На поминках моих ты не пей
и другим не давай.
Лучше встань до зари
и в мерцающем утреннем свете
испеки золотистый душистый
большой каравай
и с водой ключевою да с солью
раздай его детям.
Но сначала сама отломи.
Не отрежь! Отломи!
Посоли и отведай,
водой ключевой запивая.
Помяни, вспомяни, как я жил
и с тобой, и с людьми,
как грешил и любил,
и в добре, и в беде напевая.
1986-1987, п. Сылва
Волчья песня
Зову...
зову...
зову...
К холодным звёздам
улетает долгий звук.
Зову...
зову...
зову...
Тоскливый крик
из сердца рвётся наяву.
Зову...
зову...
зову...
Но только эхо
надрывается в ночи,
а ты молчишь.
Зову...
зову...
зову...
Но только сердце,
гулкий колокол, стучит,
а ты молчишь.
Бегу...
бегу...
бегу...
Хочу найти тебя,
догнать. Но не могу.
Бегу...
бегу...
бегу...
Ищу твой след
на свежем утреннем снегу.
Бегу...
бегу...
бегу...
сквозь хлёсткий дождь
и снега выпавшего стынь.
... Ну где же ты?
Бегу...
бегу...
бегу...
по всем дорогам
незнакомым и пустым.
... Ну где же ты?
1984, п. Сылва
* * *
Я искал свою любовь
от пятнадцатой зари
возле дома, у пруда,
на лесистых на холмах.
Я нашёл свою любовь
за четвёртою рекой,
за десятою горой,
за двадцатою луной.
Я понёс свою любовь
да на матушкин на двор
по замёрзшему пруду
да по скользкому пути.
Удержать её не смог,
уронил на тонкий лёд;
и ушла она на дно,
и пропала навсегда.
Как теперь идти домой?
Дума горькая сосёт:
что я матушке скажу,
что скажу своей жене...
1984, п. Сылва
* * *
Никогда я на море
не был,
не видал ни акул,
ни шторма,
никогда не взлетал я
в небо,
землю сверху увидеть
чтобы.
А может быть, это
плохо,
что так я к земле
привязан.
Ведь нынче не та
эпоха,
я нынче летать
обязан.
Обязан я плыть
по морю,
хотя бы до края
света,
обязан со штормом
спорить
и плыть, если ветра
нету.
Ну что ж -
и поплыл я в море,
ну что ж -
и взлетел я в небо,
с ветрами и льдами
спорил,
но счастлив
я всё же не был.
Красивы атоллов
вазы,
а сверху земля
виднее...
Но так я к земле
привязан,
что я без неё
беднее.
И лишь отоспится
пашня,
уверен - сердце
заноет,
я стану опять
вчерашним,
во мне победит
земное.
1986, п. Сылва
* * *
Потушите лампу
и зажгите свечки,
передвинем лавку,
сядем возле печки.
Я возьму гитару,
тихо трону струны
и спою тихонько
вам про вечер лунный.
Ах, ты ночь, какая ты была,
и луна горела, но не жгла.
И на зов ночной
ты свой зажгла огонь,
и в ладонь мою
легла твоя ладонь.
Нам не нужно громко -
перейду на шёпот.
За окном позёмка,
да за дверью шорох.
Словно в сказке старой
о любви печальной
запоёт гитара
нам про вечер дальний.
Ах, ты ночь, какая ты была!
Глаз твоих коричневая мгла,
тишина в ночи,
и слышен каждый звук.
Шёпот твой кричит
предчувствием разлук.
1987, п. Сылва
Песня
А я не могу
сказать тебе ЛЮБЛЮ,
а я не хочу
сказать тебе ПРОЩАЙ.
Но всё-таки я
подобно кораблю
опять уплываю в даль -
в мою печаль.
Моя бригантина
уплывает вновь,
но ты позови -
к тебе опять вернусь.
Заменим мы парус
под названьем ГРУСТЬ,
поставим другой
с названием ЛЮБОВЬ.
Не верю, что нам
с тобой не будет встреч,
ведь мал океан,
и сходятся пути.
Нам нужно всего лишь
память уберечь,
чтоб сразу узнать
и мимо не пройти.
Мечта-бригантина
полетит к тебе,
и ветру разлук
её не удержать.
Я встретить тебя
смогу в своей судьбе,
ладони твои
к слезам своим прижать.
1987, п. Сылва
* * *
Мне снится твой голос,
глухой и печальный,
и тихий твой смех,
в нём прощенье и ласка,
но ты мне не снишься,
и всё же ночами
в твой голос ныряю,
как в зимнюю сказку.
