Страницы авторов "Тёмного леса".
Пишите нам! temnyjles@narod.ru
Почему я решаюсь занять ваше время рассказом о философии Акопа Назаретяна? Потому что она отвечает на вопросы, которые интересуют всех. Какая философия нужна людям? Такая, которая отвечает на важнейшие вопросы: Как жить, чтобы быть счастливым? Как жить, чтобы исполнить волю создавшего нас? Как воспитывать детей? И, пусть во вторую-третью очередь, но тоже вопрос, интересующий всех: Каково будущее человечества? И что делать, чтобы это будущее было, чтобы человечество не погибло? Именно этот последний вопрос - в центре философии Назаретяна.
Часто приходится слышать: мы стоим на краю пропасти и вот-вот в нее упадем. Назаретян с этим не спорит, но говорит: давайте оглянемся назад: человечество всё время своего существования было на краю пропасти, точнее, приближалось то к одной пропасти, то к другой, то к третьей; и не сказать, чтобы никто не свалился; но всё же человечество уцелело. Как ему это удалось? Ведь, если задуматься, это было совсем не просто: было много моментов, когда оно должно было погибнуть; но не погибло.
По законам этологии люди должны были друг друга перебить сразу, как только появились, т.е. как только научились делать каменные рубила (именно этот момент принято считать началом человечества). Дело в том, что чем более сильным оружием снабжен тот или иной биологический вид (скажем, острыми когтями или зубами), тем сильнее инстинктивное торможение внутривидовой агрессии. Основоположник этологии Конрад Лоренц говорил, что человек был бы менее агрессивен, если бы происходил от львов или волков, а не от сравнительно безобидных обезьян, у которых нет таких острых клыков, поэтому нет (точнее, почти нет) инстинктивного запрета применять их против своих. Изобретя каменные рубила, первые люди стали бить ими друг друга по голове при каждой ссоре. Что же помешало им истребить себя до конца? Назаретян предположил, что это коллективный невроз - страх перед местью со стороны воскресшего покойника. Он собрал изрядное количество археологических и этнографических аргументов в пользу своей гипотезы. Когда я сказал, что этих аргументов все-таки пока не достаточно, чтобы считать гипотезу доказанной, Акоп Погосович ответил, что главный аргумент: отсутствие каких бы то ни было иных объяснений того, что homo habilis выжил.
Другой, более близкий к нам, кризис связан с освоением человеком железа. Бронзовое оружие было очень дорогим; кроме того бронзовые мечи были очень тяжелыми (маленький бронзовый меч мог легко сломаться при ударе по шее врага - бронза слишком хрупка по сравнению с железом). Следовательно в бронзовом веке армии могли быть только маленькими профессиональными, состоящими из богатырей, способных орудовать бронзовыми мечами. В плен таких воинов не брали: охранять такого пленного трудно, а работать его не заставишь - он умеет только воевать ("Кроме мордобития никаких чудес"). С покоренными племенами обращались крайне жестоко, чтобы запугать их и заставить подчиняться. С изобретением железного оружия появилась возможность вооружать массовые армии. Но психология осталась прежней. Это грозило полным истреблением людей - когда массовые армии, включающие едва ли не всех взрослых мужчин, ведут войну до полной победы, до полного уничтожения врага. Помешала людям перебить друг друга так называемая революция осевого времени. Это было загадкой, которую до Назаретяна никто не мог разгадать: почему две с половиной тысячи лет назад по всему старому свету от Греции до Китая независимо друг от друга появились учителя, учившие примерно одному: не делай другому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе. Этому учили и Конфуций, и Будда, и еврейские пророки, и греческие философы. Назаретян понял, что революция осевого времени стала ответом на появление железного оружия. Не потому даже, что мудрые учителя увидели его опасность; в их учениях обычно нет прямой проповеди пацифизма; вероятно, и прежде бывали учителя, учившие гуманизму и духовности, но их не очень слушали; а теперь страны, где их не послушали (как, например, Ассирия) быстро сошли на нет из-за самоуничтожения в кровавых войнах. Первым завоевателем нового типа стал персидский царь Кир, захвативший Вавилон: он объявил, что пришел освободить жителей и богов Вавилона от их плохого царя. С тех пор это ноу хау используют все завоеватели. Такое лицемерие все-таки лучше тотального уничтожения и запугивания покоренных народов.
