Страницы авторов "Тёмного леса".
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Восклицания о смерти Игоря отличаются от чинных соболезнований. Сам факт, что умер поэт! Чьи тексты переизбыточно переполнены словом "смерть"и всем что с ней. Факт, что умер на лету!.. - а ведь сколькие о таком взывают. Его судьба сразу же выстроилась в обоснованную последовательность... И это оказалось длямногих символично, поучительно, ожидаемо и неожиданно. И на уровне личной трагедии - будто вспомнили, что в трагедии герой должен умереть. Исключительно порядочный, утонченный, бескомпромиссный для одних. И циничный для других - и в быту и в творчестве.
В графоманской среде, а затем и в моей жизни сначала появилась подборка его стихов. Чрезвычайно поразившая. Во-первых, если влитературщине часто сравнивают душу с содранной кожей, то здесь это было в буквальном смысле, поскольку профессия патологоанатома обрушивалась на читателя подробностями!.. Во-вторых, читатель, собственно, был не нужен. Когда стихи пишут для того, чтобы выкричаться в пустоту. В-третьих, медицина экспрессивно перемешивалась с бытом, со страстями, с церковными атрибутами и описаниями интерьера после попойки. Часто текст, начинаясь с ангела, заканчивался стаканом водки. И всё напоминало бы чернуху, если бы не навзрыд. Я тогда высказался, что тексты энергичные и настоящие, но, похоже, что у автора покалечено мировоззрение!
В реальности оказалось еще значительнее: травма и туберкулез глаза. Бесконечные больницы и процедуры. Потеря работы и обрушившееся на семью безденежье - выросшее в банальные рифы, о которых разбилась не одна любовная лодка!..
Но то, что посредственный человек принимает за поучающие беды, кармические отработки, а то и космические буи, указывающие фарватер, - Игорь воспринимал как необходимость преодоления. Без трепета: в беседах часто всплывали подробности из его прошлой жизни патологоанатома, так что порой начинало подташнивать... но когда я узнал, что он сам себе делает уколы в глаз!..
И хлынувшее творчество. Ухудшающее общее положение тем, что ничто, так, как творчество, его уже не волновало. Я помню, как он сообщил, что продал обручальное кольцо - чтобы купить пишущую машинку!
В конце девяностых семья еле выживала. Игорь бросил пить. Устроился на новый тип работы. Ему долго подыскивали хоть что-то, щадящее его здоровье... Нашли: иногда одним глазом посматривать на компьютер и нажимать кнопку... Там спросили: "Можешь на компьютере?" - и он сказал: "Могу!" - хотя прежде компьютера не касался!
Так постепенно вошел в среду журналистов.Итак как для графоманов характерен снобизм, а для журналистов падкость на сальности, то критическая масса написанного Игорем, требующая выхода и успеха, - нашла поддержку и тех и других.
А определенную ноту поэзии стоит связать с музыкой!.. Отдавая Игорю свою вдрызг заброшенную гитару... соболезнуя: каково в сорок лет учиться играть с ноля! - я только желал ему не надорваться! А он еще развивал голос!..
И начал новую жизнь, в том числе - с теми, кто развлекался им больше, чем верная бывшая жена. И дошел до заигрывания со столичной шушерой. И, к счастью, осваивал всё это недолго. Завершив идеальным воссоединением семьи, сплошными хлопотами и обмолвками: какие у него прекрасные дети... и внуки!
Личных подробностей лучше бы не касаться. Если бы в автобиографиях Игорь настойчиво не обзывал себя аморальным. Зная, что вокруг зубоскалят: и растакой-то, мол, и продажный!.. А ведь сколько он раскрутил проектов! И увольнялся - едва требовали поступиться!.. Продажные не увольняются. И не уезжают гастарбайтером - подсобным строителем - как Игорь в предпоследний раз -когда мог зарабатывать здесь - и вернулся: чуть жив!
Оразборчивости говорит случай, когда, едва поработав в одной из газет, - онушел оттуда потому, что редактор приходит на работу за два часа раньше. "Чтобы поиграть на компьютере!.. Это настолько унижает само достоинство человека и моё достоинство!" - сказал Игорь.