Здесь мо`розно-чисто,
здесь о`тдохновенье
от фальши душевной,
от всех посторонних.
Твой голос - награда,
твой смех - вдохновенье,
печаль твоя нежные
струны затронет.
И песня случится,
и музыка грянет,
душа распрямится,
и нежность нахлынет,
и я опьянею...
Но утро настанет,
и кончится сказка,
и сердце застынет.
Мне снится твой голос,
глухой и печальный,
и грустный твой смех,
в нём прощанье и ласка...
1992, д. Кокшарово, Пермь
* * *
Из твоего окна
холодный льётся свет.
Там для меня тепла,
увы, уже не будет.
Я там на свой вопрос
в ответ услышал: "Нет".
... Но сердце о любви
никак не позабудет.
Движенье за окном,
мне звуки не слышны.
Я радуюсь за вас -
тепла вам и уюта!
А вечер мой опять
из снега и луны,
но не могу уйти -
не в силах почему-то.
Холодные слова,
холодный звон в ушах,
холодный свет в окне
надежды убивает.
Но где-то в глубине,
там, где живёт душа,
на зло всем холодам
любовь не остывает.
Ты потушила свет,
но стал теплее звон,
как будто бы к себе
ты приоткрыла дверцу.
Ты беззащитно спишь...
Я охранять твой сон
оставлю под окном
тоскующее сердце.
1991, д. Кокшарово
* * *
Сквозь дремоту
сумрачных туч
слабый пробился лучик.
Я полюбил
солнечный луч,
думал нам будет лучше.
Только опять
лучик исчез,
снова сомкнулись тучи.
Сумрачный мир
не для чудес,
чудом был светлый лучик.
В небо опять
кину свой взор,
разум надежды гонит.
В ворохе туч
весь горизонт,
стонет душа, стонет.
Если бы вновь
всё повторить,
может быть, было б лучше -
я бы сумел
не полюбить
слабенький тёплый лучик.
Память никак
не отболит,
сердце в надеждах тонет,
разум лететь
ввысь не велит...
Стонет душа, стонет.
1994, Пермь
* * *
Ты не пой, соловей,
Против кельи моей
И молитве моей
Не мешай, соловей...
(Песня из детства)
Спой мне песню, мама,
как бывало в детстве.
Мне от песни этой
никуда не деться.
Спой мне песню, мама,
- что-то мне не спится -
голосом негромким
про ночную птицу.
Спой мне песню, мама, -
грусть меня сдавила.
Спой, чтоб снова стало
всё, как в детстве было.
Это мне мешает
соловей молиться.
Спой же мне, родная,
про ночную птицу.
Я теперь отшельник
вольно и не вольно...
Спой мне песню, мама,
я усну спокойно.
1995-1996, Пермь
* * *
Исколол всю душу льдинками...
Отчего так получается,
что твои глаза слезинками
над моей судьбой печалятся.
Ты к разлукам не охотница...
Как же мы с тобой расстанемся,
о душе моей заботница,
по моим дорогам странница.
Плохо мы любовь лелеяли,
раз беду свою не видели.
Что-то мы не то затеяли,
чем-то мы судьбу обидели.
Мне б связать беду верёвкою,
да верёвка измочалится.
Извини меня неловкого,
о любви моей печальница.
Всё у нас с тобой развалится,
если что-то и получится.
Ты ж за боль мою страдалица,
нам с тобою только мучиться.
1995-1996, Пермь
* * *
Зачем мне песни петь,
раз ты их не услышишь,
к тебе не долетит
моей печали стон.
Я напишу письмо,
но что в письме напишешь?
Раз рядом нет тебя,
то все слова - не то.
Зачем мне солнца свет,
раз ты его не видишь,
для глаз моих сейчас
милее ночи тьма.
Я напишу стихи,
ведь в них твой образ ближе,
роднее и милей,
чем даже ты сама.
Я напишу стихи,
тебе в письме их вышлю,
и ты увидишь в них
любви печальный свет,
и ты услышишь в них
мелодию, что выше,
нежнее и больней
мелодий прошлых лет.
И пусть сейчас мы врозь,
но встречи день настанет,
тогда я пропою
любви звенящий стих.
И станет мне милей
и ночи звёздный танец,
и солнца яркий свет -
ведь это для двоих.
1996-2001?, Пермь
Капелькин вальс
Вот снег пошёл,
и снова я мечтаю -
в снежинке каждой
будешь ты лететь.