Давайте еще один критический момент истории рассмотрим поподробнее и постараемся на его примере выявить общие закономерности преодоления кризисов. Вернемся на несколько тысяч лет назад - к кризису верхнего палеолита и неолитической революции, его преодолевшей. К концу палеолита (древнего каменного века) люди так хорошо научились охотиться, что перебили всех мамонтов и многих других крупных животных. В результате наступил голод, и численность человечества сократилась с нескольких миллионов до нескольких сот тысяч. Ответ был неожиданным, тем более неожиданным и даже невозможным, чем более мы об этом размышляем: люди перешли от охоты и собирательства к земледелию и животноводству. В результате земля смогла прокормить гораздо больше людей, чем раньше, численность населения планеты выросла до нескольких десятков, а потом и сотен миллионов человек. Но для этого нашим предкам пришлось коренным образом изменить привычки. Жизнь земледельца более трудная, чем жизнь охотника, пища его более однообразная; люди палеолита практически не знали инфекционных заболеваний, а неолитическая революция привела к скученности населения, мутациям вирусов, перешедших от домашних животных к человеку, и в результате - к эпидемиям. Продолжительность жизни после неолитической революции сократилась. Но главное, очень трудно себе представить, как могли люди додуматься закапывать в землю зерно, которого и так не хватает; ведь даже сегодня, при наличии тысячелетнего агрономического опыта и высокоурожайных семян, мы не застрахованы от неурожая, что же говорить о первых земледельцах; да и в случае урожая где гарантия, что земледелец его дождется, не будет раньше убит или прогнан врагами? Недавно по радио "Радонеж" я слышал нарколога Зайцева, предлагавшего свое толкование книги Бытия; он считает, что изгнание Адама и Евы из рая - это и была неолитическая революция: люди стали добывать свой хлеб в поте лица своего. А древо познания добра и зла - это некое наркотическое растение, возделываемое в ритуальных целях. Предположение, что задолго до начала настоящего земледелия люди занимались растениеводством в ритуальных целях, высказывал и Назаретян; возможно, первоначально они закапывали семена в землю, чтобы таким образом принести их в жертву какому-то богу, и заметили, что бог благосклонно жертву принимает, давая взамен закопанным множество семян нового урожая. Следствием возникновения сельского хозяйства стало появление у земледельцев больших запасов зерна, необходимых, чтобы дожить до следующего урожая и, если надо, пережить неурожай; в результате не могли не появиться банды грабителей; крестьянам было очень трудно противостоять этим профессиональным военным; это можно было только сообща, и то не всегда успешно. Грабители бы полностью уничтожили очаги сельского хозяйства, если бы самые мудрые из них не догадались, что тогда им будет нечего грабить, и не стали кое-что оставлять своим подопечным и защищать их от других грабителей; то есть из грабителей сделались рекетирами. Так возникли почти все государства (а не в результате общественного договора, как думали в XVIII веке).