Выстраивание из себя аморального и не-себя, чтобы на другом, сокровенном полюсе был другой, настоящий, вошло в привычку. Даже фотопортрет на последних книгах Игоря не просто дисгармоничный, но еще и перевернут в зеркальном отражении - о чем вопят надписи на папках над его головой. Я хотел этим его уязвить, но он знал: что делал. И берег нескольких друзей от своих же кривляний.
Вообще-то, описание наших отношений выросло бы в огромное количество взаимонасмешек. Или поводов тихой радости. Прекрасный собеседник, Игорь понимал, что в эту жизнь мы приходим учиться. Но рассуждения о книгах, фильмах и прочем, достойном рассуждения, постепенно ушли в длиннющие телефонные разговоры. Поводы встреч будто были и не важны, затовсё время то он меня куда-то провожал, то я его. Часто в таком многозначительном молчании, что умные речи, которые проповедуют некоторые, выглядели бы пошлостью. Иногда высказывалось желание съездить в горы: помолчать там. Вместо этого Игорь шлялся по своим фестивалям, - нарываясь на мои сострадания: "Тебе это надо?!" Совместных фотоснимков практически нет. У меня домакак-то я вытащил фотоаппарат, чтобы снять его "на память" и был тут же осмеян, за то, что сам не выдержал невозмутимости. Положение спасло предложение сфотографироваться с моей женой. Ну... рядом с красавицами Игорь всегда расцветал!.. И еще осталась трогательная подпись последней книги: "От побежденного ученика - побежденному ученику". Так в моей памяти и проносятся наши долгие молчаливые проходы по городу. Потом молчаливые стояния на автобусных остановках. Сначала я провожал его на автобус,автобус уезжал, мы переходили на мою сторону - Игорь провожал меня... Заканчивалось всегда тем, что все-таки я вталкивал Игоря в его более проблемный "одиннадцатый"... Все-таки провожал я.
Это - отзывчивость Игоря на запросы. Не помню ни единственного раза, когда он наедине со мной употребил грубое или скабрезное слово - какими напичканы его тексты для других. Мне посчастливилось слушать его песни и наедине и у нас с женой, и еще я собирал друзей - послушать... В первый раз я как-то беспардонно попросил, что не хотел бы, чтобы в моем доме звучали дешевые остроты и образы. Конечно, это было глупостью - Игорь и так знал, что здесь не перед кем юродствовать. И отобранные мной для себя подборки его стихов и песен поражают облагораживающей изысканностью, без малейшей снижающей позы.
Зато проблемой наивного читателя может стать чудовищное разделение поэзии Игоря на несравнимые полюса. Когда ширма чернухи закрывает... нет, я бы сказал: требует её убрать! Можно вспомнить сам термин искусства, как отражения... Но поэту нужно, если уж высказаться, то - чтобы: "Вы этого хотели? Нате!" А иногда требуются и обоснования.Я помню развитие концепции Игоря: начавшуюся с "Евангелия от юрода" - продолжившеюся в нескольких беседах, потом в нескольких материалах, переброшенных с моего на его компьютер... и вот он вдруг объявляет, что выписал себе уйму книг о юродстве в России... Потом поступил в аспирантуру с темой юродства!.. Это было смешно: "просвещенное юродство"!И страшно, потому что, если в ранних текстах Игоря был образ мотылька (да и первый диск песен назван "Мотылёк"), летящего в огонь, как в рай, то теперь этот огонь раздувался. Потому что юродивому можно! И нужно. Зная, что пока обывателя чем-нибудь не окатишь - не протрезвеет. Ну и далее - завоёвывание статуса, дающего право... поза аморального - хотя в действительности я не знаю. Зато знаю: как его изводили и как даже со своими женщинами он терпел до последнего.
Но тут есть спасительное сравнение.