И на моей ладони
тихо таять
и капелькой прозрачною
блестеть.
И снег идёт.
Твой образ новогодний
мне каждая снежинка
дарит так.
О, сколько же тебя
вокруг сегодня!
Теперь мне без тебя
нельзя никак.
Зима пройдёт,
и дождь весенний брызнет,
и каждой каплей
снова будешь ты.
Весенний дождь,
предвестник новой жизни,
с тобой переплетёт
мои мечты.
И капелька ручья,
в траве росинка
твой светлый образ
мне опять несут.
И на щеке дождинка,
как слезинка,
меня в разлуке
от тоски спасут.
1995, Пермь
* * *
Не ищи меня, пожалуйста,
не найдёшь, коль потерял;
на судьбу свою не жалуйся
и меня не мучай зря.
Что ж ты, милый, обижаешься,
ты во всём себя вини -
погубил любовь без жалости,
мне с другою изменив.
Что же, милый мой, наделал ты! -
Чьи ты чувства проверял,
Я же шила платье белое,
оказалось - тоже зря.
И прощения не вымолить,
мне тебя совсем не жаль,
слёзы всю любовь повымыли,
а оставили печаль.
2002, Пермь
* * *
ОН ПРИЛЕТАЛ!
Принц мой, не надо спешить,
змейку искать ни к чему,
проще проблему решим
и обойдёмся без мук.
Видишь, мой маленький принц,
в небе сияет звезда,
ты на меня обопрись,
и полетели туда.
Звёзды смеются в ночи,
радость за нас не тая.
Мы за минуту домчим,
рядом планетка твоя.
Вот он, твой маленький дом,
ну а меня ждут назад
дочка, три сына и долг,
и голубые глаза.
Вон твоя роза цветёт -
долг, и любовь, и дитя,
а баобаб уж растёт,
да и вулканы коптят.
Некогда будет скучать,
но... иногда навещай.
Рад был тебя повстречать.
Вот и пора мне. Прощай.
Долог ли мысли полёт,
вот он, мой шар голубой,
дом, что зовётся землёй,
счастье, забота и боль.
Вижу внизу океан.
Крикну в поднявшийся вал:
"Он прилетал, Антуан!
Радуйся! Он прилетал!"
Скоро к земле прилечу
и, хоть я очень устал,
крикну со всех своих чувств:
"Радуйтесь! Он прилетал!"
2003, Пермь
"Честно`й компании..."
* * *
Николаю Максимову
Вертится шар земной,
годы летят, как сон.
Выросли мы с тобой,
вышли на жизненный бой.
Вечно продлится он.
Дружба крепка, как сталь.
Не разорвёшь в бою.
Яростный час настал,
день над землёю встал.
Встретим судьбу свою.
Нам по пятнадцать лет.
В жизни дорога ясна.
Юность, как лунный свет,
в сердце оставит след.
Нет, не умрёт она.
Друг! На краю земли
вспомню друзей своих,
вспомню те дни, что прошли,
и в голубой дали
вспомню твой плавный стих.
1980, п. Ильича
* * *
Идём, бредём. Метёт метель.
"Ах, чёрт, упал!
А ну, вставай:
здесь не постель."
Идём, бредём,
и вдруг - забор.
Но здесь его не может быть.
Не мог дорогу я забыть.
А ну, молчи! Мешок с овсом!
Из-за тебя мне не найти
ни свой, ни твой, пьянчуга, дом;
из-за тебя назад идти.
И вновь бредём. По пояс снег.
И вдруг... Опять?! Забор?! Ну, нет!
Так дело вовсе не пойдёт.
Куда метель нас заведёт?
Да стой ты! Чёрт тебя возьми,
не падай, гад. На, вот зажми
и в кулаке её держи.
Да не дрожи ты! Не дрожи!
И снова та же канитель:
идём, бредём. Метёт метель.
Забор... Забор... Что за беда?!
Куда идти нам? А? Куда?
Опять туда-сюда, назад.
И вновь ору: "Не падай, гад!
На кой я, чёрт, тебя веду.
Я скоро сам уж упаду.
Ура! Пришли! Да. Вот стена.
Э-гей! Ты слышишь, старина!
Чего бормочешь? А? Кисель!
Как я терпел тебя досель!
Эх, ты! Чучмек. Давай вставай!
Домой пришли! Эй, открывай!
Да, мы же! Мы! Давай скорей!
Не копошись там у дверей.