Какие же закономерности просматриваются в этих примерах? Во-первых, хотя обычно причины кризисов ищут где-то снаружи (например, согласно наиболее распространенному мнению динозавры погибли не то из-за падения огромного метиорита, не то из-за взрыва сверхновой звезды), на самом деле чаще кризисы вызываются причинами внутренними: сама логика развития в конце концов приводит к краху (собственно, это наблюдение принадлежит еще Гегелю). То есть мы приближаемся к пропасти не потому, что сбились с верной дороги, а потому что любая дорога в конце концов приводит к пропасти, и надо совершить резкий поворот. Резкие повороты в истории человечества совершаются не потому, что люди захотели жить лучше, а потому что жить по-прежнему стало невозможно. И не надо думать, что переход человечества на следующую ступень делает его жизнь более счастливой; да, в чем-то жизнь обогащается, но в чем-то и обедняется. Неолитическая революция позволила человеку не погибнуть, а наоборот, размножиться; но плата была высокой: тяжелый труд, инфекционные болезни, уменьшение продолжительности жизни.
Второе важное наблюдение: лекарство от кризиса не изобретается во время кризиса - для этого слишком мало времени; оно существовало уже очень давно, но до поры, до времени не было востребовано (пример: возделывание растений). Вывод: система жизнеспособна только если обладает избыточным разнообразием. Собственно, это открытие не Назаретяна, а Эшби, одного из основоположников кибернетики. Единомыслие губительно. В обществе должны существовать разные уклады, разные идеи; не известно, что окажется востребованным при очередном кризисе. Терпимость к инакомыслию - важнейшее условие дальнейшего существования человечества.
В-третьих, каждый принципиальный шаг в истории человечества был сопряжен с уменьшением внутривидовой агрессии. Древний человек, палеолитический охотник, знал заповедь "не убий", но распространял ее только на членов своего племени; любого встреченного чужака следовало убить и съесть - иначе он сделает это с тобой. В неолите на смену убийствам начали приходить грабежи - уже лучше. А в античные времена появилось понимание того, что иноплеменник - такой же человек, достойный такого же уважения, как и соплеменник. В настоящее время, по словам Назаретяна, перед человечеством стоит задача уже не дальнейшего ограничения насилия, а полного отказа от насилия. Почему? Потому что оружие становится всё более эффективным, государственная власть становится всё более эффективной, так что, если на них не накинуть узду, они становятся чрезмерно опасными. Это называется "закон техно-гуманитарного баланса" - главное философское открытие Назаретяна: росту производственных и военных техники и технологии должен отвечать рост культурных ограничителей их использования, иначе наступает кризис, в результате которого либо баланс восстанавливается, либо цивилизация гибнет.
Вывод Назаретяна о постоянном уменьшении насилия в ходе истории кажется парадоксальным. Назаретян называет XX век веком осуществившегося гуманизма; принято думать, что дело обстояло как раз наоборот. На самом деле возрастало не насилие, а наша чувствительность к насилию - вот нам и кажется, что оно возрастает. Назаретян любит цитировать Некрасова: "Воскресным днем часу в шестом я вышел на Сенную, там били женщину кнутом, крестьянку молодую..." - Некрасов сочувствует крестьянке, но ему отнюдь не кажется, что происходит что-то ужасное, ненормальное; а что бы сказали мы, если бы сегодня били женщину кнутом посреди площади? Правда, втихаря делаются вещи и похуже, но прилюдно такое давно уже невозможно - нравственный прогресс налицо. Для количественного измерения уровня насилия Назаретян ввел понятие коэффициента кровопролитности - отношение количества убийств к численности населения в единицу времени. Совокупность убийств состоит из трех частей: бытовые убийства, убийства на войне и смертные казни. Насколько удается подсчитать эти цифры в прошлом, оказывается, что количество убийств на войне (отнесенное к численности населения) остается примерно постоянным на протяжении веков, хотя и колеблется; а количество бытовых убийств неуклонно снижается. Представление о том, что XX век был особенно кровавым, связано с тем, что Мировые войны разыгрались главным образом в Европе, тогда как в предыдущие столетия жертвами войн по большей части являлись жители завоевываемых европейскими колонизаторами стран. Европа действительно жила относительно спокойно два с половиной столетия - после Тридцатилетней войны до Мировых войн. Назаретян как психолог опровергает и расхожее мнение, что сцены насилия по телевидению приводят к росту насилия в жизни: на самом деле, чем больше насилия по одну сторону экрана, тем меньше по другую. Но опять же у нас складывается ложное впечатление о росте насилия, потому что мы то и дело видим сцены насилия по телевизору.