( Ах... писателя при жизни принято сравнивать, но, как правило: либо не стоило труда, либо недальновидно. Общеизвестные болезни Игоря Пушкиным и Бродским в его общей поэтике неопределяющи. Она узнаваема, энергична. Другое дело - использование гримасы. Я сразу с удовольствием после строк: "Поверь всерьез, взбираясь по нужде \\на скифский холм (стянул штаны - и обмер!..)" (ну и далее - следует философское озарение... - после снятых штанов и нужды!) - сказал Игорю, что это - поклон Горацию! Это изыск! И, кстати, первый вариант этого стихотворения начинался: "Провинция - есть рай для дураков \\ и гениев. А умному здесь скука..." - затем двумя заменами испорченному в угоду значимости).
...Сравнение с Пазолини. Так уж получилось, что я познакомил Игоря с его фильмами и мы беседовали. В фильме "Декамерон" путешествующий художник спокойно смотрит на окружающие грешки и страстишки, и чем трезвее он смотрит на землю, тем воодушевленнее расписывает образы божественные. В фильме "Кентерберийские рассказы" писатель даже не странствует - придумывает - сидя дома под балдахином и окриками жены. Если ты человек - то из тебя прёт!.. но лучше об этом написать, чем в этом участвовать! Эта концепция, что чем ниже ты падаешь, то тем выше воспаряешь - как в прыжках на батуте - довела Пазолини до выстраивания собственного убийства. Заигрывание с чертовщинкой не прощается. Меня он завораживает, как любимый антипод. Но, доставая Игоря своим Лао-цзы, когда "Не выходя со двора - можно познать вселенную", - я натыкался на желание Игоря её распотрошить! Всё это вырастало до степени актёрствования. Одним из поводов выгнать его из раздрызга, одним из последних аргументов, что так нельзя - была фраза Мандельштама, что актер - это антипод поэта. Игорь отшучивался, но мы возвращались к этой теме постоянно. И для постороннего читателя будет неожиданно: как творчество выстраивало судьбу; и где тут, собственно, сам автор? Но этот контраст куда больше для тех, кто знал Игоря безигры.
Ещё Игорь писал роман. И в отличие от стихов, которые можно отобрать, и не читать то что не считаешь настоящим, - в романе всё укомплектовано. Игорь не раз говорило его реальной фактуре. Это несомненно. Он собрал всю чернуху - от которой ему нужно избавиться. То есть, конечно, писалось еще и с расчетом на заметность - а замечают скорее эпатаж. Но среди друзей фрагменты романа показывались довольно вяло. Встречая тотальное молчание. "Как в вату!" - сказал как-то Игорь своими медицинскими репликами. Но, конечно, это было не так. За его спиной сплошь недоумевали: зачем он это делает? Наша с Игорем... большой-старший друг, считающая нас чуть ли не своими детьми, от которой Игорь всегда был в восхищении, как от состоявшейся личности, - так и призвала меня к ответу: "Зачем он это написал?.. Меня будто облили грязью!" Я что-то сострил, но она и так знала, что её чистейший, деликатнейший Игорь писал для тех!.. Просто вынужден и так получилось!
...Ночью 29-го февраля, когда уже стихала волна перезвонов и выяснений насчет похорон, - я ей позвонил. "Наш Игорь... Наш Игорёк!?" - переспросила она, и, слыша, как задыхается - я начал кричать о подробностях, которые узнал от его жены, о том, что заеду утром... Она заехала за мной раньше... В знаменитом доме Игоря уже хлопотали, не находили места друзья. И ожидались многие те, кто гнал его разрываться. И жуткое, жуткое состояние его жены и детей.
Игорь лежал какой-то очень белый, так и просилось: светлый и чистый. Остальное уже неважно.
А вечером пошел снег. Именно такой описан в его стихах.
Не преминём же в праздник Рождества
почувствовать скорей душой, чем слухом,
что бренный мир сложен из естества,
уже слегка приправленного духом.
Вглядись в него глазами мудреца,
пророка, на худой конец - поэта:
там нету ни начала, ни конца,
а только тень и свет. Но больше - света.
Игорь Паньков
подборка стихов Игоря Панькова (составлена Сергеем Смайлиевым)