Привёл его. Ну, забирай.
Прощай, кисель! И ты, прощай!
Пойду домой, уж как-нибудь.
Найду небось обратный путь.
И вот я дома, у печи.
В рот отправляю калачи.
Ах, как мне хочется уснуть,
в подушке мягкой утонуть
и видеть сон, что я бреду,
что скоро-скоро упаду,
что вновь ору: "Мешок с овсом!"
но понимать: уж это сон.
1980, п. Ильича
Баллада о чайке
Я помню берег
и зелёные волны,
я помню песни,
что над пляжем звучали,
и крики чаек
так отчётливо помню,
и помню руки,
что меня согревали.
Я помню счастье,
помню влажные губы,
и смех твой звонкий...
Ты счастливо смеялась:
"Я словно чайка,
что над нами кружится,
и с криком гордым
я взмываю свободно.
Всё выше! Выше!
Полетели со мною!
Мы вместе. К солнцу
полететь нам не страшно.
Ты слышишь?! Слышишь?!
Мы везде существуем
и всё, что видишь,
это общее, наше!
Ты слышишь песни?
Видишь, солнце смеётся?
Ты видишь, чайки
хороводом кружатся?
Для нас всё это!
Видишь, в центре
две птицы?
То мы с тобою.
Мы свободны, как ветер!
Мы счастливы, как солнце!
Бед у нас не бывает!
Нас они не достанут..."
Вдруг... выстрел грянул.
Тишина гробовая.
_______
Смертельный крик пронёсся над водою,
у белой чайки подломились крылья,
и навсегда прощаясь с высотою,
в последний стон вложила все усилья.
Кто плакал, кто смотрел в оцепененьи
на тело чайки, что в волнах кровавых
качалось плавно;
кто со злостью дикой
искал того, кто так бесчеловечно
стрелял по чайке.
А ты смотрела, недоумевая:
"Ну как так можно? Ведь она
живая!"
И замерла, внезапно всё поняв,
и зарыдала, и ко мне прижалась.
"Ведь это же меня! Меня! Меня-а-а!"
"Меня! Меня!" - ей эхо отозвалось.
И солнце нам уже не улыбалось,
и только песня с нами оставалась,
и только чайка на волнах качалась,
и только эхо криком отзывалось.
__________
О, память, память!
Сколько разных песен
в тебе хранится.
Ты не отпустишь, память,
пока все песни сердца
не выйдут к людям,
не взмоют в небо
и не отзовутся эхом.
1981, Пермь
* * *
Какой она была! Какою стала!
Как высоко взлетела! Как упала!
Она была доверчивое чудо.
От этого, конечно, и страдала.
Доверчивых чудес на свете мало.
А почему? Да все они упали:
обмануты, захватаны руками,
которым слишком полно доверяли.
Как мало душ, которым верить можно!
Как мало рук и мягких, и надёжных!
А чудеса, увы, не выбирают -
идут к тому, кто первый выпадает.
1982, Пермь
* * *
Всю ночь горел костёр,
и было мне светло,
и грел меня огонь,
в котле варивший пищу,
и страха я не знал:
есть свет и есть тепло,
и где-то верный друг
меня, конечно, ищет...
1984, п. Сылва
* * *
Так светло на душе, так славно.
В нашей милой честно`й компании
этот праздник - предлог не главный,
главный - чистая радость свидания.
И хозяйка... Краса и лада.
Всё при ней! А улыбкой брызнет!..
Ну чего ещё будет надо
при такой-то весёлой жизни.
А душа её - тихая заводь,
грусть и нежность, но грусти не верьте:
в этой заводи могут плавать
озорные весёлые черти.
Как растянет гармонь-подружку
(и гармошка подруге рада!)
да такую споёт частушку,
что, ей богу, хоть стой, хоть падай.
Не сестра она мне, не невеста,
с нею вместе мы не крестились,
но в душе её столько места,
что мы все в неё поместились.
1993 (1996-2001?), Пермь
* * *
Лилечка, моя Лялечка:
уложу Лилечку в люлечку,
буду Лилю люлить,
буду Лиле гулить,
стану Лилю любать,
миловать-голубить.
1994-1995 (1996-2001?), Пермь
* * *
Горько мне, умирают друзья мои.
Их и так уж по жизни
Не много осталось.
Все они завершили дороги свои,
только я всё бреду,
несмотря на усталость.
Я стою у креста, мои мысли тихи.
Что-то есть от укора
на этих могилах.
Все они заплатили за чьи-то грехи.