Четвертое наблюдение, делаемое Назаретяном при анализе неолитической революции и других преодоленных цивилизационных кризисов - каждое такое преодоление происходит ценой удаления от естества. Жизнь крестьянина менее естественна, чем жизнь охотника, жизнь горожанина - чем жизнь крестьянина. Жизнь будущего человека, вероятно, будет еще менее естественной, чем наша. Есть много признаков приближающейся революции подобной неолитической; возможно, она уже началась лет триста назад, но кульминация ее еще впереди. Угадать будущее невозможно, но понятно, в каком направлении мы движемся. Конечно, главной задачей человечества является самосохранение; самосохранение и как биологического вида, и как носителя культуры. Но, пишет Назаретян, если нам придется выбирать между первым и вторым, то мы должны будем выбрать второе: сохранение культуры важнее сохранения биологического человека из мяса и костей.
Конечно, мы не хотим качественных изменений нашей жизни; мы хотим, чтобы она была примерно такой же, но лучше. Увы, такое возможно не всегда. Сейчас над человечеством нависает три угрозы: гибель в войне, гибель в результате экологической катастрофы и вырождение, гибель от наследственных болезней. Военная угроза была острее всего в середине XX века, но тогда, слава Богу, СССР и США сумели договориться; с тех пор способность людей договариваться выросла, военная угроза отступила, но не исчезла; если вооруженное противостояние государств друг другу и государств международным террористическим организациям не прекратятся, то рано или поздно это приведет к катастрофе: по закону Мерфи всё плохое, что может произойти, рано или поздно произойдет. Гибель от загрязнения среды по некоторым расчетам уже наступила бы, если бы человечество не взялось за ум и не стало бы ограничивать вредные выбросы и вырубку лесов. Но сползание в пропасть замедлилось, а не прекратилось. Наконец, третья угроза - рост груза вредных мутаций - пока в будущем, но в будущем недалеком. Стабилизирующий отбор почти прекратился благодаря успехам медицины (в передовых странах - к концу XIX века, в остальных - к концу XX века). Что же делать? Упразднить медицину мы не можем. Вывод как будто один: евгеника. Но совместима ли она с существующей моралью? Гитлер попытался применить евгенику на практике, ничего хорошего не добился и только подтвердил ее несовместимость с моралью. Он же продемонстрировал, к чему приводит отказ от морали (неправда, что человечество постоянно наступает на одни и те же грабли: урок, приподаный Гитлером оно усвоило). Может быть все-таки удастся как-то совместить евгенику с моралью: ведь отказ от морали грозит нам неминуемой гибелью, но и отказ от евгеники - тоже. Я впрочем думаю, что альтернативой евгенике в обычном понимании этого слова (предписание, кому сколько иметь детей и, возможно, предписание, кому на ком жениться) является генная инженерия. Думаю, что редактирование генома человеческого эмбриона станет обычной практикой уже в ближайшие десятилетия. Это тоже сопряжено с тяжелыми моральными проблемами, но, думаю, все-таки меньшими, чем порождает евгеника. А может быть, в недалеком будущем нас ждет еще более радикальное удаление от естества...
Подводя итог, хочу сказать, что в философии Назаретяна гораздо больше оптимизма, чем пессимизма. Конечно, если человечество успешно преодолело сто кризисов, это еще не гарантирует, что оно преодолеет сто первый - ведь каждый новый кризис не похож на предыдущие. Но все-таки если несколько кризисов мы преодолели, то можно надеяться, что преодолеем и нынешний.
начало выступления И.Миклашевского 23 .1.2014 - видео на Ютубе
И.Миклашевский. Акоп Назаретян
Философия истории Акопа Назаретяна