Только я за свои
расплатиться не в силах.
1996-2001?, Пермь
Тост
Всех женщин мира я хвалю,
и я у них имел успех.
Я эту женщину люблю!
И эту женщину люблю!
И всех сидящих здесь люблю!
И всех живущих там люблю!
Всех женщин мира я люблю.
Но лишь одну сильнее всех.
1999, Пермь
Просто поздравление одной знакомой
Неизъяснимой нежности полна
она - как чаша сладкого вина,
и хочется припасть губами к чаше,
и пить, и пить взахлёб и допьяна.
Дай бог, чтоб не увидеть в чаше дна,
и, дай нам бог, чтоб мы всегда пьянели
лишь от такого нежного вина.
Ведь и она от нежности хмельна,
а тот, кто алкоголь предпочитает,
дурак и всё. И не её вина,
когда кому-то нежность не нужна.
2002, Пермь
* * *
Мимоходом загляну в глаза,
улыбнусь печально мимоходом.
Не сумею о любви сказать,
разве что поздравлю с новым годом.
Глаз твоих улыбчивая грусть
манит, обещает и чарует.
Только я, прости меня, боюсь
тех проблем, что нам любовь дарует.
Как в тебе надежду заронить,
если не могу с тобой остаться.
Обрываю понемножку нить,
что смогла меж нами завязаться.
Мимо за день много раз пройду,
на немой вопрос не дам ответа.
А глаза твои всё ждут и ждут,
или просто кажется мне это.
2002, Пермь
* * *
Мадам, не придумано слов,
Чтобы Вас называть;
Мадам, Бог придумал любовь,
Чтобы Вас целовать.
Мадам, в блеске Ваших красот
Меркнет в небе Луна;
Мадам!
Почему Вы одна?
Где тот, в ком веселье живёт
От ума .Без вина.
И кто и богат, и не жмот,
И ещё не женат?
Но здесь, в ресторанном хмелю,
Вам таких не найти.
Мадам!
Вы на ложном пути!
А я - уж простите -
Вам не подхожу:
Я здесь только зритель,
В сторонке сижу.
И мне - я и сам
не пойму почему -
Спокойнее
быть одному...
2007-2008
* * *
Кончаются дни, беспечные дни на море.
Зовёт в телефоне тоскующий голос родной,
и чайки привычны, летящие в синем просторе.
Ты ищешь прохладу, и стал утомительным зной.
И ты остываешь. Задумчиво-трезво встречаешь
тот взгляд, что сначала тревожил тебя и сжигал.
Всё чаще не спится. Всё чаще в себе замечаешь:
боишься разлуки и встреча тебе дорога.
А море, как прежде, сверкает, ласкает и манит,
тревоги твои растворяя в своей глубине.
Но только лишь берег тебя никогда не обманет,
а в море, увы, постоянства, конечно же, нет.
Последние дни... и тело, блаженствуя, тает.
... И запахи моря, и воздух, и солнце, и зной!
Но мысли всё чаще и чаще домой улетают,
откуда зовёт и тоскует тот голос родной.
2007-2008, Пермь
* * *
Ты уехала на юг, я остался дома.
Быть соломенным вдовцом нелегко!
Незамужние вокруг! И хорошо знакомые -
приглашают на чаёк вечерком.
Но, Мадам, мне недосуг! Всё дела, поездки!
Занятой я человек! (Господи, прости!)
А общение с тобой - только SMS-ки,
но мне нравилось писать глупости.
Но разлука позади - чтоб ей было пусто!
"Не грешил я, а копил силы я".
Коньячок под поцелуй с шоколадным вкусом.
"С возвращением домой, милая".
Загорела на югах - просто шоколадка!
На тебя никак я не нагляжусь.
Зацелую всю тебя. Ах, как это сладко!
Там, где кожа побелей, задержусь.
2007-2008, Пермь
* * *
Подходите к моему костру,
он для вас пылает, как умеет.
Если он погаснет, я умру;
не пугайтесь - в мире не стемнеет.
Пусть не ярок, может быть, огонь,
но тепла вам хватит, чтоб согреться.
Протяните зябкую ладонь
и, согрев её, прижмите к сердцу.
В вашем сердце вспыхнет огонёк
и, надеюсь, сможет разгореться.
И поверьте, что настанет срок,
и от вас зажжётся чьё-то сердце.
Нас природа мудро создала:
сколько ни отдай - не потеряешь;
ведь чем больше отдаёшь тепла,
тем костёр сильнее раздуваешь.